- …или-и-и! … …чу-у-у!..
Низкочастотное эхо то возникало, то исчезало…
- э-э-э-й!!! Он-а-а-а… …дна-а-а-а! Пти… него-а-а?!.
Непонятные обрывочные звуки, становясь всё отчётливей и резче, рассеяв его сон, ворвались в сознание.
- … Смотри-и-и-те!!!
Голова казалась тяжёлой. Во рту всё пересохло.
«Ну, что за!..». Появилось яростное желание запустить в оратора чем-нибудь тяжёлым – нестерпимо хотелось спать. Он попытался приподняться, но тело не подчинилось, будто стало чужим, оторванным от сознания. Открыть глаза, что-то произнести – в тот момент было за гранью возможного.
Осознав странность происходящего, он подумал: «Чем-то напичкали…».
Постепенно к нему стала возвращаться чувствительность. Всё тело затекло от неестественного положения, будто на пару часов его утрамбовали в железный чемодан. Пока он прислушивался к собственным ощущениям, незнакомый до отвращения женский восторженный голос вещал о полёте, свободе, красоте и гармонии, заглушая все остальные звуки вокруг… Девушка перемешивала наугад зазубренные со школьной скамьи строчки из стихов разных поэтов...
«Что-то знакомое… Но как-то не то, - размышлял он, тщетно пытаясь разлепить глаза. – Или буриме? С кем? С покойниками вроде не играют».
Судя по голосу, юная «поэтесса» носилась туда-сюда и временами падала на что-то мягкое – ойкала и замолкала на пару секунд. В это мгновение он смог расслышать внизу мягкий рокот волн и крики чаек…
«Пляж? Странный у меня шезлонг».
Спустя некоторое время ему всё же удалось разлепить веки, и он увидел безоблачное небо, парящих птиц в голубой лазури сквозь приоткрытую дверцу багажника какого-то автомобиля на расстоянии вытянутой от себя руки.
«А я вчера бухал сильно?», будто прося прощение, спросил он себя. Никто не ответил.
«Как это я?.. Вчера… Вчера?.. Стоп!».
Он пошевелил руками:
«Е-ё-ё! Наручники!».
Попытавшись приподняться, ощутил холод двух металлических колец – кандалы.
«Абзац! Она – мой конвоир? Или палач?».
Радовало лишь то, что руки были сцеплены спереди.
Кое-как высунув голову из багажника и, взглянув вниз, ему стало совсем невесело – высокий крутой обрыв, мелеющая речушка. На другой стороне берега, в метрах 200-х – крутой склон. Купающихся и рыбаков не наблюдалось. О появлении пароходов, барж и катеров мечтать не приходилось.
«Мёртвый сезон и в лужах корабли не плавают».
- Девушка… Девушка! Вы кто? Мы!.. – он сорвался на крик. – Мы с вами знакомы?!
Оглушающий монолог незнакомки резко оборвался.
- А? Чего? – послышался сзади её стихший подозрительный голос.
Тишина. Еле слышно зашелестела трава – подкрадывающиеся шаги.
«Вот сейчас меня прирежут?», с грустью вспомнились ему завязки и развязки типичных «ужастиков».
Над его головой возникло ни чем не примечательное овальное девчачье лицо: карие глаза, прямой нос, тонкие губы. Длинные светло-русые волосы безвольно свисали с плеч. Девушка секунд десять пристально рассматривала в упор заточённого в багажник и, наконец, быстро и чётко произнесла:
- Сомневаюсь.
И тут же исчезла из поля зрения.
- Подождите! Ну как Вас хоть зовут?! Скажите, а!... Товари-с-ч...
Со стороны прозвучало торжественно:
- Моё имя – Жаннетта Николаевна Гребенцова!
«Под кайфом, что ли?».
- А меня – Андрюха. Можно просто – Федя.
Жаннетта Николаевна не оценила тонкого чувства юмора незнакомца, зато сама блеснула остроумием и оригинальностью:
- Ой. Шарик покатился! Ещё один! Шарики, катитесь ко мне!..
Удаляющиеся возгласы. Редкие глухие удары.
