Почему мы редко задумываемся над тем обстоятельством, какая поступь у ветра? Лёгкая, воздушная, почти эфирная или степенная, выправленная толщей веков и оттого кажущаяся почти безукоризненною? Кто ответит, кто подскажет правду…Возможно, что шагает он еле – еле, с ленцой, вразвалочку, а нам мнится, что то мчит к искомому рубежу на новеньких шинах шикарное авто.
Но если при разрешении данного вопроса многие из нас оказались бы в весьма затруднительном положении, то дельтапланерист Эдгар точно знал: поступь у бродяги – ветра своя, особенная, и сравнивать её с чем – либо другим было почти преступлением. Ветер являлся для него лучшим учителем и вдохновителем, он ласково трепал опытного пилота по плечу, принимая его таким, какой он есть, со всеми достоинствами и недостатками. Он поднимал Эдгара на головокружительную высоту, показывая ему оттуда красоты открывающихся сверху рельефных складок, морщин на лице земли. И тогда дельтапланерист ощущал себя маленьким, просто крошечным ребёнком, которого бережно качает в колыбели заботливый опекун – до того ему было спокойно и приятно в объятиях хрустальной выси. Стоило лишь найти подходящую вершину для манёвра и правильно осуществить разбег…
На видавшем виды планере виднелись пробоины, полученные из-за недостаточной сноровки владельца и теперь наспех им залатанные; рулевое управление частенько барахлило. Но Эдгар, несмотря на возникающие трудности, занятий дельтапланеризмом не бросал и рассекал хрупкую стратосферу упрямым клином. Свободолюбивый ветер являлся главным его попутчиком и сопровождающим; без влияния этого, как казалось пилоту, одушевлённого существа сборная конструкция летать не желала. Парень копил трудовые рубли, откладывал понемногу из личных сбережений для того, чтобы вновь выбраться на оперативный простор. И вот настал тот день, когда он в сопровождении двух спутников готовится взмыть в небесное пространство.
- Оксана! Дай ключ на двенадцать, крепление вот здесь немножко подтяну.
- Сам найдёшь – руки не отвалятся! – отвечает Эдгару норовистая Оксана, расположившись на гамаке в тени развесистого дерева – то ли лиственницы, то ли ясеня.
- Возьми меня с собой на верхотуру, Эд! – просит, настойчиво требует Олег, давний его приятель, разделяющий его специфическое увлечение.
Нужно отметить следующее обстоятельство: трёх молодых людей свела вместе тяга к экстремальному времяпрепровождению, к покорению стихии, пионерии и много чему ещё. Девушка, хоть и производила впечатление весьма тонко устроенной особы, увлекалась дайвингом и имела в своём списке не один десяток самых разнообразных погружений с аквалангом. Запечатлённые в результате ныряний в воду в её памяти образы оказались такими чёткими, что она и сейчас запросто могла подробно описать ту флору и фауну, которая произвела на неё неизгладимое впечатление: глубоководные кораллы – шевелящиеся мохнатые губки жёлтого и красного цветов, неимоверно раздутые от осознания собственной важности; стильные, гламурные рыбёшки уникальной окраски, деловито копошащиеся в иле и готовые проглотить без всякого сожаления себе подобных; электрический скат, машущий плавниками наподобие морской бабочки; раковины и ракушки интригующих форм и размеров, густо устилающие мягкую на ощупь поверхность дна. А также (уже на берегу) тяжёлый кислородный баллон, придавливающий девушку книзу, курчавый турок – инструктор по дайвингу с весьма плоскими и пошлыми намерениями, гостиница с тараканами по углам и поздний ужин в террасе под навесом с колоннами – рострами, украшенными декоративными завитушками. Освоить практику подводных погружений для Оксаны было вопросом чести, и за себя, и за всех тех подруг, которых мужья и бойфренды называли сухопутными курицами, не способными на должный подвиг с их стороны. Оказать достойный отпор турку стало возможным лишь тогда, когда Оксана во время очередного его похотливого подката ловко врезала ему между ног, изрядно повредив тем самым ту хрупкую вещицу, которая находилась внутри ширинки турка.
