Все, в чем мы действительно нуждаемся, или стоит дешево, или не стоит ничего. (Сенека)
Нежное солнце ласкало его своими утренними, но уже такими жаркими лучами, а он сидел, как истукан, и пристально всматривался вдаль. Потом достал часы, взглянув на них, зевнул и откинулся на шезлонге. Еще несколько минут, и можно будет подняться в номер, закончив этот утренний надоевший моцион. Находиться на одном месте, бесцельно предаваясь апатии и лени, он больше не мог и не хотел, а без дела начинал скучать. Он отбросил в сторону журнал. Это дурацкое солнце так слепило глаза, что читать было невозможно. Оно, отражаясь от поверхности моря миллионами огней, бесстыдно уставилось на него, и захотелось зажмуриться.
Внезапно в глазах потемнело, он прикрыл их и погрузился во мрак, но и сквозь закрытые веки эти крошечные серебряные всполохи продолжали мерцать. Потом очнулся и снова посмотрел на море, перевел взгляд на свое тело, распластавшееся на песке.
- Что-то не так! – мелькнуло в его голове. Его ноги, руки были, словно, чужими, голова, как на шарнирах, свободно вращалась в разные стороны, пальцы ног шевелились, просеивая песок. Он замер в оцепенении.
- Что не так?
Кровь била в его висках! Кровь застыла в жилах! И тут он понял - он мыслил, чувствовал, существовал, но… ничего не помнил! Абсолютно НИЧЕГО! А повсюду только солнечные лучи, играющие с волнами. Он замер в ужасе, не зная, что нужно делать. Голова кружилась! Голова сходила с ума! На мгновение стало страшно. Огляделся – повсюду лишь белый горячий песок, какие-то люди, дорожки, ведущие в горы, снова море и солнце. Он попытался расслабиться и уставился вдаль. Долго сидел так, стараясь не думать ни о чем и ровно дышать. В какой-то момент почему-то стало смешно от такой беспомощности.
- Как младенец, - пришла ему в голову мысль. – Беспомощный младенец! Наверное, так они чувствуют себя, когда их вынимают из коляски и выпускают на волю. Воля! Вот она какая! Но что с ней делать, когда не понимаешь и не смыслишь ничего?
Огляделся - все вокруг жило своей разумной, кем-то придуманной жизнью, а он нечаянно выпал из нее, и никому до него не было дела. Перевел взгляд на море, словно в этом был какой-то смысл. Оно почему-то притягивало и успокаивало.
Поневоле залюбовался. Спокойная поверхность воды, покрываясь мелкой серебристой рябью, едва колыхалась. Эти яркие точки стелились по ней, миллионами огней отражаясь на солнце. Миллионами искр, вспыхивая на воде, гасли, передавая немыслимый свет все новым и новым волнам. Как буд-то солнце раскололось вдребезги на мелкие осколки, брызнуло горящими каплями, и те рассыпались по воде. Они, отражаясь, слепили глаза, играли веселыми огоньками, и оторваться от этого зрелища он не мог. И не хотел. А голова продолжала кружиться. Голова, тело, все его ничтожное существо сейчас было приковано к этому сияющему великолепию. Он смотрел и на мгновение почувствовал себя частицей этой серебряной воды, белого песка, прозрачного воздуха, разгоняемого легким ветерком, высокого неба и белых облаков. Смотрел, не думая ни о чем, не помня и не ведая - где он, что с ним, почему он здесь, зачем?!… Он больше не хотел ничего! Совершенно ничего! У него было все, что нужно человеку! Хотелось лишь одного – остаться здесь навсегда! Лететь по небу рядом с облаками, играть с волной, горячим песком отражаться в лучах утреннего солнца, носиться вслед за чайками. И вдруг поймал себя на мысли, что было это ощущение какого-то абсолютного счастья. Идиотского и неповторимого, но, все-таки, счастья. Да, он не помнил ничего, просто жил, чувствовал. Но такого в своей жизни он не испытывал никогда. Такое было невозможно! И снова только яркие огоньки на поверхности воды…
- Может быть, так и надо? – подумал он, не понимая, что с ним происходит. Рядом какая-то женщина. Она тоже смотрит на море, смотрит на него. Женщина улыбается. Она красива и юна, словно сошла с картины, написанной удивительным мастером. Изящное раздетое Божество. Женщина улыбается ему, значит, они знакомы, но он ее не помнит! Совершенно не помнит! Снова стало не по себе. Тело пронзила неприятная судорога. Холодный пот выступил на лбу. Холодный! По такой жаре!
- Может быть, все так и должно быть? – повторил он, - и этого достаточно?
Он снова оглянулся. Люди загорали, курили, разговаривали, смеялись.
- Эти тоже ничего не помнят, не знают, и не ведают? Нет, так быть не должно!
Теперь он беспомощно оглядывался, напряженно соображая, понапрасну роясь в своей памяти. Попытался сосредоточиться. У него было имя, он помнил его! Значит, кто-то его так назвал…
- Кто назвал? Когда?
Он превосходно себя чувствовал, ориентировался в пространстве и времени. Знал, что в этом море плавают, а по этим дорожкам ходят.
- Куда ходят? Зачем?
Он знал слова. Знал несколько языков и мог на них свободно разговаривать и даже думать.
- Разговаривать! Может, спросить у этой женщины?
- Что спросить? – возразил он самому себе.
- Спросить, кто она такая? Или кто такой он?
- Дурацкий вопрос. Нет, спрашивать не будет.
