Новогодняя ночь для небольшого города столичной области выдалась тяжелой. В одном только северном районе произошло девять пьяных драк с поножовщиной и мордобоем, убийство по неосторожности на бытовой почве, два самоубийства от безысходности, четыре угона иномарок. И это еще не считая мелких недоразумений и ложных выездов. В довершение этого дикого праздничного хаоса в восемь утра первого января на пульт дежурного поступил вызов об окоченевших трупах в подъезде. Дежурный передал информацию оперативной группе, как и положено в такой обычной рядовой ситуации. Опергруппа капитана Ратникова двинулась на место.
Суровый капитан и два мрачных, измочаленных тяжелым дежурством оперативника расселись в машине, которую даже не было необходимости греть, несмотря на ощутимый мороз градусов в пятнадцать. Последняя поездка завершилась всего полчаса назад. Едва успев глотнуть горячего чая в теплом кабинете, они ринулись снова в бой.
Глядя на Мишу Ратникова и двух его подчиненных, не возникало сомнений - азарт и профессиональный интерес перевешивали для них все! Это самая выдающаяся в отделении группа, о которой слагали легенды и сочиняли многосерийные байки. «Правая» рука и «левая» рука, в шутку называл Миша своих надежных единомышленников Правдина и Левашова.
Толик Правдин выгодно отличался от основной массы сотрудников тремя яркими особенностями: мощным атлетическим телосложением, благополучием в семейной жизни (что великая редкость для человека его профессии) и виртуозным вождением. Он с удовольствием гонял по городу по любым поручениям, игнорируя знаки, оглушая вялых граждан сиреной и якобы догоняя преступников. Не удивительно, что именно Толик Правдин удостоился чести оказаться за рулем новенького служебного мицубиси-паджеро, так кстати нарисовавшегося в гараже их отдела.
Ростислав Левашов - незаметный угрюмый молчун с крупной головой и тонким хилым тельцем, шахматист-профессионал, единственный человек в отделении, знавший в совершенстве английский. Как такие люди попадали в ряды милиции, сказать трудно, но очевидно не от хорошей жизни. Правдин старался помалкивать, когда говорил Ростик, опасаясь почувствовать себя тупым и недалеким. Именно такое горькое чувство вызывало присутствие Ростика Левашова практически у всех, кто с ним общался. Единственным исключением был начальник опергруппы. Миша Ратников в любой ситуации был уверен, что тупые и недалекие – все остальные, но никак не он сам.
Машины с синими номерами были частыми гостями в районе ветхих трущоб, давно обреченных на снос. Жителями невзрачного квартала, откуда поступил вызов, были в основном приезжие китайцы, таджики и украинцы, обогащавшие местные рынки дешевым товаром, а микроклимат города - заграничными штаммами вирусов. Они постоянно друг друга поджигали, резали, стреляли и обворовывали, не признавали правил, разводили вшей и клопов, презирали местных, глушили водку и курили «дрянь». Поэтому никто из оперативников не удивился, выезжая на место по этому адресу.
- Баррикадная, 11. Опять торгаши товар делят, или денег не досчитались, блин, задолбали, - процедил сквозь зубы начальник опергруппы Миша Ратников, уставший после праздничного дежурства. Сигареты, растворимый кофе, Битлы в мобильнике не помогали, хоть тресни. Глаза капитана слезились и горели, будто в них насыпали песка, и голова гудела, точно рой пчел. Черная кудрявая шевелюра от такой жизни принялась заметно редеть, что заставляло Ратникова на людях все чаще носить фуражку.
Правдин не стал парковать джип, а нагло остановился около подъезда, перегородив почти все подходы к дверям. Несколько секунд все сидели не шевелясь: собирались с силами.
- Там что-то интересное, говорят, - тоскливо усмехнулся Толик.
- Кровища опять? - произнес с глубоким вздохом Левашов.
- Не только... – сказал Толик, дернув рычаг ручного тормоза.
- Эксперты на месте? – спросил Ратников.
- Вызвали. Должны быть. Хотя вообще-то им спешить некуда – трупы не убегут, - туманно доложил Левашов.
