Васька и Борька сидят возле дома на скамейке и мечтают о будущем.
- Я, когда вырасту, куплю машину и буду гонять по шоссейке, - говорит Борька.
- А я женюсь! – солидно произносит Васька.
-От этих баб толку-то! Орут и орут из-за всего.
- Не-а, моя не будет. На красивой женюсь, как Антохина сестра.
Борька взглянул на Ваську и тяжело промолчал. Васька был не просто некрасивый, а страшный. Один глаз больше другого. У него и кличка в школе – Циклоп. «Бедная жена!» - сочувственно прикинул Борька.
Мальчики выросли. Разъехались по разным городам. И однажды снова встретились на родной улице. После хлопков и приветствий Борька заметил, что Васька стал ещё некрасивее: узкий глаз ещё более сузился, а круглый округлился.
«Бедная жена» - вдруг ни с того, ни с сего вспомнил про себя Борька.
Прошло ещё несколько лет. Борька «голосовал» на шоссе, до отправления поезда оставалось всего ничего. Затормозила белая иномарка. «Привет, Борис! Куда тебе?».
«Васька! Циклоп чёртов!» - Борька плюхнулся на заднее сиденье. – На вокзал, уже на минутах!
Рядом с Васькой спиной к Борису сидела женщина.
- Вот познакомься – моя жена! – горделиво проговорил школьный товарищ. Женщина обернулась. Борька кивнул, а сам неожиданно подумал: «Бедный Циклоп!…»
Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, -
Все тридцать три широких оборота -
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
