— Килиманджаро!
Суджи, правой рукой придерживая баранку, левой указывает на точку за лобовым стеклом. Мы изо всех сил напрягаем зрение, но только через пару минут нам удается различить далеко впереди, почти у горизонта, очертания величественной снежной вершины, возвышающейся над небольшой грядой плотных облаков. Вот она, «крыша Африки», шестикилометровой высоты гора, с давних пор влекущая к себе миллионы туристов со всего мира, завораживающая своей красотой. Я смотрю на вырастающий перед нами вулкан, на зеленую саванну, расстилающуюся по обе стороны дороги, и с трудом верится, что еще всего два дня назад мы были в серой пасмурной Москве, пятый месяц находящейся в цепких объятиях промозглой осенней погоды. Сейчас над головой пылает горячее экваториальное солнце, вокруг — экзотическая африканская растительность, чудеса на каждом шагу. Наш маленький экипаж приближается к первому пункту назначения — национальному парку Амбосели. Суджи, наш водитель, гид и ангел-хранитель на ближайшие шесть дней, жмет на педаль и жует мятные конфеты, купленные у мальчишки-торговца в одном из поселков. Очень полный, даже грузный, несмотря на свои сорок лет, этот мулат производит впечатление опытного водителя. Мое внимание привлекают причудливые и довольно высокие, до полутора метров, «замки» из краснозема, которые то и дело возникают справа и слева от шоссе.
— Термитники, — коротко сообщает Суджи.
В течение нескольких минут мы проезжаем мимо трех или четырех школ. Перед одноэтажными строениями толпятся ребятишки: видимо, перемена. Я поражаюсь пестроте униформы. В каждом образовательном учреждении установлен свой стандарт школьной формы, причем одежда на детях обязательно очень яркая, насыщенных тонов, например, красная юбка и зеленая блузка либо синяя куртка и желтые штаны. Еще не доезжая до парка, нам начинают попадаться различные животные. Суджи останавливается, поднимает крышу микроавтобуса, и мы, встав в полный рост, прямо во время езды разглядываем зебр, газелей, антилоп гну, пасущихся на зеленых лужайках и время от времени перебегающих дорогу. Размещаемся в лодже «Амбосели Серена». Лодж — отель, состоящий из множества маленьких домиков-бунгало. Вся округа заросла «комнатными» растениями: кактусы, фикусы размером с телеграфный столб. Сразу же замечаю обезьянок: прыгают по газону за окошком нашего домика. Отодвигаем обе «балконные» двери: стеклянную и раму с противомоскитной сеткой. Начинаем подкармливать обезьян мандаринами. Из рук пищу они не берут, боятся. Стремительно подбегают, хватают дольку со столика, не сводя с нас быстрых настороженных глаз, затем отпрыгивают на безопасное расстояние и только там вкушают наши подношения. Я случайно наступаю на кончик длиннющего хвоста одной из мартышек. В ответ — душераздирающие визги и столь явное проявление агрессии, что я спешу ретироваться внутрь помещения, от греха подальше. Вечером выезжаем из лоджа на сафари. Сафари! От одного этого слова сразу ощущаешь себя этаким бравым охотником из рассказов Хемингуэя, бесстрашным победителем львов. Современное гейм-сафари, конечно, сильно отличается от того, хемингуэевского, — однако определенный элемент азарта сохраняется и в сафари двадцать первого века. Едем по саванне: кругом трава-трава-трава, кое-где одинокое деревце или кустики. Найти животных в этой степи не всегда легко. Они гуляют сами по себе и не спешат показаться любопытным туристам. Многое зависит от твоей «лаки» (удачи), вернее, от удачи и расторопности гида-водителя. Шофёр у нас просто «золотой». Глаз-алмаз. Только взглянул в боковое стекло — уже что-то заметил. Показывает:
— Мэни-мэни элефантс.
На всех парах мчимся к слоновьему стаду. Останавливаемся неподалеку от «сосисочного дерева» (Sausage tree): с ветвей свисают большие продолговатые стручки. Суджи глушит мотор. Обычно слоны держатся семьями: несколько взрослых и малыши. Но сейчас их больше сотни: собрались, чтобы всем вместе идти на возвышенность. В горах теплее, поэтому слоны каждый вечер отправляются туда ночевать. Вереница животных растягивается на два-три километра. Суджи довольно крякает. Он заехал с солнечной стороны, фотографии получатся отличные: несколько слонов и Килиманджаро на заднем плане. Обращаю внимание на двух молодых самцов, которые отстали от общей группы. Они расходятся в стороны, поднимают хоботы, затем набегают друг на друга и сталкиваются бивнями. Стук разносится на всю округу. Третий слон, остановившийся неподалёку, спокойно наблюдает за поединком, — секундант.
— Поехали? — спрашивает Суджи по-русски. Это единственное слово в нашем языке, которое он знает.
— Ндио, Суджи, поле-поле, — отвечаю я (уже успел запомнить несколько слов на суахили). — Поехали потихоньку.
Суджи смеется. В Кении два официальных языка: английский и суахили, причем ни один из них не является родным для большинства населения страны. Пестрый этнический ковер этого восточноафриканского государства соткан более чем из сорока народностей (кикуйю, лухья, масаи и др.), у каждой из которых есть свой язык.