Заметив в глубине двора старенькую газель экспертов, Ратников понял – Борисыч был уже там, работа кипела и, как обычно, никто не позаботился о свидетелях. Эксперты – ангельские создания в белых халатиках, своего рода эльфы в структурах МВД, они думали только о себе или, в крайнем случае, о науке. Вся грязная работа оставалась «гоблинам» в фуражках.
- Эх. Труп на трупе и трупом погоняет! Достало всё, мать их! - Миша выбросил бычок в открытое окно и зачем-то потер тонким указательным пальцем болезненно-бледный лоб, - Ладно, поглядим.
Поглядеть было на что.
В затхлом помоечном подъезде лифт не был предусмотрен. Замусоренная окурками и жестяными банками лестница до крыши пронизывала засаленный муравейник. Оперативники привыкли не обращать внимания на обстановку, двигаясь к цели! Они знали, что на каждом этаже от громкого топота милицейских ботинок хотя бы один испуганный глаз втискивался в окуляр мутного глазка, чтобы убедиться - все нормально, буря прошла мимо. "Наскальные" творения "неандертальцев" гордо пестрели по всем стенам, напоминая в подробностях о происхождении человечества. Наконец, на последнем пятом этаже развернулось зрелище, от которого затошнило даже опытных и бывалых.
Совершенно голая растрепанная старушка лежала на заплеванном грязном полу, раскинув ноги. На ней в недвусмысленной позе застыл не менее древний старик, тоже без одежды. Оба они были пригвождены друг к другу не только естественным образом, но и были нанизаны на толстый ржавый кусок арматуры, какими в изобилии завален весь двор. Местная детвора любила лазить на "замороженную" строительную площадку в соседнем квартале и таскать оттуда разный мусор.
Общая картина наводила на мысль, что два сердца скреплены металлом намеренно и с садистским послевкусием победы. Зловещим грубым штрихом мерзостную композицию дополняла детская мазня на стене в виде двух сердец, пробитых одной стрелой. Остальные хулиганские художества были настолько отвлечены от ситуации, что их никто не заметил. А вот черные сердечки задели за живое даже Мишу Ратникова!
- Твою мать налево..! - постарался как можно точнее выразить мысль Миша, раз уж его помощники угрюмо молчали.
- Значит такие пироги, - начал докладывать интеллигентный молодящийся Сергей Борисович, нехотя оторвавшись от любимого занятия, - Пирамида была сложена из уже холодных тел. Причины смерти разные. Старушка скончалась около двух суток назад. А ее "партнер" умер чуть позже. Разница во времени смерти составляет около десяти часов. Есть предположение, что и места смерти разные. Просто их приволокли сюда и соединили в композицию на забаву изощренного воображения. По крайне мере, штырь воткнули уже в хладные трупы, это точно, - высказал субъективное мнение «эльф» Борисыч.
- Короче говоря, ищем психа? - подвел итог Миша Ратников, вопросительно глянув на Левашова, который внимательно и сосредоточенно фиксировал все происходящее в блокнот.
- Я этого не сказал! – удивленно поднял брови похожий на свежую булочку очкарик-эксперт, опустив глаза и уставившись на свои глянцевые старомодные ботинки.
***
Третьи сутки вместо праздничного стола с салатами, водкой и тортом Ратников осваивал подозрительную толстенную тетрадь, испещренную "кривульками" покойного, пытаясь угадать в них буквы и сложить в слова. Усердно раздумывая над фразами явно сумасшедшего ученого, Миша наливался тяжелой яростью: "либо это великое откровение человечеству, либо бред сивой кобылы...", - думал он. Ни то, ни другое не было доступно пониманию простого оперативника.
"1987 год. 13 сентября.
Я раб. Я раб будущего. Я делаю все, что могу, для будущего, для людей, которые появятся потом, через много поколений, когда будет другая система восприятия, не зашоренная красными флагами и единогласием по любому поводу. Когда люди забудут о том, что такое транспорт, голод, болезни и одиночество, когда их жизнь будет состоять только из счастья!"
"1989 год. 1 января.