И представил себе, как она посмотрит на него, словно на идиота. Снова оглянулся на море. Серебряные всполохи продолжали кружить голову, и ощущение безотчетного счастья на короткое мгновение вернулось, завладев им всецело.
- Как на идиота, - опять подумал он. А взгляд этот был ему хорошо знаком. Взгляд красивой женщины, лежащей рядом. - Абсолютно безразличного к нему человека, - внезапно представил он себе. – А, может быть, они не знакомы?! – подумал он с надеждой. – И видит он ее впервые? Но, тогда почему она лежит рядом и почему улыбается? Ему улыбается! Потом отвернется, и будет разглядывать голых мужчин на пляже. Через неделю они уедут, вернутся в какую-то другую жизнь и будут уходить по своим делам. По знакомым и приятелям… приятельницам… Любовникам… Любовницам.
- Зачем они это делают?
Он снова посмотрел на нее и в голове мелькнуло:
- Надоела! Как она ему надоела!
Память начинала возвращаться.
- Давно надоела! Но, тогда, зачем они здесь? Зачем так близко друг к другу и почему она ему улыбается, и он тоже?
Он не помнил ничего, но имя этой женщины всплыло в его памяти. Он хорошо ее знал. Знал уже очень давно. Перестав улыбаться, привычно холодно окинул взглядом ее стройную фигуру, потом отвернулся.
- Вернутся, - повторил он про себя. – Куда? Зачем?
Снова посмотрел на море, на яркие зарницы, рассыпаемые солнечными лучами. Было очень красиво, зрелище завораживало, и на какое-то время он отдался этому безвольному созерцанию. Только идиотское счастье теперь куда-то постепенно уходило. Оно растворялось, как солнечные зайчики, в темных волнах, таяло на жарких лучах, как медуза, выброшенная на берег, и исчезало.
- Пора звонить, - внезапно очнулся он. Захотел вскочить, отряхнуть с себя песок, бежать куда-то… Совершенно не помнил - куда! Без этой женщины он не мог ступить и шагу! Какой ужас! Может, все-таки, спросить ее?
Он замер, прищурив глаза, и уставился на нее. Заметил на руке женщины дорогой браслет, который сверкал на солнце.
- Ничего он спрашивать не будет, как и там, в своем офисе, где все решает только сам... А эти бездельники не способны ни на что! Пока он здесь, можно представить, что там творится - сонное царство, ни на кого положиться нельзя!
Вскочив с лежака, он начал быстро одеваться. В номере стоял компьютер и по Скайпу ежедневно в это время он проводил совещание.
- Как все надоело! - внезапно подумал он, случайно бросив взгляд на море. – Зачем он звонит, зачем вообще ему эта фирма, эти люди, дело? Они ведь ничего не производят. Не создают!... Деньги, - подумал он, - там он зарабатывает деньги. Вернее, “делает” их - так будет точнее.
Память уверенно возвращалась. Теперь он знал точно, куда нужно идти, кому звонить, что делать. Помнил, откуда они прилетели, только не помнил одного - зачем нужны эти деньги? Он остановился, задумался, посмотрел на море, перевел взгляд на небо, потом на женщину...
- Чтобы возить ее сюда, покупать тряпки и бриллианты. Ездить на новой машине, потом снова на новой, и опять на новой. Чтобы покупать всякую ерунду его девчонке (нет, не этой,… другой), а потом лететь уже с ней в очередную “командировку”. Купить, наконец, дом не только в Подмосковье, но и на островах. Чтобы путешествовать! Ни от кого не зависеть, черт возьми! Чтобы не думать больше об этих деньгах и не вспоминать, просто иметь их и все!!!
- Зачем тебе все это? – вдруг захотел спросить он самого себя… Но не спросил. Вовремя остановился. Память совершенно вернулась к нему. Он оделся, махнул женщине рукой и побрел по горячему песку. Потом остановился. Зачем-то оглянулся на море. Стоял так и смотрел, и оторвать свой взгляд не мог: от этих волн, которые ласково омывали песок, искрами светились, отражая яркие утренние лучи, от мокрых барашков, которые стремились один за другим в своем нескончаемом грациозном движении, от неба и солнца над головой, белых облаков…
Потом отмахнулся от странного видения, словно прощаясь навеки, и быстро пошел к отелю. Пора было подниматься в номер.
В тот год была неделя без среды
И уговор, что послезавтра съеду.
Из вторника вели твои следы
В никак не наступающую среду.
Я понимал, что это чепуха,
Похмельный крен в моем рассудке хмуром,
Но прилипающим к стеклу лемуром
Я говорил с тобой из четверга.
Висела в сердце взорванная мина.
Стояла ночь, как виноватый гость.
Тогда пришли. И малый атлас мира
Повесили на календарный гвоздь.
Я жил, еще дыша и наблюдая,
Мне зеркало шептало: "Не грусти!"
Но жизнь была как рыба молодая,
Обглоданная ночью до кости, –
В квартире, звездным оловом пропахшей,
Она дрожала хордовой струной.
И я листок твоей среды пропавшей
Подклеил в атлас мира отрывной.
Среда была на полдороге к Минску,
Где тень моя протягивала миску
Из четверга, сквозь полог слюдяной.
В тот год часы прозрачные редели
На западе, где небо зеленей, –
Но это ложь. Среда в твоей неделе
Была всегда. И пятница за ней,
Когда сгорели календарь и карта.
И в пустоте квартиры неземной
Я в руки брал то Гуссерля, то Канта,
И пел с листа. И ты была со мной.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
