1
На город сползало холодное утро. Ветер гонял, обожженные желтым цветом, листья. Солнце появлялось изредка, и светило нехотя. Оно тусклыми полосками освещало комнату в трехэтажном доме, где в углу на железной кровати спал человек.
2
Неожиданно утренняя тишина раскололась рычанием мотора, и вспышками голосов. Спящий, проснулся. Некоторое время смотрел на стену, потом резким движением сбросил одеяло, опустил ноги на пол, стараясь попасть в тапочки. Сел. Первое, что ворвалось в его сознание - был вчерашний разговор с женой... Вздохнул, и стал медленно, словно преодолевая трудности, одеваться.
Шаркая старыми, стоптанными туфлями, побрел в ванную. Умылся, стараясь не заглядывать в зеркало. Выйдя, осторожно прикрыл дверь, посмотрел на кухню и, без всякого желания, пошел есть.
Кухня была небольшая: прямо около окна плита, к ней приклеился холодильник, напротив небольшой стол с двумя старыми табуретками, какие были до войны. У плиты стояла жена. Подойдя к столу, молча сел. Кусал бутерброд, монотонно двигая челюстями, запивая чаем. Вдруг застыл, не в силах ни опустить, ни поднять руку.
Стало не по себе. Хотел что-то сказать, но внутри что-то скрипнуло, и из горла вырвался хрип. Захотелось встать и выйти... Но всё окаменело. Неожиданно рука, сама по себе, опустилась на стол с глухим ударом. Мир исчез. Через некоторое время он вернулся к жизни, медленно поднялся, оставив недоеденным завтрак, вышел в прихожую.
Жена стояла спиной к нему и смотрела в окно. От соседей доносились какие-то обрывки слов, скрипы, шарканье.
Выйдя из подъезда, он быстро смешался с прохожими. Людской поток захватил его и понёс. Замелькали окна, лица людей. Неприятное чувство отступило.
Получив в банке деньги, поехал на завод, выдавать зарплату. Открыв окошечко, следя за росписями, ставя крестики, пересчитывая деньги, он начисто забыл об утреннем настроении.
В перерыв, закрыв окошечко, достал термос, и расположился обедать, аккуратно расстелив газету и выложив еду, приготовленную женой. От чая тепло разлилось по телу. Стало сытно и уютно. Тело отяжелело, веки падали вниз и не хотели открываться. Потянуло в сон. Случайно взглянув на часы, вспомнил, что ему еще в пошивочной мастерской надо выдать зарплату. Засуетился. Там хотя и было человек двенадцать, он почувствовал непонятную ответственность.
Всё делал быстро, будто его подстегивали. Если пытались заговорить с ним - отвечал раздраженно. Люди терялись и замолкали. Им было удивительно слышать такое от молчаливого, но доброжелательного человека.
А он спешил... Бег был утомительным. Ноги становились свинцовыми, сделав шаг, казалось, что на другой не хватит сил. Неожиданно остановился. Рука была легкой... Чемодана с деньгами не было. Мысли рассыпались. Стараясь успокоить дыхание, пытаясь найти поддержку, затравленно посмотрел по сторонам. Мимо проносились люди. Всё мелькало, как в немом кино. Уши заложило ватой. Посмотрел на небо. Словно кинжал, из серой, рваной тучи, выскользнул луч. Неожиданно связь с действительностью оборвалась, и на него опрокинулось прошлое неясными очертаниями, какими-то голосами. Действительность застилалась клетчатой пеленой...
Перед глазами поплыл забор. Длинный шершавый. Откуда-то издалека произнеслось: «Где-то я его видел...». Потом он увидел, как побежал мальчик. Всё оборвалось. Несколько мгновений он был в полной темноте. Потом яркий свет и тут же ворвался уличный шум. Его толкнули. Он, как слепой, побрел в сторону.
Почти всю жизнь он проработал кассиром и забыл всё остальное. Правда, иногда из памяти выскакивала картинка: он стоит около дороги, ведущий в город и смотрит... Потом забор. И всё. Больше ничего.
Часто припоминалось, как он шел с первой зарплатой... Со временем ему стало нравиться выдавать деньги, слышать случайные «спасибо».
И вот - на тебе! Когда оставался месяц до пенсии, случилось такое несчастье: он начисто забыл, где оставил чемодан.
И как только он начинал вспоминать, прошлое ускользало, и перед глазами плыл забор: серый, шершавый... Не понимая, что делает, как заводная кукла, побежал. Перед глазами мелькали пятна, наталкиваясь на прохожих, которые шарахались от него в разные стороны, пожимали плечами, а некоторые, выкрикивали обидные слова. Как лошадь, потерявшая управление, подчиняясь неведомому голосу, он направился к дому... Бежать стало невозможно. Силы кончились. Остановился. Дыхание ударами молота, сотрясало тело. Воздух хрипом и бульканьем вырывался наружу. Его толкнули, он пошатнулся. Потом, покачиваясь, побрел в сторону. Земля потянула к себе. Всё завертелось, закружилось. Как слепой протянул руку и наткнулся на что шершавое. Это было дерево.