- Эй, Жанна! Какие шарики?! Помоги вылезти человеку! Вы-лез-ти!!!
- Отстань! Идите ко мне, миленькие. Куда же вы?!.
- Аллё, Жа-ан-не-ет-та-а!
«А в ответ – тишина. Да что за хрень здесь вообще происходит!? Здесь что и впрямь никого нет, кроме этой дурочки?!».
- Эй, люди! – начал он орать. – На помощь! Лю-ю-ди-и!!!
«А, вспомнил. Не цепляет. Пожар? Нет, не тот интерьер. О!».
- Насилуют! Меня насилуют! Маньяки! На-си-лу-ют!!! А-а-а!!! Помогите!!!
Спустя пару минут подобного ораторства, сорвав горло, он смачно выругался.
- Что ты кричишь, как больной? – снова возникло искажённое плаксивой гримасой лицо непонятного создания. – Всех мне шариков распугал. Падла, ты!
«Оп-па! Шариков так хочется?..».
- Успокойтесь, Жаннетта Николаевна, - сказал он, как можно миролюбиво. – Сейчас я поймаю для вас шарики. Много шариков! Только помогите мне вылезти отсюда.
- Как? – хлюпая, вздохнула девушка.
- Подайте руку.
- У меня же нет рук!
Фраза Жанны на миг спутала все его мысли.
- А что же у вас тогда есть?
- У меня есть крылья. Только они связаны! – с отчаянием произнесла Жанна.
- Так я развяжу! – спокойно заверил он.
- Обещаешь? – переставая хныкать и внимательно посмотрев ему в лицо, проронила Жанна.
- Конечно!
«Куда ж деваться».
- Честно!
- Да.
- А то я так хочу улететь! Мне в облака!.. Там солнце, ветер и птицы!.. Только поскорее…
Она развернулась спиной и подставила связанные руки.
Ему сразу стали понятны все странности Жанны: на ней была надета смирительная рубашка, но сострадать времени не было. Как только он ухватился за связанные руки Жанны – она тут же сделала резкий рывок вдоль обрыва.
- Куда ты прёшь!? – заорал он. – Убьёшь нахер!
Девушка приостановилась:
- А куда же мне ещё?
Его верхняя половина туловища над землёй, чуть левее обрыва, а нижняя оставалась в багажнике. Металл впился в бок.
- Влево! Влево посмотри! Зеркало!.. Видишь?!
- Какое?
- Слева! Слева! К машине приделано!
- Ой! Какая прелесть! - Жанна рванула с ускорением не меньше 10g. – Да, отцепись ты! Отвали, ублюдок!
Но он не отпустил Жанну, пока не почувствовал под ногами землю.
Расцепив руки, он плашмя рухнул лицом в колючую сухую траву. Острый удушливый запах полыни и пыли пыхнул в нос.
Немного отдышавшись, приподнялся на колени. Жанна вертелась перед зеркальцем: худая очень высокая – на голову выше него. О связанных «крыльях» она сразу же позабыла, увидев в зеркальном отражении свою неземную красоту. Девушка пела какую-то попсовую песенку, энергично и заурядно пританцовывая.
Чувствуя в теле сильную слабость, с трудом привстав на ноги, он принялся размышлять:
«Итак, перед нами не первой свежести «Жигули» над обрывом, мелкая речка, степь монгольская да “топ-модель” с приветом – хороша картина! Потрясает богатством воображения! Художник – незнаком. А жаль».
Никаких построек, высоковольтных линий, асфальтовых, грунтовых дорог и скрытых тропинок – ничего. Повсюду простиралась бесконечная степь, казалось, застывшая во времени, представляющая собой всего-навсего громадного масштаба бутафорию. Искрящийся шорох насекомых гипнотизировал, крики птиц заражали разум безумством, а порывы ветра, обжигая, растаскивали по крупице силу воли, будто вылепленную когда-то статую из песка.
Солнце приближалось к зениту.
Приоткрыв дверцу, он залез в раскаленный салон авто – ключи зажигания были на месте. Попытался завести.
«Ага, пошутили».
