С
ерегин участок расположен на огромном пустыре возле реки. Тот пустырь, протянувшийся на несколько километров, в будущем станет частным поселком. Там вырастут маленькие и большие коттеджи. Во дворах притулятся сверкающие иномарки. У любителей бань появятся бревенчатые хибарки. Кто-то банально посадит картошку. Приверженцы уединения разобьют японские сады камней. Некоторые проведут вдоль забора свет, чтобы владения освещались ночью яркой неоновой гирляндой. А что спланирует новый латифундист Серега? Какое изберет ландшафтное решение?
- Подожди с дизайном, - озабоченно говорит Сергей, – нужно уровень подъема воды определить. Как думаешь, в этом году половодье максимальное?
Я пожимаю плечами.
- Раньше река доходила до автовокзала.
- Тогда реально здесь все поплывет.
- Но потом река обмелела… Хотя, не исключен и камбэк. Но ведь ты не унываешь? Вознесешь родовое гнездо на сваи, в венецианском стиле. А? Это вписывается в образ твоего мира?
Мы едем по кольцевой дороге. За окном мелькают серые поля, земля еще сырая.
- Да, - кивает Сергей, озираясь по сторонам. Он ищет заезд в деревню, - пафосно говоря, я создаю свой мир. Я создаю, а ты сложил руки.
- Конечно, ибо нам они жить не дадут.
- Да почему нам кто-то что-то должен давать?! – возмущается Сергей.
Собеседник взрывается, а я как матерый свидетель Иеговы, тут же запускаю свой агитпроп .
- Не дадут они нам жить, Серега, хотя у нашей элиты есть все. Их оправдание только в одном: предоставить нам с тобой возможность накормить семьи. Но для них мы пипл, скот, им дозарезу надо, чтобы мы не думали ни о чем, кроме как о самом необходимом, а необходимое стало мечтой. Влезали в кредиты как в кабалу, крутились, как белка в колесе. Я «сложил руки»? Я просто точно знаю, что у меня никогда не будет ни домика, ни сада. Для того чтобы свой домик возвести я либо должен получать в три раза больше, и тогда я за 10 лет его куплю, либо взять кредит и всю жизнь его выплачивать. А чтобы зарабатывать в три раза больше, мне надо неизвестными путями как-то выучить язык программирования, или несколько иностранных языков. Увеличить, одним словом, свою стоимость.
- Ну и учил бы, если понимаешь, что делать надо, рассуждает Сергей. – Нет безвыходных положений. Вот за последнее время меня с двух работ выкинули. Я голодал, занимал, перезанимал, но я выкрутился! Сейчас я на классной работе и чувствую, что для меня все пути открыты! Все дороги!
- А я помню, что можно жить иначе: работать восемь часов, а потом заниматься своим хобби. И почему вдруг заработать на квартиру и вырастить одного ребенка – это цель жизни? Ведь это, на самом деле минимум, который был нормой.
- Ты испорчен утопизмом-социализмом.
- И ты тоже это знаешь, и все равно бежишь как голодная белка в колесе за привязанной морковкой.
- Я предпочитаю не вычислять, а пахать. - меланхолично замечает Сергей. А там поглядим. Вот если не получится, вот тогда возьмусь за вилы. Вот моя линия. А твою я не пойму.
Я терпеливо объясняю:
- Я хочу со своими единомышленниками повлиять на наших новых господ. Потому что в моих бедах за последние 20 лет виноваты именно они, кучка мерзавцев у власти. Одна и та же, заметь.
- У тебя все время кто-то виноват. Как всегда у большевиков!
- Да. Приятно найти виноватого, – ухмыляюсь я, признавая, что доля правды в этом есть.
- А я рассчитываю всегда только на себя и в своем положении никогда никого не виню!
- Вот! И это прекрасно! Винить кого-то в нашей схватке с жизнью недостойно мужчины, – поддакиваю я.
- А ты же обвиняешь!
- А нельзя драться с асфальтоукладчиком.
- То есть?
- Ну, ты в схватке выбираешь соперника своего веса. Или чуть тяжелей, правильно? Но ведь не экскаватор ты выбираешь для тренировки. Экскаватор ты победить не можешь. Но нам предложено «повышать свою стоимость». Расти из класса ниже в класс повыше…
Серега морщится.