Пот заливал глаза, рубашка прилипла к спине. В ушах гудело. Одинокий и тоскливый удар явственно прозвучал в груди...
Произошло нечто странное: он увидел себя со стороны. Картина была невеселая: около дерева, обхватив ствол руками, притаился старик, сгорбившийся, вздрагивающий, с перекошенным ртом, потухшими глазами одетый в сбившийся, разъехавшийся по всему телу, серый костюм.
Колени подкашивались. Откуда-то снизу вынырнуло прошлое. Сквозь пелену пота воздух качнулся и стал сгущаться. Мгновение - и он увидел: комната, дверь открывается, вбегает женщина. Лица не разобрать. Прислушивается. Усталость исчезает. Тишина рассекается криком:
- У нас будет ребёнок!
Все заплясало... Мгновение - и он уже не у дерева, а в своей довоенной квартире - перед ним жена. Лицо молодое. Он стоит, опустив руки, потрясенный известием, боясь ослышаться. Ведь столько лет ждали, чужим, надорванным голосом хрипит:
- Что... что ты сказала?!
- Ребёночек у нас будет... маленький, - она всхлипнула и дробно засмеялась.
На секунду по глазам ударила темнота - плотная и липкая.
Родился мальчик. Время шло быстро, и не успел оглянуться - сын вырос.
Небо качнулось, сорвалось и полетело к нему. Изо всех сил, вцепившись в дерево, - он боялся оторваться. Закрыл глаза - темнота поглотила всё.
Открыл - перед глазами клочок бумаги. Всмотрелся - похоронка... Огненными буквами поплыли слова:
"Ваш… сын... пал... смертью храбрых..."
Бумажка вырвалась, скользнула вниз, он нагнулся, потом резко отшатнулся, увидев на земле извивающегося липкого гада...
С этого момента он стал кассиром.
С правой стороны предательски ударил ветер, старик покачнулся, тело стало смещаться в сторону, он еще сильнее руками вцепился в кору.
Кольнуло в правой стороне. Он затаил дыхание, стараясь собраться с силами и пойти дальше, но ничего не получалось - руки, словно вросли в кору дерева. Он закрыл глаза. Шум в ушах усилился и стал похож на гул летящего самолета. Перед глазами ослепительно вспыхнул свет, и он увидел, как по аллее ему навстречу бежит сын, он останавливался, подпрыгивал на одной ножке, весело смеялся и продолжал к нему бежать, потом крикнул: «Па... а... а... а...», - голос взмыл вверх и потух. Темень поглотила всё, и только удар внутри него вывел его из этого состояния.
Раньше, даже при воспоминании о сыне, он вздрагивал, подходил к буфету и доставал графин с водкой, не говоря ни слова, усаживался за стол и пил. Жена вздыхала, готовила закуску.
Когда водка кончалась, он некоторое время сидел в неподвижности, потом низко опускал голову и смотрел в пол. Так длилось долго. А началось это после похоронки. Он сразу же пошел в военкомат.
- Вам что? - Спросил его дежурный офицер.
- Мне на вой..., - не договорил, все предметы закружились, и он полетел куда-то вправо, а потом вниз. Сознание покинуло его.
Дома, лежа на диване, ощутил непомерную тяжесть, которая давила на него и казалось, что сейчас раздавит. Он был рад этому, потому что теперь не знал - зачем ему жить?
Медленно уползали воспоминания. Вздрогнул, чувствуя, как его заносит в сторону. Судорожным движением, срывая с пальцев ногти, впился в дерево.
- Нализался, - донесся до слуха осуждающий голос, не вызывая в нем ни обиды, ни протеста. Все мысли об одном: «Только бы не упасть!».
- Вам помочь?
Усилием воли он заставил себя поднять голову. Расплывчато мелькнуло лицо. Потом оно, как бы стало наплывать, он пригляделся - сын! Он видел его так ясно, так отчетливо, что болезни, старость, горькие и страшные минуты одиночества отодвинулись.
- Сынок... ты пришёл..., - прошептал старик.
И в тот же момент, будто наблюдая за собой со стороны, увидел себя и сына, сидящими в пустой комнате. Мебели не было. Стояли стол и два стула.
Молодой человек, остановившийся около старика, спросил второй раз: "Вам помочь?" - Старик молчал, а молодой человек не знал, что ему делать, беспомощно оглядываясь вокруг.
Старик открыл рот, судорожно глотнул воздуха, и тело стадо медленно сползать по дереву. Руки не расцеплялись. Молодой человек подхватил Старика, попытался освободить руки. Ничего не получалось. Они как бы вросли в это последние пристанище.
И вновь старику почудилось, что он слышит голос сына. Видения повторилось. Наступила тишина. Он тревожно спросил:
- Сынок, почему ты молчишь?
