Для девчонок и мальчишек, по мотивам старых книжек…
PS. Джэк-Воробей, пират, конечно, тоже во всей своей бандановой красе,вот только образ как-то не тревожит, как образ рыжей «белки в колесе»…
Возвышался над гаванью мачтовый лес, а в портовом притоне «У хитрого лиса» коротал вечера под закуску и без - Джон «Седой» с закадычным приятелем «Лысым». Старики пили ром и жевали табак, но по меркам притона, не будучи пьяны, завсегдатаи «Лиса» вели себя так, как и следует двум пожилым ветеранам. Первый – храбрый «рубака», в боях поседел. Лысый – бывший матрос королевского флота. Только ныне – один и другой не удел, а болтаться без дел – разве это работа?
Были мрачными темные лица бродяг: сухопутный моряк – это грустная тема. Все равно, что разрушенный штормом маяк – что-то в этом не так. В чем-то это смертельно.
- Вот увидишь, - втолковывал другу Седой. – Помяни, мы еще повоюем с тобою. Видел ты, чтобы кто-то выигрывал бой, повернувшись к отчаянной драке спиною?
Чудеса… Но едва прозвучали слова, видно внял им всеслышащий Ангел-хранитель – на пороге таверны возникла толпа: «джентльмены удачи» и их предводитель. Застонали под натиском доски полов. Из толпы посетителей вышел матерый:
- Нет ли в этом вертепе горячих голов? Нашей «Деве Марии» нужны волонтеры.
Незнакомец, обшарив глазами кабак, заскучал, разглядев за столами сидящих.
- Капитан! С добровольцами дело – табак, этот сброд не годится для «дел настоящих»!
Приоткрыл было рот изумленный Седой, адресуя вопрос к предводителю банды…
- Окажите нам честь! – оживился второй, - сделав членами, сэр, вашей славной команды.!
Обернулся народ на смешных чудаков. Чей-то рот захлебнулся раскатистым смехом. И затих, от прищуренных глаз моряков, отразившись холодным расколотым эхом.
- Для чего экипажу ненужный балласт? – заключил капитан, улыбаясь пиратам. – Если ром не убьет, отрезвеют – Бог даст. Эй, хозяин, налей этим добрым ребятам!
И уже без оглядки кабацкая шваль хохотала и корчила гнусные рожи, позабыв, что обида острее, чем сталь. И уж точно не все друг на дружку похожи.
- По отваге – и честь, по заслугам – и куш. Не томи, Командор, нас пустым разговором, - бросил дерзкий Седой, а галдящих кликуш, словно мух, придавил ненавидящим взором. - Затеваешь потеху? Так только скажи! А о нас ты, любезный, напрасно хлопочешь. И тяжелые руки легли на ножи… - Мы еще побеседуем, если захочешь…
Молод был, капитан, но в боях искушен, и вопрос: Чья возьмет? - был дурацким вопросом. Пусть финал очевиден, но не предрешен… Он и пальцем не тронет бывалых матросов! А видавшие жизнь, презиравшие смерть (и на суше моряк – не портовая крыса), принимая расклад, оставались сидеть: подобравшись – Седой, и, оскалившись – Лысый.
- Кто такие, ребята, откуда взялись? Не встречал ли я в этих широтах вас прежде? Ты услышан, старик, так что – угомонись! В здешних водах не делят людей по одежде.
Навидавшийся разного в разных портах пожилой приватир оценил благородство, что-то было знакомо в словах и чертах… И наметанным глазом он вычислил сходство:
- Говоришь, никогда не слыхали о нас? Ну, так эту помеху недолго исправить.
И старик, приосанившись, начал рассказ, сделав добрый глоток, освежающий память.
