Маленькое фойе провинциальной детской поликлиники.
Пол покрыт линолеумом разных расцветок – заплаты. В центре торчит вырванный кусок с ладонь, напоминающий раскрывшийся тюльпан. Эту ерунду пытались отодрать, но она намертво прибита одиннадцатью гвоздями. Запинаются об неё все, но реагируют по-разному, в зависимости от темперамента, девяносто процентов вспоминают «мать».
Стеллажи в регистратуре напоминают узкие тюремные нары. Карточки, как видавшие виды пергаменты, вопиют диагнозами, среди которых ОРВИ чувствует себя лидером.
Самые необъятные белеют особняком, на них можно видеть букву «л» - льготная. Это карточки детей-инвалидов. Самое удивительное, что родители этих детей самые спокойные, выдержанные, вежливые. Умудрённые опытом общения с медицинскими учреждениями. Самые раздражительные – мамаши в норковых полушубках с ключами от машины в руке.
В дальнем углу фойе расположен «зимний сад» - три фикуса в кадках. Дети до трёх лет очень любят лизать листья, поэтому листья фикусов всегда блестят.
ПАЦИЕНТЫ
Среди пациентов поликлиники нередко снуют три весёлых человечка – братья Гаюмовы, погодки. Три, четыре, пять лет. Здоровенькие, румяные, белокурые мальчишки. В одинаковых джинсовых костюмчиках, модных бейсболочках – летом, а зимой ещё более румянощекие в ярких комбинезончиках и красивых кожаных ботиночках. Они почти не болеют, регулярно посещают прививочный кабинет и в детский садик не ходят. С ними занимается мама – юная, румянощекая, спокойная, улыбчивая. С первого взгляда можно подумать, что это Катерина Матвеевна наконец-то дождалась своего Фёдора Сухова. Им напрочь забыто жгучее «белое солнце пустыни», он весь принадлежит заботам о семье. Семья ухожена на сто процентов.
Однажды братья Гаюмовы пришли на прививку не с мамой, а с папой, и все увидели, что это вовсе не Фёдор Сухов - это Абдула!
ПОГРУЖЕНИЕ
Самая универсальная медсестра в поликлинике – старушка Тома-сан. Так Тамару Петровну называют коллеги. Она подменяет всякого, кто по своим надобностям отпрашивается у старшей медсестры. Она после дежурства заходит в регистратуру и ,закатив к небу глаза восклицает: « У всех, буквально у всех в нашем городе детей ожирение!» Это она сидела на приёме с эндокринологом. Придя от отоларинголога, она констатирует:«Полгорода глухих детей!». После окулиста все дети слепые, после хирурга все дети хромые, после иммунолога все дети в аллергической сыпи. После инфекциониста все дети дристуны.
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?
Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?
Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.
Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.
1924
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