Из пролетария в офисный планктон, – поясняю я, - из планктона в собственника на кредите. Всего лишь! Выучи пару языков, свали в Штаты, устройся к Биллу Гейтсу и приезжай потом на «Ламборджини» в свою деревню. И живи на ренту.
- Люди сейчас, кстати, неплохо подымаются, у кого своя техника есть, хотя бы трактор или экскаватор, – бормочет Серега. Рантье, рантье… А что плохого быть рантье?
- Убожество.
Сергей слушает рассеянно.
Я тоже умолкаю.
Наконец, мы выезжаем на окраину города, где местная речушка в весеннее половодье набирает былинную стать и гонит вдоль крутого берега пенистые валы. К самому берегу не подъехать, да и на участок, я предполагал, от деревушки придется идти пешком. Но Серега решительно повел свой «Форд» по кочковатой целине.
Чего я от него хочу? Да ничего! Скорее всего, мы с ним останемся каждый при своем мнении.
Сергей создает свой мир и его вдохновляет азарт и кайф созидания. Он охотно берет кредиты даже под бешенные проценты. Он с жаром включается в споры о достоинствах тех или иных автомобилей. Он, наконец, влез в кабалу и купил надел недалеко от города, в пойме реки, которая иногда бывает зоной затопления. Но сейчас эта зона размежевана, и участки на ней продаются. Один из участков теперь – его земля. И это не просто зыбкая почва. Это – собственность. Где будет его дом, где он будет жить, куда будет приглашать друзей. Родовое гнездо!
Но не создаст Серега свой мир. О чем я ему и говорю. Но он над моей позицией посмеивается.
- Почему я не создам? У меня нет больших запросов! Я хочу сделать задел на старость и оставить что-то своим детям.
Я припомнил анкету, которую иногда даю заполнять своим знакомым. Серега тогда был безработным и на вопрос «зачем ты живешь?» ответил так.
«Моя жизнь это задел на старость. Сейчас я ощущаю себя как в десятом классе- все дороги открыты, но не по всем хочется пройти. Та дорога, которая мне интересна – состоит в том, чтобы найти средства к жизни. Чтобы рассчитаться с кредитами и долгами, накопить на дом, построить его, купить надежную неприхотливую машину, квадроцикл, лодку, посадить небольшой фруктовый садик возле дома и пару алей винограда, и возиться с этим для души. Поэтому сейчас моя жизнь - поиск денег».
Так он писал, когда был безработным. Сейчас он уже не бездомный изгой, живущий в общежитии и без работы, но коммерческий директор крупной производственной компании, с большой зарплатой, перспективами и оплачиваемым фирмой жильем.
Сейчас у него – все в шоколаде. Есть земля и на ней будет домик с садом. И плевать ему на общее мироустройство и сильных мира сего.
Когда я звал его на встречу с одним ангажированным политиком, он грязно ругался, призывал захватить с собой тухлые помидоры и намекал, что ФСБ не спит и всю нашу политическую братию взяло на карандаш. На мою попытку привлечь к своим идеалам он отреагировал сходным образом, правда, ругался не так грязно.
Как-то Серега заехал ко мне, чтобы подвезти на работу - накануне я крепко «посидел» с друзьями и опасался сесть за руль. Пока я собирался, он цедил кофе и смотрел в телевизор.
- Да, было же фартовое время. Кто не ленился, мог заработать. Но самые умные в сырьевую сферу проникли и не прогадали.
Из ящика на нас задумчиво взирала «говорящая голова». Лик аккуратно стриженного томного брюнета, любителя альпийских видов, горных лыж и отечественных красавиц (на лыжах и в альпийском пейзаже) четко, словно бифштекс, рубил фразы.
«Я привык ставить себе амбициозные цели! Это залог победы! »
- Ставить четкую цель и добиваться ее, – задумчиво сказал Серега. - Здорово пацаны поднялись на нефтянке.
Услышав нотки восхищения перед телеперсонажем, я не преминул напомнить, как на самом деле вылез в люди светящийся в экране номенклатурный делец. Он банальный вор. Правда, крупный. Крупный, московский вор.
