Это были первые дни 1944 года. Была снежная, не очень морозная погода. Я,эвакуированный мальчик из Москвы, шёл по центру города Бугульма. Спешил на новогоднею ёлку. В кармане старенького пальтишка - билет на праздник, который мне вручила наша учительница за хорошую учёбу в первом классе.
Войдя в просторный зал, я услышал музыку. Дяденька баянист, сидя на стуле, перебирая блестящие лады, наигрывал весёлые песенки, а дети пели и плясали, кружась вокруг высокой и пушистой ёлки. Ёлка была украшена различными игрушками. Среди зелёных ветвей мелькали яркие хлопушки, китайские фонарики и белые снежинки. А рядом - настоящий живой дед Мороз. Он загадывал нам загадки и вместе с нами пел песенки. И,мы, наверное, впервые услышали:"В лесу родилась ёлочка."
Потом нас позвали в кинозал, где мы на белоснежном экране увидели фильм-сказку о "Маленьком Муке". Мук маленького роста, карлик с большой головой, на голове огромная чалма, на поясе халата, длинный-предлинный кинжал, который мешал ему ходить и мы все поэтому весело смеялись.
Сначала Мук служил у злой старухи, потом у жестокого восточного короля. Ему часто грозила смерть, но он сумел избежать расправы и благополучно сбежал из королевского дворца. Мы - мальчишки - кричали, свистели, стараясь изо всех сил помочь маленькому смешному карлику. А девчонки плакали, жалея его.
После окончания фильма, немного грустные и слегка возбуждённые, выходили из зала, где на выходе каждому из нас в бумажном кульке вручили по небольшой краюшке чёрного, ржаного, горячего, парного хлеба. Это был очень вкусный хлеб... очень вкусный.Роман Койфман
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