Следующий близкий знакомый Эдгара, Олег тоже имел весьма трудный и противоречивый характер, обожал конфликтовать по поводу и без повода. Адреналин впитался в его кровь вместе с молоком матери и теперь частенько давал о себе знать в проблемных и критических ситуациях. Пейнтбол, лыжные гонки по пересечённой местности, аквабайк – вот далеко не полный список его опасных занятий на досуге. И из каждого юноша обязательно должен был выйти победителем. Точно так же, как он всегда предпочитал знакомиться с самыми очаровательными и умопомрачительными девушками, легко дающими от ворот поворот не уверенным в себе кандидатам на роль их спутников. Олег поражений и в том, и в другом обычно не терпел, даром, что поведение его отличалось завидной наглостью и целеустремлённостью. Дельтаплан оставался для Олега не открытой пока отдушиной, и потому он с таким рвением уговаривал друга взять его с собой.
Согласиться на подобное приключение для Эдгара было равносильным самоубийству, и ему пришлось немного того утихомирить, пообещав обязательно прихватить, но уже в другой раз. Крепления перед полётом обязательно проверялись лично пилотом – до каждого болтика, до каждой гайки с тем, чтобы потом не возникло никаких эксцессов в воздухе. Иначе, при расшатывании одного из креплений, обеспечивающих устойчивость крыла, могло случиться непоправимое.
Наконец, все узлы конструкции были проверены, Эдгар произнёс последние напутственные слова, заключающиеся в следующем: “Если я всё – таки облажаюсь, то в том случае, если найдёте дельтаплан после падения, заберите его в полное своё распоряжение. Шутка, конечно”.
Полёт начался. Изменчивый ветер заметно крепчал, раздувая матерчатые перепонки аппарата. Стороннему наблюдателю тот показался бы сердитым драконом, устремляющимся в определённую точку пространства согласно заданным координатам. Пилот, управляющий столь редко встречающимся транспортным средством, попадался в данной местности так же часто, как индеец с украшением из перьев из произведения Джека Лондона.
Эдгар тянулся к пляшущему воздушному потоку со всей страстью, на которую только был способен. Раскрутившаяся болтанка развивала дрожь в теле и конечностях, вызывала слабость и лёгкое негодование. Дельтапланерист знал, что то были всего лишь кажущиеся недомогания, вызванные инстинктом самосохранения в его организме. Бороться, бороться, стиснув зубы. Дальше симптомы только усилятся. Высоту, набрать высоту. Повернуть рычаг управления немного вправо – так проще войти в нужный режим, вклиниться в нужный ракурс. Правильный выбор угла полёта давал пилоту довольно важные преимущества перед тем, кто совершал ошибку при градуировании дельтаплана на местности. А ведь он этого так долго ждал, чёрт возьми! Унылыми буднями, уставившись в скупую отчётность (он работал менеджером в одной развивающейся компании), зачёркивая цифры на забавном календарике с инопланетными разумными грибами из Альфа Центавры, он приближал и приближал момент, когда он вот так просто, отринув фирменный дресс – код и отодвинув рамки приличий, ринется в самую что ни на есть обитель свободы, freedom. Пусть графики развития, рейтинги продаж и диаграммы долей производящих активов подождут (хоть немного). Дельтапланеризм гораздо важнее. Вот он приподнялся ещё выше, и всё благодаря хулиганистому и чуть – чуть озорному и ершистому спутнику – ветру. Есть ли у него кроссовки, чтобы так быстро и ловко передвигаться по тонкому и невесомому небесному треку?
А панорама, панорама – то какая открывалась сверху! Не променяешь её на любые блага цивилизации, как – то: телевизионный ящик с полным пакетом подключения и супер – плоским экраном, наполненная доверху пузырящаяся ванна с шампунным ароматом алоэ вера и запотевшая в мини – баре бутылочка освежающего Хеннеси. Нет, это, теперешнее благо явно превосходило по своей значимости блага перечисленные.