Сергей отмахнулся.
– Не хрен завидовать успешным людям, если сам не можешь крутиться.
- Так он же украл.
- У кого украл?
- У тебя и меня, у наших детей.
- Я себя обворованным не считаю! – вскрикивает в ответ Сергей. - А вот чувак смог подсуетиться! Да, он, конечно, воспользовался ситуацией в своих интересах. Но не он, воспользовался другой бы! А воспользовался – он!
- Ни я, ни ты в этой ситуации хапать не начали бы. А у него и им подобным не заржавело.
- Не согласен! Мы не знаем, как бы мы себя повели. Я бы точно поднялся!
- Блин! – возмутился я. - Он обокрал не лично нас, а – миллионы. И он теперь кумир молодежи, но с молодежью понятно, она в 90-х не жила, и кроме этой идеологии Просперити ничего не слышала. Но вот как ты можешь не отдавать себе отчета в происходящем – не понимаю!
- А просперити, это как?
- Это идеология Успеха и Потребления.
- Смачно! – вздыхает Сергей. - Ты запиши, запиши! Я-то придурок, где мне это сразу понять. Потом, глядишь, прочитаю. Или лучше не надо. Я вообще половину твоих загогулин не распрямляю – кивает Сергей.
- Чего так?
- Не знаю. Наследственность! – гыкает собеседник самокритично, – а прочитаю и, глядишь, распрямлю… Но это потом! Когда буду в кресле качалке сидеть с гаванской сигарой на своей террасе с видом на закат. Тогда, глядишь, пойму…
Наша беседа переходит с политики на быт, с быта - на женщин и, наконец, на родословную. Искать причины своего извилистого пути, где, как не там? Сергей опять ухмыляется и полушутливо, полусерьезно, повторяет то же, что когда-то сказал мне в анкете. Как все легкомысленные люди, он не придает сказанному большого значения и способен повторять истории по нескольку раз.
… Отец кроме фамилии, придурковатого характера и пары банальных фраз ничего мне не оставил, но я ему благодарен. Мать моя воспитала в безволии, расслабоне и любви, за что я ей тоже по гроб благодарен. Моим главным университетом было время пребывания в А-ске. Там я понял чего хочу. Там я закалился и повзрослел.
Сергей приехал 20-летним юношей к отцу, которого до этого ни разу не видел. Отец был одним из первых предпринимателей в А-ске и потому личностью видной. Без лишних вопросов признал своего сына, дал работу – и Серега бешенно вкалывал: водителем, грузчиком, рабочим на лесопилке, словом, делал все, что нужно в немалом хозяйстве. Если вначале пути он как Айвенго мог написать на своем щите «Десдечадо» (т.е. лишенный наследства), то теперь впору было отложить доспехи. Барон, признав своего отпрыска, выделит послушному сыну надел в своих владениях. Наверное. Трудно теперь гадать. Тогда на дворе стояли девяностые. Папу Сереги застрелили. Похоронив отца, не стал – и в мыслях не было – заниматься с его семьей дележом имущества, а вернулся на малую родину и снова поднял щит со старым девизом «Лишенный наследства!».
Вообще на протяжении всей жизни Серега учился. При помощи работодателей, женщин, коллег, подчиненных. В институтах. Недавно получил корку высшего образования. Но главным считает учится делать выводы и не обманываться.
- Но не обманываться - не получается, так и помру наивным! – самокритично восклицает он.
Мы идем по зыбкой почве, по прошлогодней свалявшейся траве, кое-где сменяющейся бурым сухостоем. Впереди – высокий берег, подымающийся над поймой, за которым шумно течет местная река, разливающаяся в половодье. Только высокие берега не дают ей пролиться в пойму. В этой самой нише, словно созданной, чтобы в ней была река и выделены участки под застройку. Один из них и купил Серега. Теперь он идет к реке, с целью оценить риски своего вложения. Мы продвигаемся к взгорку, за которым шумит быстрина.
- Ты не думай, я не такой. Просто не привык думать о людях плохо. Я интересуюсь политикой, но не живу ею. Мне достаточно пощелкать разные каналы, я понимаю, что один нельзя смотреть. Яйца не кладут в одну корзину.