Есть много предположений и умозаключений, что есть вообще мысль? Я пришел к выводу, что это измеримая, вполне реальная энергетическая капсула, в которой содержится некая мельчайшая составная часть личности. Она не подвластна времени, не подчиняется законам физического мира. Человек, как субстанция, представляет собой сгусток замкнутого излучения и существует всегда. Просто однажды он обретает тело и расщепляется на отдельные фрагменты, запаянные в капсулы - мысли".
"2001 год. 19 августа.
Если человек, находясь в телесной оболочке, сумеет осознать себя как однородное замкнутое излучение, он освободится от материи бытия и раскапсулирует крупицы своего бесконечного Я. Это даст возможности перемещаться во времени и пространстве вне физических и иных законов материального мира. Возможно, существует обратный механизм ..."
"...в надежде осознать себя как единый бестелесный сгусток излучения, я пробую, я ищу! Теория мыслей выстраивается тяжело, потому что экспериментировать приходится только на себе...".
После каждого абзаца, Миша отхлебывал еле-теплый чай из огромной кружки с отломленной ручкой и обводил недобрым взглядом разложенные по всему столу фотографии с места происшествия, перемешанные с переснятыми изображениями картин, найденных в доме убитого. Выяснилось, что Веронику Ивановну Свиридову физик хорошо знал, аж с далеких 70-х годов, и всю жизнь бережно коллекционировал ее работы. Всматриваясь в размытые вспышки света, взрывы розового на фоне черного, вглядываясь в россыпи бесформенных черных брызг по серому глянцу акриловой краски, Миша чувствовал, что старушка тоже была не в себе. Ни одного четко очерченного фрагмента, ни одного понятного образа найти на картинах не удавалось, хоть тресни пополам.
Миша закатил глаза к потолку, выругался, пользуясь вечерней пустотой в кабинете, и захлопнул профессорский ежедневник. "Нет, это дело надо закрывать как можно быстрее, а то крыша съедет".
***
Эксперт Сергей Борисович, человек уже не молодой и достаточно мудрый, не любил вникать в общий ход оперативных дел. Его задача - исследование, все остальное - чужая головная боль. Однако сегодня утром, а точнее еще вчера вечером, у него появился повод изменить правилам. Пройдясь для храбрости от окна до двери и обратно в своем тесном кабинете, заставленном стеллажами с колбами, ящиками, коробками и папками, высморкавшись в аккуратно выглаженный носовой платок, он решительно взялся за трубку безнадежно устаревшего дискового аппарата.
- Ратников, слушай, разговор есть. Можешь заехать сегодня? - торопливо и сбивчиво пробормотал эксперт, забыв извиниться за ранний звонок.
- А что там? - Ратников знал, что и сегодня, и завтра, и еще много дней ему не дадут выспаться. А когда знаешь заранее, смириться с безысходностью проще.
- Разговор не телефонный…
- Ладно, буду, - Миша машинально глянул на часы, небрежно швырнул мобильник на тумбочку возле дивана и заставил себя встать.
Когда-то капитан Ратников любил хороший кофе, сваренный непременно женскими руками. Бывшая жена каждое утро создавала на кухне кофейный шедевр, добавляя в него какие-то немыслимые ингредиенты. После развода приходилось перебиваться растворимой гадостью, потому что... А черт его знает почему. Просто не было желания вспоминать нормальную жизнь, спрятавшись от всех в берлоге, как зверь, и копаясь ежедневно в чужих бытовых отходах, в надежде найти очередную кровавую мерзость. И все ради очередной оплеухи в виде зарплаты. Жена Аллочка так и сказала, уходя от Ратникова к какому-то мордатому и пузатому банковскому клерку: «Ты, Мишаня, либо дурак, либо маньяк. Меня не устраивает ни то, ни другое». Кто он был на самом деле, Ратников не задумывался. Он просто похоронил прошлую жизнь на задворках души и крепко напился на ее поминках.
Миша не спеша проглотил свою любимую яичницу из четырех яиц, бутерброд с толстым куском вареной колбасы, и, запив все горячей кофейной жижей (иначе назвать это было невозможно), хлопнул входной дверью. Включился в рабочий день. Через час он был у эксперта.