- На коралловых рифах близ острова Куба (это место зовется «Сундук мертвеца») мы горели в аду, но не «врезали дуба». Вместе с другом… А ты, брат, похож на отца. Промышляя под флагами Эдварда Тича, мы по праву считались «грозою морей», потому как у Тича считалось приличным, выворачивать трюмы чужих кораблей. Так случилось, что часть нашей бравой команды вознамерилась вспять развернуть паруса и отправилась, так и не сделавшись бандой, не без помощи Эдварда – на небеса. Впрочем, кто-то сумел за себя постоять, возродившись из пепла, сгорев до основы. Море учит и стойку, и слово держать. Велика же цена у случайного слова. Ну и нас, тех кто вин за собой не признал (вот такие они – эти злые карибы), капитан для острастки иных – наказал, между тем не отдав на съедение рыбам. Подавив и мятеж, и неповиновенье, этот «дьявол», сумев экипаж усмирить, подарил нам единственный шанс на спасенье – нас ссадили на остров, где бросили гнить. Только время рассудит: кто прав, кто – не прав. Наш вожак был удачлив и скор на расправу. Нравам более чем корабельный устав. Он был лидер, а лидеры – правы по праву. На оставленной Богом убогой земле оказалось пятнадцать забытых матросов. Все свое мы оставили на корабле, оставалось решать бытовые вопросы. И губами со скал, собирая росу, а крупицы еды, словно клады, стяжая, мы дрожали в ночи, чтоб в рассветном часу постигать заповедные смыслы скрижалей. По прошествии дней капитан нас простил. Те, кто выжил – покинули «логово смерти». А урок – вышел впрок, я его не забыл. Безнадежно сегодня – в грядущее верьте!
Так закончил старик, замолчав о своем. Заглянуло в таверну закатное солнце, где за крепким столом и уже не вдвоем пили-ели пираты и первопроходцы.
- А в команде «Марии» и впрямь недобор… Джентльмены, мы завтра идем на Тортугу. Вы в строю, моряки, но один уговор – на борту позабудьте о прошлых заслугах.
- Ну, дела! – обернулся к приятелю Лысый. – Вишь, как вышло, а я ведь тебе говорил. И не зло рассмеялся под сводами «Лиса», погрозив хитровану, седой канонир. Гоготали по-доброму злые бандиты, горячо обсуждая событие вслух.
- Шито-крыто! Двух битых дают за небитых! Но и где взять небитых, тем более двух?
Друг за друга держась, двое шли в никуда. Самый главный вопрос – не был долгим вопросом. Молодые душой старики по годам – одноглазый пушкарь с одноногим матросом…
как орлята с казённой постели
пионерской бессонницы злой
новизной онанизма взлетели
над оплаканной горном землёй
и летим словно дикие гуси
лес билибинский избы холмы
на открытке наташе от люси
с пожеланьем бессмертия мы
2
Школьной грамоты, карты и глобуса
взгляд растерянный из-под откоса.
"Не выёбывайся. Не выёбывайся..." -
простучали мальчишке колёса.
К морю Чёрному Русью великою
ехал поезд; я русский, я понял
непонятную истину дикую,
сколько б враг ни пытал, ни шпионил.
3
Рабоче-крестьянская поза
названьем подростка смущала.
Рабоче-крестьяская проза
изюминки не обещала.
Хотелось парнишке изюмцу
в четырнадцать лет с половиной -
и ангелы вняли безумцу
с улыбкою, гады, невинной.
4
Э.М.
Когда моя любовь, не вяжущая лыка,
упала на постель в дорожных башмаках,
с возвышенных подошв - шерлокова улика -
далёкая земля предстала в двух шагах.
Когда моя любовь, ругаясь, как товарищ,
хотела развязать шнурки и не могла -
"Зерцало юных лет, ты не запотеваешь", -
серьёзно и светло подумалось тогда.
5
Отражают воды карьера драгу,
в глубине гуляет зеркальный карп.
Человек глотает огонь и шпагу,
донесенья, камни, соседский скарб.
Человека карп не в пример умнее.
Оттого-то сутками через борт,
над карьером блёснами пламенея,
как огонь на шпаге, рыбак простёрт.
6
Коленом, бедром, заголённым плечом -
даёшь олимпийскую смену! -
само совершенство чеканит мячом,
удар тренирует о стену,
то шведкой закрутит, то щёчкой подаст...
Глаза опускает прохожий.
Боится, что выглядит как педераст
нормальный мертвец под рогожей.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