- Ага. – вновь воодушевляюсь я неожиданным переходом к моей любимой теме. - Это есть стиль поиска истины для нашей интеллигенции. Не отдаешь себе отчета правда, что и стиль учитывается. А истину можно вообще вывести за рамки. А нужную картинку развести по трем каналам, чтобы человек ищущий обрел чувство истинности в трудности ее поиска.
- Опять ты хорошо сказал! – хмыкнул Серега, – продолжай. Желательно поконкретней.
- Ну, вот например, все каналы показывают богатых как образец. Но все каналы обходят такой животрепещущий вопрос, а как стали богатые богатыми? Ты его себе не задавал?
- Нет, не задавал, я никому не завидую и в чужом кармане деньги не считаю! Это неприлично!
- Прекрасно, а я задавал. Мне казалось, это нормально, раз их показывают, пусть они скажут, за счет чего у них получилось! Но об этом неприлично говорить. И тем признается, что происхождение их богатства законно. Ведь ящик об этом не спорит! Вообще! Якобы все с этим согласны. А напоминает о воровстве только коммунисты, а что взять с коммунистов, они «народ держали в ГУЛАГАХ, а Россию кровью затопили, и колбасы с колготками было не достать». Короче, хлопайте нам в ладоши и кусайте локти. Мы – рулим! Вот, пример манипуляции и вывода Истины за рамки дискуссии. Вот поэтому я тебе и говорю, что ты ни хрена никогда ничего толком не поймешь, пользуясь ТВ-картинкой.
Тут Сергей взрывается.
- Ты понял, что ты сказал? Ты фактически назвал меня быдлом! Что я ничего не понимаю!
- Ты не быдло, успокойся. Ты другой. Такой же, как я.
- Кто же ты?
- Я – когнитарий. И ты - когнитарий, только заблудившийся в лесу потребительских идолов.
- Кто-кто?!
- Ладно, проехали! Это опять тебе на старость фраза, для кресла качалки с гаванской сигарой.
- Только не забудь записать, - хихикает Серега. Больно стремно! А это не заразно?!
- Судя по тому, сколько я тебя обрабатываю – не очень. А жаль.
Мой друг полон планов и оптимизма. Оптимизма напрасного. Человек, содержащий своих и чужих детей, жене бывшей, как и положено в советское время, оставляющий квартиру… Имеет шансы подобный человек устроиться? Страстно мечтающий работать, работать, работать на себя, осчастливливая всех вокруг! Работать – осчастливливая! Вот его стиль. А не работать – накапливая. О чем я ему и говорю. Он только отмахивается.
Когда рядом находятся люди, подобные Сереге, ты начинаешь чувствовать, что в жизни не все безнадежно. Даже наоборот, обещания жизни, данные нам в детстве, вдруг материализуются. Попросишь денег у человека – даст. И где-то месяц не будет у тебя спрашивать их назад, а станет ждать, когда сам вспомнишь. Потом возмутиться, почему ты деньги не отдаешь, но, услышав правдоподобную отговорку, с извинениями отступит. Что-то тебе пообещает – и выполнит, в лепешку разобьется, а слово сдержит. О таких мелочах, как отклик на срочные просьбы вообще не говорю: сломалась машина, надо дотянуть на буксире до сервиса, кому звонить? Правильно, Сереге.
- Ты, короче, против того, чтобы я владел своей землей. А чем я хуже крестьянина, у которого она есть?
- У крестьянина зарплата в колхозе 2 тысячи рублей и земельный пай, не нужный никому. Спроси, как там у него со своим миром? Бизнес в колхозы бывшие не пришел, заказывать продовольствие у нашей деревни нерентабельно. Проще в Китае за бесценок купить и сюда привезти.
- Кто на что учился, – философски рассуждает Серега.
- Ага, нужно было учиться на жулика. С этим, на мой взгляд, рождаются.
- Мой тебе совет, выбрось всю эту хрень из головы. Вот, кажется, подошли…
Так мы говорили, продвигаясь вверх, и, наконец, поднялись на взгорок. Посмотрели вниз, на несущиеся мимо валы мутного половодья. До верхнего края оставалось еще метра три. Серега прошелся вдоль берега туда-обратно и радостно захлопал в ладоши.