- Ну, что у тебя там, водила?! – возмутилась Жанна, будто опаздывала на устроенный в её честь бомонд. – Поехали скорей!
- Сейчас батарейки заряжу, - уровень бензина был на нуле.
- Как же ты мне надоел! – фыркнула Жанна, подбежала к нему и принялась тормошить. – Развяжи мне крылья! Быстрей! Я хочу улететь отсюда!
Тем временем, не обращая на неё внимания, он копался в бардачке, озвучивая свои действия:
- «Наша марка», зажигалка, ключи, газета…, - бросил быстрый взгляд на первую страницу. – Новая – в этом году купили, мать их!.. Прозак!? А вода? Водка где? Нарзан хотя бы?
На мгновение остановившись, он начал судорожно перебирать связку ключей, только что найденных в бардачке автомобиля, шёпотом тараторя:
- Так. Ключи-ключи… Как же я сразу… Похоже… Нет… Этот…
Наручники открылись.
- Оп-па! Вот они – ручки мои! – откинувшись на спинку сидения, с облегчением вздохнул он. - А ножки?.. Тоже нужны.
Наклонившись, снова принялся подбирать поочерёдно ключи к кандалам.
Неожиданно Жанна гаркнула ему, чуть ли не в ухо:
- Развяжи, сука, «крылья»! Ты же обещал! Обещал же!!! – Жанна беспомощно толкала его плечом.
- Да-да. Сейчас-сейчас. Подожди…минутку, - отрешённо говорил он, а про себя подумал:
«Развяжи тебя и вспорхнёшь с обрыва прямо в рай».
Было неудобно, и ему пришла идея вылезти из автомобиля, чтобы освободить ноги. В тот самый момент он почувствовал нарастающие толчки в салоне, будто машину кто-то раскачивал.
Почувствовав резкий толчок, он поднял голову и увидел сквозь лобовое стекло неистово налегающую туловищем на капот Жанну. Понял – сейчас машина свалится в пропасть.
Он успел вывалиться из кабины и уцепиться за траву, прежде чем «Жигули» рухнул с обрыва в воду.
- Вот тебе! Нравится?! «Ручки»! «Ножки»! Водочки ему захотелось! – перекривляя его, неистовствовала Жанна. – А я летать хочу!!! Понимаешь, кретин! Летать!!! Слышишь ты, дурак!
Она свалилась на землю и заревела.
Пытаясь обрести душевный покой, он стал иронизировать над произошедшим:
«Очень!.. Очень неожиданный поворот событий! Кульминация? Последняя, а?».
Поднявшись на скованные в кандалы ноги, медленно подошёл к сидящей на коленях Жанне. Хмыкая носом, она озлобленно смотрела на него снизу вверх.
- Значит, ты летать хочешь? – сдерживая нарастающий гнев, произнёс он.
- Да! Хочу! – с вызовом сказала Жанна.
- И кататься на машине?
- И кататься тоже!
Резким движением руки он схватил Жанну за волосы и потащил к обрыву, членораздельно перекрикивая её визг:
- Сейчас ты сначала полетаешь! Только недолго, хорошо? А потом покатаешься! Хочешь?
Дотащив до обрыва, принудительно свесил её голову над пропастью:
- Ну что, Жанна, полетели? – и, для большей убедительности, на сантиметр подтянул девушку ближе к обрыву.
- Не-е-ет! – над речкой эхом пронёсся хриплый вопль.
- А почему?! – трухнул он Жанну за волосы.
- Мне стра-а-шно-о! Стра-а-а-шно-о!
С трудом подняв за локоть почти несопротивляющуюся девушку, он насильно потащил её, почти безвольную, к дереву.
- Ле-ле…тать. Летать... Хочу… в не-не-бо, - всхлипывая, повторяла Жанна.
Привязав рукавами смирительной рубашки к полузасохшему стволу свою случайную незнакомку, он побрёл вдоль отвесного берега в поисках пологого склона.
- Летать!!! – подобно лавине, разразился её истерический крик вдогонку.