- Папа, я так устал...
- Сынок, милый... - он не мог говорить. Теплая волна захлестнула его. Все погрузилось в тишину, неожиданно расколовшуюся от скрипа открываемой двери.
- Мне пора, папа...
Молодой человек, чувствуя неладное, огляделся, желая позвать на помощь, - рядом никого - тогда третий раз, вздрагивающим голосом спросил: «Вам помочь?..». Он не знал, что делать. Тело старика содрогнулось, как от удара электрического тока, пальцы скрючились и, оставляя коричневые неровные полосы, под тяжестью тела, заскользил по коре ...
В этот же день жена узнала о его смерти. Она выслушала, не сказав ни слова. Она была готова к этому, только ожидала, когда это произойдет. После похоронки она услышала два выстрела - один унес жизнь сына, другой - душу мужа...
3
Ночью она не спала. Сев на краю постели, раскачивалась из стороны в сторону и упрямо смотрела в одну точку перед собой. Когда лезвие луча вспороло предутреннюю темноту, она не сменила позы, всё время, рассматривая перед собой сгущающееся от пристального взгляда пространство. Течение времени перестало для неё существовать. Окружающее потеряло смысл. Вокруг плотно сомкнулась пустота.
В прихожей раздался звонок. Он был резкий и короткий, как крик о помощи. Она на мгновение замерла, потом, ни о чём, не думая, поднялась и по привычке направилась к входной двери. На мгновение она представила, независимо от себя, что идет встречать мужа, но потом словно молния мелькнули вчерашние события, и она неслышно ступая на паркет, который перестал скрипеть от тяжести ее тела, подошла к двери.
Открыв замок, увидела перед собой человека средних лет, в большой серой кепке, которая слегка съехала в сторону, смущенно улыбающегося. Глаза у него были большие и серые. Взглянув на него, она вдруг ощутила тревогу, непонятное чувство захлестнула ее, ей показалось, что она уже когда-то очень давно видела эти глаза. Пришедший смутился, забыл поздороваться и сразу же спросил:
- Здесь живет... - он назвал фамилию. Продолжая в него всматриваться, она кивнула.
- Я вот деньги принес, - сказал он и окончательно смутился, на скулах выступили два больших красных пятна, желваки судорожно дернулись.
- Какие деньги? - Она услышала свой голос - бесцветный, безразличный.
- Эти... вот кассир... Ну, я не знаю, кем он вам приходится.
- Муж, - она резко оборвала его.
- Ну, забыл он их на заводе, у проходной. Сегодня обнаружили.
Он замешкался и протянул чемодан. Её брови медленно поползли вверх. Она взяла чемодан и, оставаясь в той же позе, почему-то не могла оторвать взгляда от глаз молодого человека.
Тот окончательно смутился от пристального взгляда и неизвестно почему стал оправдываться:
- Я... вы не думайте! Меня каждый знает... Я все принес, можете пересчитать...
Но она уже не слышала его голоса.
Почувствовав необычайную легкость, как птица, она легко вспорхнула, и, ощутив невесомость, медленно парила над происходящем.
Все оставалось, где-то внизу, а она легкая и свободная от всего, догоняла тех, кто волею случайности, ушел раньше.
4
На город сползало холодное утро. Ветер гонял, обожженные желтым цветом, листья. Солнце появлялось изредка, и светило нехотя. Оно тусклыми полосками освещало комнату в трехэтажном доме, где в углу на железной кровати лежала женщина. Глаза её были широко раскрыты, и всё лицо выражало умиротворённость, это бывает тогда, когда найдены ответы на все вопросы…
Э. Ларионова. Брюнетка. Дочь
полковника и машинистки. Взглядом
она напоминала циферблат.
Она стремилась каждому помочь.
Однажды мы лежали рядом
на пляже и крошили шоколад.
Она сказала, поглядев вперед,
туда, где яхты не меняли галса,
что если я хочу, то я могу.
Она любила целоваться. Рот
напоминал мне о пещерах Карса.
Но я не испугался.
Берегу
воспоминанье это, как трофей,
уж на каком-то непонятном фронте
отбитый у неведомых врагов.
Любитель сдобных баб, запечный котофей,
Д. Куликов возник на горизонте,
на ней женился Дима Куликов.
Она пошла работать в женский хор,
а он трубит на номерном заводе.
Он – этакий костистый инженер...
А я все помню длинный коридор
и нашу свалку с нею на комоде.
И Дима – некрасивый пионер.
Куда все делось? Где ориентир?
И как сегодня обнаружить то, чем
их ипостаси преображены?
В ее глазах таился странный мир,
еще самой ей непонятный. Впрочем,
не понятый и в качестве жены.
Жив Куликов. Я жив. Она – жива.
А этот мир – куда он подевался?
А может, он их будит по ночам?..
И я все бормочу свои слова.
Из-за стены несутся клочья вальса,
и дождь шумит по битым кирпичам...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