- Видел?! Даже если снег в один день растает, река не поднимется выше, чем на полтора метра! А здесь до кромки все три!
Судя по этой радости, его всю дорогу глодало предчувствие напрасности покупки. Но оказалось, что вложение хоть и рискованное, но верное!
- Почем же взял?
- Девяносто штук, сущие пустяки! А будущей весной обещают провести газ. И тогда можно будет продать за сто двадцать.
- И что, будешь продавать?
- Не-е-е! Я, даже если с работы вылечу, все равно не стану ее продавать. Так, на всякий случай. Удачное вложение денег, считаю. В конце концов, даже если я и не разбогатею, как планирую, уже есть что детям оставить! Не стыдно за бесцельно прожитые годы, как говорил старик Дзержинский.
- Островский.
- По барабану, – ухмыльнулся Серега. В общем, в старые времена, конечно, я бы не купил. Раньше реально всю пойму затапливало. Но лет тридцать уже разлива нет.
- Да. А представь, что у нас когда-нибудь сделают набережную, а чтобы она была более красивой, решат реку как в старину, притоком пополнить для красоты. И опять река станет полноводной. И пустят по реке трамвайчик.
- Тогда возле моего дома, в венецианском стиле, остановку сделают! А я себе моторку куплю, на моторке буду на работу гонять! – захохотал Серега.
- Советую тогда насчет свай не заморачиваться, а прикупить старую баржу. Или, о, ковчег сделать! Из всех затрат один якорь потяжелее. В случае чего, достала жизнь, привязался к якорю – и нырь! И нет проблем… Опять же, половодье настало – дом поднялся на волнах и плавает. И сортир не нужен, все под… рукой. Половодье спало – дом опустился на место. Оригинально и стильно.
Сергей только улыбается. Его мечта сбылась. Некоторое время он, словно кремлевский курсант, меряет шагами свою латифундию. То удаляясь, то приближаясь ко мне. Так он обходит весть периметр, втыкая вешки по углам владения. Потом бросает кепку на землю и вопит: «Это все мое! Это моя земля!»
- У тебя теперь совсем иное качество жизни будет - елейно подначиваю я.
Сергей добродушно отмахивается.
- Давай просто признаемся себе, что мы с тобой два сорокалетних неудачника! Только я еще трепыхаюсь, пытаюсь что-то сделать, а ты сложил руки и обвиняешь всех вокруг!
- Ладно. – не противоречу я.
- А, между прочим, со своими способностями аналитика и практика, давно мог уже собственный бизнес иметь, а не маяться дурью-политикой.
- Может быть, – киваю я, – только нужен капитал и идея.
- Идея? Да вон хотя бы оптовый склад открыть! – запальчиво предлагает Серега. – Ты в два счета все организуешь! И будешь на себя работать. Это я в общаге или на съемной квартире живу, а у тебя своя хата, я бы на твоем месте все перезаложил, надыбал бы кредит, день бы и ночь работал, склад бы открыл, свистнул старым кадрам, они на тебя бы стали пахать! Или новых набрал людей, платил бы им от души и посадил в задницу всех этих… !
Тут он начинает выражаться матом. Потому что идет перечисление бывших работодателей. Список немалый.
- Мне от своей работы сейчас тошно, – зеваю я.
- Ты сейчас получаешь штуку евро, а можешь получать десять, пятнадцать, уже через полгода!
- И чем больше работы, тем больше мне тошно. Тратить всю без остатка жизнь на то, чтобы перепродажами заниматься?! Не-е-т. Нет, мне создавать что-то новое хочется. А в этой жизни ничего не создашь.
- А это не новое?! Своя фирма! Ты же любишь системы, а тут на – строй себе свою систему, – захлебывается в возмущении собеседник, потом успокаивается. - Дурак ты. Не понимаешь своей силы. Занимаешься фигней.
- Наверно, – не отрицаю я.
