Одну хитроумную штуку довелось повстречать однажды Невидимке, когда выходил он из гигиенически-скудного и крашеного гулкою отблёскивающей краской общежития небесных гонцов, что – на эмпиреях, в тишайшем и обильнейшем захолустье тех миров, что не про нас деланы. Невидимку как раз и должны были попросить оттуда самым решительным образом, как самозванца и наглеца, и он, не дожидаясь сраму, потихоньку делал ноги, как говорится. И вот, тогда-то как раз, и увидел он в отдалении, за чудесным пригорком, среди уютного разнообразия лиственного, непропорционально огромным квадратом возвышающийся некий экран, составленный из мельчайших зеркалец, из невиннейших махоньких отражателей действительности, движимых, однако, как различалось косвенным зрением, на исподних шарнирах – едва-едва, чуть-чуть, но хаотически, во все мыслимые стороны, вразнобой, так что экран этот огромный рябило и мело самым невозможным образом. Трепет был на экране, трепет стоял от тех мятущихся и дрожащих в зеркальцах крошечных обрывков пространства, вполне цельного и индифферентного всякому мимо пробегающему символу, буде окажется таковой.
Однако исподний механизм экрана, был, как выяснилось минуту спустя, сложнее, чем просто механизм, – он был божественно сложен, ибо обрёл постепенно общий смысл перемещения зеркал, смысл трепета этого, и обрывки всего чего угодно поплыли в одну сторону и посреди квадрата сложились в неявную и рябью растворяемую фигуру – фигуру встающего человека. И экран снова поплыл бессмыслицей. Невидимке надо было спешить. Я объяснил уже – почему. И он не дождался следующего явления смысла. Но можно уверенно сказать, что механизм этот не остановлен и по сию пору. Но те места – не про нас, и Невидимка не мог уже рассказать об этом ничего более сказанного здесь.
Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина -
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки -
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.
...Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя -
Наилучшее слово мое.
Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки -
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью -
От улыбки до лунок ногтей.
Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат - и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