- Странная вещь получается, - тревожным шепотом произнес Сергей Борисович.
- Ну что там? - устав заранее от лекций эксперта, протяжно выдохнул оперативник.
- Пришел спектральный анализ крови тех твоих старичков... Есть некоторые несостыковочки.
- Старички, стыковочки, хватит сюсюкать, Борисыч! Не тяни, ради Бога, давай уже, рожай! - терял терпение замученный вконец Миша.
- Они как будто живые! Кровь живая, понимаешь? У трупов! Мистика какая-то... - выражение лица у Сергея Борисовича напоминало маску японского самурая, которыми они с древних времен пугали врага, - там лейкоцитов много и еще гемоглобин...
- Так. Хорошо. Живые значит?! Поясни мне убогому, не понимаю, о чем речь.
- Дело в том, что состав крови живого тела отличается кардинальным образом от крови мертвого, клетки крови иначе структурированы, они изменены, в зависимости от стадии распада...
- Короче, Борисыч, будь человеком, - Миша достал пачку сигарет и зажигалку, в надежде, что лекция займет не больше пяти затяжек. Эксперт же распинался изо всех сил, нервничал и торопился высказаться, чувствуя, что терпения капитана хватит не надолго.
- Сразу после смерти кровь трупа, в принципе, не сильно отличается от крови живого человека. А вот если трупу уже больше часа, кровь претерпевает необратимые изменения. В частности, из тканей в нее попадают ферменты, которых не может быть в живой крови. На месте, если помнишь, по косвенным признакам я констатировал, что трупам было больше суток. От слов своих не отказываюсь и готов доказать, что это так! А анализ крови показывает, что они либо живые, что исключено, либо убиты меньше чем за час до появления специалистов, что тоже невозможно.
- Так, все, с меня хватит, - Ратников загасил недокуренную сигарету, - поехали!
- Куда? – удивился Борисыч.
Вот тут наступил трансцендентный момент истины - Ратников вышел из себя. Бурлящая лава гнева выплеснулась на пока еще живого эксперта и начала превращать его в пепел! Капитан с перекошенным лицом схватил аккуратно оформленные результаты анализов, и, размахивая ими перед носом занудного очкарика, заорал, забыв о приличиях и ушах, которые есть у стен.
- Что это за хрень?! Да плевать мне на анализы, понял?! Мне дело закрыть надо - спокойно и без выпендрежа! Я трое суток не спал, чтобы все это дерьмо в кучку собрать и без последствий от него отделаться. А ты мне что подсовываешь? Поехали, я сказал, в морг, дорогой Сократ Платоныч!
Если бы можно было порвать документы о результатах экспертизы и посыпать клочками голову Сергея Борисовича, Миша это бы сделал. Но нарываться на неприятности от начальства и ждать повторной экспертизы не хотелось. Борисыч выходку бы простил, никуда б не делся. Может, глядишь, меньше грузил бы своей наукой занятых людей.
Нелегкое дело писательский труд –
Живешь, уподобленный волку.
С начала сезона, как Кассий и Брут,
На Цезаря дрочишь двустволку.
Полжизни копить оглушительный газ,
Кишку надрывая полетом,
Чтоб Цезарю метче впаять промеж глаз,
Когда он парит над болотом.
А что тебе Цезарь – великое ль зло,
Что в плане латыни ему повезло?
Таланту вредит многодневный простой,
Ржавеет умолкшая лира.
Любимец манежа писатель Толстой
Булыжники мечет в Шекспира.
Зато и затмился, и пить перестал –
Спокойнее было Толстому
В немеркнущей славе делить пьедестал
С мадам Харриет Бичер-Стоу.
А много ли было в Шекспире вреда?
Занятные ж пьесы писал иногда.
Пускай в хрестоматиях Цезарь давно,
Читал его каждый заочник.
Но Брут утверждает, что Цезарь – говно,
А Брут – компетентный источник.
В карельском скиту на казенных дровах
Ночует Шекспир с пораженьем в правах.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
