Экспедиция погибала. Продукты закончились пять дней назад, машину починили только вчера утром, а двое спасателей, посланные на ней в поселок за пятьдесят километров, вернулись пьяными в дым. Без денег и провизии. Просить в долг у московских геологов было уже просто неприлично. Мы собрались на большой совет. Слово взял начальник партии:
– Друзья, положение очень серьезно. Пока машина на ходу мы просто обязаны купить продукты. Иначе загнемся. Но ехать должны самые ответственные. Какие будут предложения?
Я поднял руку и сказал:
– Послать надо малопьющих! А они известны. Саша и Валера. Других нет!
Народ одобрительно зашумел. Решение было принято.
Я подошел к Саше Высотину, гидрогеологу, моему другу, интеллигентнейшему и тактичнейшему человеку и сказал:
– Саша, в Кош-Агаче вы сразу же пойдете в столовку. Не спорь, будет именно так. И это нормально. Только прошу тебя, стакан портвейна должен быть один! Купите продукты, тогда можете продолжить процесс. Иначе западня захлопнется и мы медленно умрем с голода.
– Сеня, я пустым не вернусь. Обещаю!
– Только один ты можешь спасти нас, Александр! – я был почти торжественен. – И, пожалуйста, привези бутылку шампанского. Лично для меня!
– Считай, что она уже у тебя, Арсений! Топите печь к семи вечера. Будем с победой!
ГАЗ-66 взревел и ринулся в путь. Иван Никитич, наш ветеран из работяг, молча перекрестился.
В шесть мы затопили печь и стали ждать. Без пяти семь тревога усилилась. Но в четверть восьмого из-за холма вылетел газон и лихо затормозил метрах в десяти от нас. Машина замерла, двери не открывались. Я, почему-то, подумал о Летучем голландце. Мы подбежали к кабине и распахнули двери. Шофер Валера спал, обняв руль. Он героически держался до последнего и моментально отрубился, выполнив долг. Саша широко улыбался, но я увидел безумие в его глазах.
– Сенька, друг! – пробормотал Высотин и выпал прямо в мои объятия, едва не убив двумя бутылками с шампанским, которые держал в обеих руках.
Мужики залезли в кузов и заматерились, довольные. Коробки с продуктами и три ящика с водкой были аккуратно накрыты брезентом.
Я оттащил Сашу в сторону и посадил на большой камень. Затем открыл бутылку и в три приема оглоушил ее прямо из ствола. Шампанское легло легко, но газы стали выходить даже из глаз.
Сашка был никакой. Он обхватил голову руками и что-то мычал самому себе. Я отобрал у него шампанское, откупорил и дал ему глотнуть. Через короткое время Высотин совершенно ожил. На него напало буйное возбуждение. Перемена была поразительной.
К нам подошли москвичи. Геологи, Женя и Нина. Муж и жена. Очень приятные и симпатичные люди. Мы часто беседовали с ними и даже как-то раз все вместе спели нашего любимого Городницкого. Я видел, что Нина нравится Саше, но его скромность всегда граничила с застенчивостью.
– А можно вопрос? – Саша обратился к ним неожиданно громким голосом.
– Конечно, Санечка! – Нина улыбнулась ему тепло и даже ласково.
– Ребята! Вы же еб...сь! Регулярно? Последний раз когда? А?
Пораженные, геологи замерли. У Жени отвисла челюсть, а Нина побледнела.
Саша повторил свой вопрос еще громче и яростней.
Москвичи молча повернулись и почти побежали в свой лагерь.
– Но жопа! Какая у нее жопа! – завизжал Саня ей вслед.
Я схватил его в охапку и потащил в палатку. Саша обмяк и успокоился. Я положил его на спальник и прикрыл одеялом.
Утром, разумеется, никто о работе и не думал. Народ тяжело отходил после вчерашней пьянки. Я осторожно рассказал все еще мутному Александру про его выходку.
– Нет! Это же гнусно! Как я посмотрю ей в глаза, Сеня? Мне стыдно! Я жить не хочу!
Я ничего не ответил, только похлопал его по плечу и пошел к горной речке, к монотонному шуму которой мы привыкли настолько, что уже не отличали его от полной тишины. Я напился ледяной воды и вымыл лицо. Потом не выдержал и погрузил голову в пенную струю. Наслаждение было абсолютным.
Поднимаясь к лагерю, я увидел Нину, идущую к реке с большим чайником. На ней были новые джинсы. Я обратил внимание на красный платок, небрежно повязанный вокруг загорелой шейки. Вспомнились строки, сочиненные совсем по другому поводу:
Бедер линия тугая
Вяжет талию узлом…
Глаза у Нины задорно блестели.
Поздоровавшись, она улыбнулась и сказала,:
– Саша был вчера весьма ... любопытен! Передайте ему, Арсений...
– Что именно, Нина?
– Что я и сама не помню, когда! – Нина кокетливо засмеялась и побежала к воде, гибкая и легкая.
Подумав, я ничего не сказал Высотину. И он еще трое суток, до самого отъезда москвичей передвигался по лагерю короткими перебежками, словно под прицелом вражеского снайпера.
У человека тело
Одно, как одиночка,
Душе осточертела
Сплошная оболочка
С ушами и глазами
Величиной в пятак
И кожей - шрам на шраме,
Надетой на костяк.
Летит сквозь роговицу
В небесную криницу,
На ледяную спицу,
На птичью колесницу
И слышит сквозь решетку
Живой тюрьмы своей
Лесов и нив трещотку,
Трубу семи морей.
Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки,-
Ни помысла, ни дела,
Ни замысла, ни строчки.
Загадка без разгадки:
Кто возвратится вспять,
Сплясав на той площадке,
Где некому плясать?
И снится мне другая
Душа, в другой одежде:
Горит, перебегая
От робости к надежде,
Огнем, как спирт, без тени
Уходит по земле,
На память гроздь сирени
Оставив на столе.
Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный,
Пока хоть в четверть слуха
В ответ на каждый шаг
И весело и сухо
Земля шумит в ушах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