- Под лежачий камень баксы не текут. – ухмыляется Серега, – время пройдет, останешься ни с чем. Эх, найти бы тему!.. – и мечтательно вздыхает. – Вот один мой знакомый предложил керамикой заняться. У него производство плитки. Сбыт поставить никак не может по-науке.Зовет. Но я не пойду ни за какие деньги. Сам знаешь, либо дружба, либо бизнес. Эх, вот когда у меня будет своя фирма я поставлю дело!
- А она у тебя будет, своя фирма?
- Конечно, будет. Я уже и название придумал, – не без самоиронии ухмыляется Сергей.
Но пока он коммерческий директор у чужого хозяина, который, со слов Сергея, отличный мужик и держит слово. Хотя вокруг всякого дерьма прилипает. Как ко всем отличным мужикам.
- То-то и оно, – поддакиваю я, понимая теперь, кто уволит Сергея в следующий раз.
Хотя и в прошлые разы без подлостей не обходилось, Сергей всерьез уверен, что материальные и духовные ценности - не противоречат друг другу, но друг из друга вытекают. То есть честь, совесть, «красть нехорошо, манипулировать грешно, обманывать подло» - духовные ценности. И из них следуют, при уме и энергичности: дом, деньги, машина, бизнес. Материальное и духовное идут рука об руку.
Он считает работодателей, которые его обманули, паршивыми овцами в благородном стаде. А один раз это случилось на моих глазах. Дело было так.
Пересеклись мы с ним, когда я от своей фирмы устроился удаленным представителем на некую фирму по продажам ПО, где Серега выполнял обязанности начальника отдела. Клиентов числилось много, обороты были большие. Деньги у хозяев водились, и людям разрешалось платить достаточно, правда, неофициально. Но прав, естественно, у наемных работников не имелось никаких, т.к. деньги шли в «черную».
Серега отлично знал эту специфическую работу – создавать команды из разношерстных людей и направлять их на общую цель. Будучи начальником, он всегда бодался с нанимателями, убеждая раскошелиться на подчиненных, если они желают получить результат и прибыль. Собственники, поначалу, соглашались, добавляли деньги, потом начинали бояться, что много и зря платят. Принимались скаредничать, результаты падали, команды разваливались. Следом уходил Серега.
Манипулировать людьми, обещая одно, а в итоге подсовывая противоположное – он не умеет. Он любит увлекать людей и увлекается сам.
Он на дух не переносит индивидуализма и стяжательства в команде. Работа для него, в первую очередь, творческий процесс, где все помогают друг другу. Команды он всегда сколачивает. Но хозяевам не нужно развитие. Что им нужно, нынешним хозяевам … для меня пока загадка. Одно понятно, командный дух в своих фирмах они приветствуют только на словах, а на деле сеют конкуренцию и раздор. Так легче управлять, и интереснее наблюдать, как подчиненный негр в руководящей роли справляется с рукотворным препятствием. Серега справлялся, но терпеть издевательства не стал. Начал выяснять отношения, узнавать, почему да отчего, да зачем. Ясность требований, видите ли, ему подавай, количественные и измеримые показатели, план на перспективу, чего от него хотят и сколько заплатят! Не понял, дурак, что хотят от него всегда больше, а платить будут всегда столько, сколько сочтут нужным. Ну, сделал бы морду тяпкой как… Да, как автор этих строк.
Так нет, начал спорить! Отношения испортились и у него за спиной ему нашли замену, и в один прекрасный день указали на дверь. Без выходного пособия и зарплаты за два месяца.
- У вас какая дебиторка? Вот верните полмиллиона просроченного долга, тогда поговорим о выходном пособии!
Премия в этом случае составляла бы тысяч пятьдесят. Верней, это Сергей так думал, что заплатят тысяч пятьдесят, как и положено по КЗОТу и неписанным правилам, когда хозяин расстается с работником по своей инициативе. То есть дает ему среднюю за два месяца. Так и по-человечески, и с точки зрения бизнеса правильно. Он же должен следить за своей репутацией!
Слова о «долге и репутации» вызвали у меня отдельный истерический смех.
Я сразу сказал, что Серега зря старается. Хоть бы договор составил или записку для проформы. Все же написанное обязывает. Уже не скажешь «я такое не говорил».
А он мне привел вышеперечисленную шнягу. И присовокупил, что хозяин-человек, его увольнение – плод интриг, и деньги он отдаст. Он, Серега, его слову верит.