- Я свободен! – кричал Эдгар в состоянии дикого восторга от происходящего. – Попробуйте меня отсюда достать, вы, копошащиеся в отчётном дерьме клерки, непоколебимые в самоуверенности администраторы, дебильные клиенты, которые постоянно нудят, жалуются на качество производимых товаров, соскребают этикетки в поиске призового бонуса в виде счастливой циферки или товарного значка. Вот вы где у меня сидите! – и проводил ладонью по области брюшины, где в идеале должна была располагаться печень. – Я на минутку стал другим! Беспечным, беззаботным, настоящим! К чёрту корпоративную этику и утомительное анализирование рынков продаж! Долой утренние пятиминутки в кабинете директора и инфернальные, выстраданные улыбки потенциальным покупателям и крахоборам! Всех вас ненавижу!
Эдгар ощутил, что сила ветра усиливается, амплитуда колебаний увеличивается. В горле запершило от иссушающего воздействия атмосферного потока, немного закружилась голова, терялась координация в пространстве. Но дельтапланерист был твёрд, как скала в своём желании преодоления стихии, в этом было его счастье и смысл существования. Только в полёте, обзаведясь искусственными крыльями, он оставлял там, где – то внизу трескучую городскую толкотню, сдобренную выяснением личностных отношений, перебранкой по поводу и без повода (самым главным поводом для Эдгара являлась парковка – места для стоянки мало, а разногласий неизмеримо больше). Забыть, окончательно, решительно забыть! Под ним медленно проплывала зелёная опушка с проплешиной посредине, похожей на маслянистую лысину Афанасия Ивановича – топ – менеджера предприятия; ущербная лесополоса, осознающая свою малогабаритность, но от этого нисколько не меньше страдающая, громоотвод чуть вдалеке, выставивший свой игольчатый клык в стратосферу, вздёрнутый кверху холм – Гоголевский нос, горделивый и распираемый от внушаемой им важности, две маленькие фигурки на холме – Оксана и Олег, приветственно машущие руками.
- Вижу вас отсюда хорошо, просто замечательно! – хотелось выкрикнуть Эдгару. – Не бойтесь за меня – здесь так весело и так круто! Завидуете, наверняка завидуете!
Оксана в синем беретике, прикрывавшем её от слепящих лучей, с удивлением наблюдала за парившим на высоте девятиэтажного дома другом, прикидывала так и эдак, что бы делала она, оказавшись в его положении. Сравнима ли подводная глубина с прелестью проникновения в чертоги богов, в самую их трепещущую сердцевину? Вряд ли. Может, она бы сошла с ума от непередаваемого страха, от погружения в иную бездну, разрежённую и менее приветливую, чем та, в которой побывала тогда она? Тоже исключено. Но в том, что для подобного увлечения нужна недюжинная смелость, Оксана вообще не сомневалась. Эдгар как – то сразу приподнялся в её глазах, неожиданно стал весомее, значимее, убедительнее как мужчина.
- Так и на влюблённость можно нарваться, - с внутренним смущением прикинула девушка. – Сегодня герой эпизода, рыцарь на пикирующем, захватывающем дух дельтаплане, а завтра уже полновластный хозяин твоего сердца.
Но она решила не спешить с далеко идущими выводами, а пока просто полюбоваться многократно выверенным манёвром Эдгара. А посмотреть было на что: серебристый летательный аппарат резко разворачивался по направлению флюгера и петлял, петлял убегающим от хищной лисицы зайцем по небесной тропе, по тамошним кочкам, редким ухабам и лежнику. Пассат его трепал, вывёртывал, крутил юлой, давал тумаков и затрещин, цеплял за матерчатые края и всячески подтрунивал. Как же удержаться в седле, если стихия сопротивляется, рвёт и мечет, отказываясь пускать человека в своё лоно, в святая святых? С помощью упорства и многочисленных тренировок.