Он нетвёрдо шёл по карликовым джунглям жёстких колючих трав. Жажда становилась невыносимой, его слегка покачивало. И солнце, встав в зенит, казалось, остановилось на небосводе. Причины, в результате которых он попал в данную ситуацию, с каждой минутой всё меньше и меньше волновали его. «Сначала пить, потом думать». Но светило продолжало палить, нескончаемая линия обрыва медленно вилась вдоль песчаного побережья обмелевшей реки. Он плёлся вперёд, то и дело спотыкаясь на ходу, чуть ли не теряя сознание. Кандалы давно протёрли ему кожу – каждое движение отдавалось режущей болью в ногах, но он продолжал идти в надежде, что найдёт пологий склон речки, встретит какого-нибудь пастуха, наткнется на полноводный колодец или попадёт под неожиданно хлынувший ливень… Шёл, веря в любое чудо, которое спасёт его жизнь. И её жизнь тоже. По-другому – невозможно, иначе – глупая смерть. Иначе – тупость. Серо-жёлтый, со свинцовым отливом, бурьян, похожий на мотки спутанной проволоки, сиротливые полуживые обглоданные деревья, река, с высоты казавшаяся нарисованной, игрушечной, обесцвеченное солнцем небо – всё вокруг мелькало смазанными яркими пятнами, колебалось перед глазами. Он посмотрел на часы – без четверти три. Время безнадёжно обогнало солнце, остановившееся в точке зенита. В затуманивающемся сознании возникла догадка, что у него галлюцинация. Может, всё вокруг – галлюцинация? Или кошмарный сон?.. Он просто спит. Выгода? Чья? В чём? Кто?..
Он споткнулся и упал – тут же оборвалась бесконечная спутанная нить бесполезных вопросов. Боль, слившись с бессилием, словно парализовали его. Он почувствовал, как солнце яростно набросилось прямыми раскалёнными лучами на каждую клетку тела, впивалось, высасывая последнюю влагу. Ему удалось встать на четвереньки. Бесчисленная и безрезультатная череда попыток подняться на ноги сделала его похожим на смертельно раненное животное, инстинктивно стремящееся спастись от охотника. Боковым зрением он видел черту обрыва и, отчаявшись, решил сброситься в реку, притягивающую его своей синевой с самого начала, как только он высунулся головой из багажника автомобиля. До края оставалось не больше полуметра, но силы окончательно покинули его и он провалился в пустоту.
- Эй… - кто-то стал его трясти. – Вставай.
Капли, ледяные крупные тяжёлые, падали на лицо, разбивались, растекаясь кляксами. Он открыл глаза и увидел Жанну, голую, покрасневшую, сгоревшую под солнцем. Она, не прекращая тормошить, пыталась поднять его почти онемевшее тело. Всё что-то говорила, говорила, сначала шёпотом, умоляюще, потом перешла на крик, изредка заглушаемый сильными порывами ветра:
- Ну, ты, давай!.. Не валяйся! Смотри, что у меня есть! – Жанна сунула ему в лицо охапку вырывающихся перекати-полей, связанных друг с другом длинными жёлтыми нитями. - Надо... Мы улетим вместе! Слышишь!!! Понимаешь!!! С ними можно!.. Они летают… Больше нельзя оставаться!.. Вставай! Поднимайся же, чёртова кукла!!!
Всё вертелось перед глазами: искривлённое в отчаянии лицо Жанны, чёрные тучи, жёлтые вьющиеся нити волос, «шарики», колючий бурьян, речка…. Речка и странное растворяющее чувство невесомости…
«Сон! Как хорошо!.. Давно не снилось такое».
В тот миг его оживляло произошедшее во сне приключение, переполняло чувство волнующей лёгкости.
Он открыл глаза.
Белый в трещинах потолок. Цветущее дерево за окном сквозь узорчатую решётку. Аппарат искусственного дыхания. Капельница.
Волшебство, сотворённое сновидением, в миг исчезло, уступив место жгучему разрастающемуся отчаянию, которое быстро стало перерождаться во всепоглощающую ненависть. Совладав с собой, он успокоился, погрузившись в глубокое ледяное равнодушие. Пульс – 70, дыхание в норме.
Посторонняя реальность и ожидание…
«”Овощам” – только сны».
7.12.2009 г.
