Я не знаю, что от этого лета останется со мной в воспоминаниях навсегда. Я не узнаю этого наперед.
Вот, 12 июня, десять лет назад: мне 20 лет, 6 утра. Я и Катя с какой-то компанией, от которой не сохранилось ничего, - ни имен, ни лиц. Сидим на ступеньках закрытого клуба и горланим песню, нагло перевирая слова. Это была какая-то популярная тогда песня, а какая – кто же упомнит… Но я отчетливо помню то небо, тот теплый утренний воздух, ту жару, которая воцарилась тем летом сразу и, казалось, навсегда; что до того, как оказаться там, у ступенек клуба, мы были внутри, но что там происходило?... До клуба у меня было неудачное свидание, а с кем – не помню.
Память жестоко шутит с нами, оставляя то, что как будто совсем не важно. Все эти неважности с годами сплетаются, слипаются, вступают в реакцию брожения. Каждый человек получает свой нектар от Мнемозины. У кого-то он прозрачный, как слеза, и горький, как водка, у кого-то терпкий, как коньяк... Наверняка где-то живут люди, чьи воспоминания – это глоток чистой родниковой воды, но они, видимо, настолько далеко, что и жизни не хватит их отыскать, чтобы посмотреть в глаза и спросить: как вы так живете?
Мы спустились со ступенек, нашли еще непроснувшийся двор, в нём скамейки, и то, что их окружало – неказистые городские ивушки, чахлые дубки. Там еще пряталась темнота, она была похожа на грязные валуны снега в марте, когда все неизбежно истаивает. Пространство вокруг стремительно менялось, свет начинал сочиться из щелей скамеек, из окон, в которых отражалось пробуждающееся небо, из наших глаз. Я не помню ничего детально, но сейчас мне кажется, что тогда наступил миг безграничного счастья, тот свет наполнил каждую клетку моего тела и всё вокруг. Я не воспринимал ничего отдельно от себя в тот момент. Я растворился в самом настоящем счастье: главную партию выводило мое сердце, а сбивчивое дыхание вторило, не успевая ни за чем на свете, глотая свет, отчаянно барахтаясь в неведомой доселе глубине чувств.
Так все и было…
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!
1958
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
