Вена. Осенний дождливый день. Картинная галерея. Невысокий господин средних лет под руку с дамой. Они решили переждать непогоду на совершенно безлюдной выставке современных художников. Подошли к худощавому молодому автору, терпеливо скучающему рядом с несколькими акварелями.
Господин, пришедший с женой, был неплохо одет и слегка возбужден недавним обедом со старым токайским. Он говорил эмоционально, держался раскованно, немного картавил.
- Вот, Наденька, посмотри. Акварельки. Пейзажики. Сонная и бессмысленная старушка-Европа. Дремлет, еще не зная, что скоро грянет гром! Поразительная близорукость…
- Володенька, ты слишком строг к мальчику. Мне нравятся его пейзажи.
- Брось! Брось защищать эту вялую, беззубую мазню. Мне жаль твоего мальчика. Но, какие у него глаза! Горящие угли! Нет, я просто обязан помочь ему…
Володя обратился к автору на хорошем немецком:
- Господин художник! Вы молоды, умны, судя по вашему лицу. Так какого же черта вы пейзажики вырисовываете, словно сестрица Гретхен?! Прекратите немедленно. Займитесь делом! Скоро Европа закипит, взорвется. Страны затрещат по швам, народы схватят за горло своих палачей. Вы не желаете быть участником настоящей истории? Ее творцом? Я вижу в вас нечто особенное… Что-то общее есть у нас с вами… Но акварельки! К дьяволу их!
Художник молчал, но слушал жадно. Было видно, как слова входят в него и остаются.
- Если будете продолжать свое рисование – пропадете! Возьмите-ка себя в руки и начинайте вашу борьбу. Стиснув зубы, собрав всю волю в кулак. И плюньте на мораль, на совесть. Все это выдумки тех, кто не хочет делиться властью и силой. Не будьте ханжой, рискуйте и все получится у вас!
Владимир протянул художнику руку. Тот, не говоря ни слова, пожал ее.
- Да, кстати, как вас зовут, молодой человек? Хочу надеяться, что мы еще услышим о вас!
- Адольф. Адольф Шикльгрубер.
- Удачи вам, друг мой! Ничего не бойтесь. И бросьте, бросьте акварельки…
Надя посмотрела в окно и сказала мужу:
- Пойдем, Володя. Дождь кончился.
Они направились к выходу. Адольф задумчиво глядел на свои работы и повторял про себя: моя борьба, моя борьба, моя борьба...