- Сорвётся! – переживала Оксана, кусая напомаженные губы. – Потеряет нити управления и разобьётся насмерть! Надо его предупредить, пока не поздно!
Голос её задрожал, на глазах показались предательские слёзы. Казалось, что волнение проглотило её целиком, без остатка, не давая ей возможности уберечь лётчика от грозящей опасности – Оксана задыхалась.
- Ксюха, ты чего? – запоздало обратил внимание Олег. – Давление, оторопь, боязнь высоты? Раньше я такого за тобой не замечал.
- Всё когда – то происходит в первый раз, - тихо произнесла Ольга. – Мы рождаемся в первый раз для того, чтобы в первый раз умереть. Вот так.
А между тем дельтапланерист взмыл ещё выше, так высоко, как никогда прежде не поднимался. Крылатая машина достигла апогея, чтобы затем обязательно скатиться с вершины, в низину, туда, где снова нужно зарабатывать на кусок хлеба и плясать под капиталистическую дудку.
- Не хочу, не вернусь! – возмущался действием закона притяжения Эдгар. – До чего бестолково устроен мой воздушный корабль! Тогда, когда нужно подниматься к птичьим стаям, он падает, он срывается в замять, в провал, чтобы затем, спустя месяцы и годы вновь подняться в небо! Как я был бы рад, если бы мог хотя бы на йоту, хотя бы на один стук сердца освободиться от давлеющего влияния земной среды, от наводящих уныние понедельников, от оплаты коммунальных счетов и прочей бессмысленной возни!
Интересно, слышал ли его ветер? Ветер – лихач, ветер – гуляка, ветер – лихоимец, безудержный, угорелый, непритязательный, рассыпавшийся на атомы и пылинки, слившийся с солнечными бликами, с воздушной взвесью, с облаками, холмами, долинами, полностью в них растворившийся, но нисколько не расстраивающийся от данного обстоятельства. Он бежит, он скачет по небесной тверди, рассыпая золотистые искры – звёздочки гуттаперчевыми подошвами и даря проникнувшим в его великую тайну людям кусочек надежды, момент упоения, подлинную, первозданную чистоту и свежесть. Нет, Эдгару на своём дельтаплане, нелепом и примитивном, не суждено было даже приблизиться к его скорому шагу, к его дыханию, к его божественному и знаменательному движению, но даже то обстоятельство, что пилот пытался повторить его подвиг, оторваться от суеты, стать выше тех препонов и жизненных обстоятельств, которые руководили им до того, уже заслуживало самой лучшей похвалы.
Пусть нам с рождения не даны крылья, но кто сказал, что их невозможно приобрести? Ведь когда таковое случается, то мы, внутренне преображаясь, снимаем с себя ту наносную оболочку, которую, словно уродливое и грубое рубище, надела на нас прозаическая повседневность, открывая затем нечто такое, что является непревзойдённым, истинным сокровищем и что зовётся жемчужиною человеческой души.
Ни сика, ни бура, ни сочинская пуля —
иная, лучшая мне грезилась игра
средь пляжной немочи короткого июля.
Эй, Клязьма, оглянись, поворотись, Пахра!
Исчадье трепетное пекла пубертата
ничком на толпами истоптанной траве
уже навряд ли я, кто здесь лежал когда-то
с либидо и обидой в голове.
Твердил внеклассное, не заданное на дом,
мечтал и поутру, и отходя ко сну
вертеть туда-сюда — то передом, то задом
одну красавицу, красавицу одну.
Вот, думал, вырасту, заделаюсь поэтом —
мерзавцем форменным в цилиндре и плаще,
вздохну о кисло-сладком лете этом,
хлебну того-сего — и вообще.
Потом дрались в кустах, ещё пускали змея,
и реки детские катились на авось.
Но, знать, меж дачных баб, урча, слонялась фея —
ты не поверишь: всё сбылось.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