Поспорили. Я сказал, что через неделю босс в своем слове усомнится, через месяц - решит, что никакого слова не давал, а через два – он и о тебе и о разговоре забудет. Разве что, выбивая деньги, ты должен постоянно проговаривать ваши с боссом договоренности. И сроку у тебя месяц от силы.
Но кто из должников вернет деньги без динамо? А если отдадут через полгода? хозяин заплатит?
Заплатит! - Ха! Ха-ха! Ха-ха-ха!!!
Ты надеешься на честность, а это другие люди. У них, как и у всех людей две руки, две ноги, но в голове только два мотива при принятии решений: выгода и страх. Если они тебя не боятся, они поступят так, как им подскажет собственная выгода. Если они знают, что они тебя кинут, а тебе не с чем обратиться в суд или к браткам, если не подписано ни одной обязывающей бумажки, если нет фото или видеодокументов – они тебя непременно кинут. Они же хозяева своего слова: захотели - дали, захотели – взяли. Вот какое место в их мироздании занимает честность. Их нельзя за это осуждать. Это инстинкт собственника, в своем регрессивном, криминальном развитии, который задала нашему предпринимательству ситуация 90-х. Они тебя съели, не поморщились, забыли и пошли дальше. Для них это бизнес, а не вопрос человеческой глубины.
Серега злился и кричал, что о человеке никогда нельзя судить заранее, он всегда проверяется в деле, верен чувак своему слову или нет. Ему, Сереге похрену, что они себе думают, что для него превыше всего честь.
- Я поступаю как пацан и это мне по кайфу, а как он поступает – его дело!
Да, и мне по хрену, кто что подумает! Как поступают другие – их дело, пусть они перед своей совестью отчитываются!
- Ага, только самоотчет у них недолгий. В суд совести они вызываются тогда, когда упускают выгоду. Вот тогда там страшный самосуд. Но мои сентенции до адресата не доходили. Своей линии Серега не менял
И началось… Полгода безденежья, временных подработок и мытарств, пока он обивал пороги бывших партнеров, утаивших хозяйскую деньгу. Те, естественно, злились, деньги не возвращали, насылали на него охрану, пару раз Серегу выводили из офиса должника с заломленными руками. У должников - свои аргументы. Они строят новые склады, приобретают автомобили и недвижимость. Вся наличность в обороте. Аргументы, что Сереге жить не на что, на них не действовали.
-Бабла нет, - хихикали собственники-должники.
Но настойчивость взяла свое. Люди в сфере перепродаж подчиняются одному человеческому закону. Они не хотят неприятностей. И не экзотики, заполонившей голубые экраны, типа проверяющих органов или бандюганов-рэкетиров – там все давно отработано и процедуры отлажены. А живой неприятности, в виде небритого исхудавшего Сереги, ежеутренне возникающего перед офисом. Человеку, которому что-то неотступно и неотвязно от них надо! И не убьешь, и не скроешься от него! И подальше не пошлешь! Потому что он прав! Ей-богу, это стоит того, чтобы выплатить часть долга…
А, начиная платить по частям, дебиторы, в конце концов, отдают все. Для тех, кто не в теме – работа с дебиторской задолженностью – целая отрасль прикладного знания о продажах, одна из главнейших тем. Если безупречно выполнять эти правила, они срабатывают с точностью математической формулы. Золотое правило – виси постоянно над должником, как тень отца Гамлета. Преврати его жизнь в ад бесконечными повторениями «ты должен». Да, и твоя жизнь превратиться в ад. Но есть ли иной выход? У Сереги выхода не было, и он продолжал таранить должников. И вот через полгода Серега торжественно принес в кассу хозяина последнюю сотню тысяч долга.
И законно ждал вознаграждения. Лично я тоже ждал, что вознаграждение неминуемо. Хотя арифметика бизнеса, которую я свысока преподавал безработному Сереге, говорила о другом. Но он сделал практически невозможное! Может, и правила не сработают, и дважды два уже не четыре? Увы, дважды два – четыре… Я его потом долго не видел, Серега меня избегал. Лично я-то решил, что у него теперь все в порядке, и он срочно латает жизненные прорехи на обретенный бонус. Потом, уже через год как-то пересеклись за кружкой пива, и товарищ процедил сквозь зубы, что принеся около миллиона уже списанных долгов, он от хозяина не получил ничего.
- Как, вообще ничего???
- Да, ты оказался прав, – мрачно резюмировал Сергей, – но все равно, я бы поступил опять ровно точно так же.
- А я буду тебя долбать, как надо поступать…
- А я все равно буду действовать по-своему!
- А я тебя еще сильнее буду долбать!
Я хочу ему сказать, Сереге: духовное твое измерение, и вообще измерение – это константа целого в индивидуальном. Это константа некоего целого, которое по науке, взрастило в нас эти регуляторы, действующие в пространстве и времени (так по науке называются ценности). Это, по-русски говоря, константы Старой Доброй Страны, в которой они и декларировались, и стояли, как верстовые столбы повсюду. Они возвышались вдоль жизненных дорог, как указатели, куда повернуть, чтобы не завалиться в придорожную яму. Это не указатели нынешнего дня. Не мира банановой республики. Замените на нефте-газовой республики. Не правда ли, звучит более гордо? Не вселенной периферийно-гламурного капитализма, где главным регулятором отношений является денежный мешок, главной ценностью – размер этого мешка, а ощущение счастья – соответствие крутому образу потребления.
Живешь ты, Серега, одними ценностями, а успех надеешься получить в другом, чуждом мире. Серега, это чревато шизофренией! И уж если она в тебе не просто живет, а кричит и негодует, если ты ее декларируешь – иди в люди, шевели их, транслируй свои ценности среди забитых жизнью людей. Среди тех, кто живет как в летаргическом сне, среди молодежи, среди ровесников, обкуренных сладким потребительским дымом. Среди нагруженных пивом опухших ровесников, носящихся по ничтожному поводу с триколорами по улицам, как будто наши в очередной раз взяли Берлин. Делай это ради своих и чужих детей, которых ты не можешь не учить тому же, что ценишь сам. Ведь если мы не создадим системы (читай, страны), где наши ценности главнее, мы обречем своих детей на жизнь… нет, не овец, не баранов, которых остригают, но на жизнь людей со связанными руками. В то время как у детей собственников руки окажутся развязаны. И в них будет зажат кастет.
Вот такой философией я его хотел задолбать. Но, не получилось. Серега уехал в Сибирь, оставив мне на память заполненную анкету. Надеюсь, что он сбежал не от моих философских наездов. Сибирь - земля обетованная для хороших людей…В моей анкете ты, Серега, ответил на вопросы, которые ты сам себе хотел бы задать, ты спросил себя:
«Кто ты и чего ты хочешь?»
«Внешне я - Д,Артаньян, а все кругом п-сты (см. анекдот про Ржевского), а по сути подросток, верящий в книжную чушь и основополагающие ценности. В последнее время меня огорчает, что я не интересуюсь людьми. Меня не удивляют их поступки ни хорошие, ни плохие. И еще… раньше я думал, что разбираюсь в людях. Теперь все больше понимаю, что ни хрена я не шарюсь в гомосапиенсах. Если убрать банальные мысли о смерти – я не знаю к чему приду. Хочу этим летом поехать на велике без телефона куда-нибудь. Иногда мне кажется, что я могу таким образом избавиться от бытовухи. При этом прекрасно понимаю, что слишком суетен для того, чтобы быть самодостаточным».
Серега уехал из среднерусского города Н и переехал в сибирский город Ю. По Интернету у него завязалась переписка с умной и красивой дамой. Переписка переросла в чувство, он услышал Зов, уволился с новой временной малооплачиваемой работы, сел в свой подержанный «форд» и рванул за три тысячи километров строить свой мир на новом месте… Чтобы завести новую семью с чужим ребенком, который на второй день начнет звать его папой. Ведь на щите у Айвенго теперь выведен новый девиз: «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и пожалеть». Работу в сибирском городе он уже успел найти и снова довольно быстро потерять. Я высказал предположение, что и на новой земле со строительством своего мира будут проблемы. Он промолчал. Ему это до сих пор кажется странным.