Я уже давно заметил, что мы в парке не одни. Туристов пруд пруди, — и все на таких же «Ниссанах» с поднятым верхом. Суджи постоянно переговаривается с другими водителями, устно и по рации. Вдруг он получает какое-то важное сообщение, — несемся во весь дух по разбитой грунтовке. Подъезжаем к скоплению белых машин. Удача сопутствует нам: недалеко от дороги вижу пару гепардов. Один из них только что поймал какую-то добычу (кролика?): вся морда вымазана в крови. Несколько минут гепарды лежат на месте, затем встают и уходят вглубь саванны. Поджарые тела, легкие пружинистые движения. Наш туристический маршрут по национальным паркам Кении называется «По следам гепарда», поэтому одну из основных целей путешествия можно считать достигнутой.
Еще по пути в Амбосели мы видели несколько людей, завернутых в броские цветастые покрывала. Масаи. Большая часть населения Кении европеизировалась, ходит в «цивильной» одежде, живет в городах и на фермах. А часть людей, как например, масаи, продолжает жить по заветам предков и ни к каким благам цивилизации прикасаться не желает. Масаи ведут кочевой образ жизни, пасут стада коров, овец и коз, питаются мясом и молоком. Перед употреблением молоко смешивают с кровью животных: могут «нацедить» немного крови прямо из живой коровы, а потом просто залепят ранку чем-нибудь. И вот мы в деревне масаев. Нашим гидом по данному памятнику африканского зодчества становится двадцатипятилетний юноша по имени Джулиус (позже выяснилось, что он является вождем этого масайского сообщества). Встречают нас масаи национальным свадебным танцем. Заключается он в следующем: все женихи выходят вперёд и изо всех сил прыгают вверх: кто выше. Самый лучший «попрыгунчик» достоин жениться на прекрасной даме (предварительно заплатив калым в 15 коров семье невесты).
Джулиус одет в яркую полосатую «хламиду», на плечах — фиолетовая накидка. В руке у вождя длинная деревянная палка. Ни один из масаев никогда не выходит за пределы деревни без оружия: дикие звери здесь на каждом шагу. Утром скотину гонят на пастбище. Иногда на коров нападают львы, тогда масаи защищают свое стадо. Помимо палки они используют копье с длинным плоским наконечником, щит из коровьей кожи (эти два предмета изображены на государственном флаге Кении), а также дубинку и нож. Мы садимся в тени раскидистого дерева, и один из масаев показывает, как они добывают огонь. Берет специальную дощечку с отверстием, вставляет палочку, подкладывает сухой слоновий навоз и быстро-быстро трет палочку в ладонях. Примерно через полминуты от навоза начинает валить густой белый дым. По словам Джулиуса, таким образом они добывают огонь каждое утро, а потом разносят его по домам. В деревне около 70 домов, а живет здесь порядка 300 человек. Все дома сделаны из земли, смешанной с травой и коровьим навозом. По этой причине в деревне много мух, которые то и дело садятся на людей, — но масаи на мух ни малейшего внимания не обращают. Лепят такие землянки женщины, на постройку одного дома уходит две недели, а стоит он до 10 лет. Мы зашли в гости к Джулиусу. Очень низкое, тесное, темное помещение. В центре — очаг, слева — детская лежанка, справа — супружеское ложе. У нашего знакомого жена всего одна, но, в принципе, разрешено иметь сколько угодно жен — полигамия. Только у каждой жены обязательно должен быть свой дом. Муж может ночевать в домах своих жен по очереди.
Заходим в школу масаев. Около 20 детей самого разного возраста сидят за примитивными деревянными партами. В классе есть доска, мел, на стенке висит таблица с буквами. Детей обучают английскому языку, а также основам арифметики: 1+1, 2+2 и т.д. Джулиус начинает экзаменовать ребят по математике. Учиться детям очень нравится, все тянут руки, хотя ответы далеко не всегда даются правильные. Один босоногий малыш залезает прямо на парту и бойко «исполняет» английский алфавит на какой-то разудалый мотив. У масаев есть своя медицина: травы, корешки, цветы. Джулиус находит в поле плод наподобие огурца и убеждает меня, что это наилучшее средство от змеиного укуса. Сейчас змей нет, а во время сезона дождей их бывает очень много. У всех масаев, которые свитой ходят за нами по деревне, бросаются в глаза яркие серьги из бисера, разнообразные «фенечки» на запястьях. Размеры отверстий в ушах поражают воображение: у многих мочки оттянуты буквально до плеч. У кого-то отрезаны кусочки ушей, некоторым еще в детстве выжгли на щеках отметины каленым железом. Все это делается для того, чтобы отличаться от других. Все должны знать, что ты масай.
В Большой Рифтовой Долине расположено восемь озер, мы предпринимаем одночасовую прогулку на моторной лодке по озеру Найваша. Здесь обитает огромное количество птиц-рыболовов. Некоторые из них (White-necked сormorant) как раз сушат горло после удачной рыбалки. Уселись стаей на берегу небольшого островка, развернулись к ветру и быстро-быстро щелкают клювом. Бегемоты держатся кучками на мелководье: наружу торчит только верхняя часть морды. Любопытно, в бегемотьей семье всегда только один самец и много самок. Когда рождается детеныш мужского пола, папаша убивает сыночка, если только мать не спрячет его в прибрежных кустах. Любая возможность конкуренции пресекается на корню. Мы слишком близко подбираемся к одной из семеек, самец внезапно отрывается от группы и резко ускоряется в нашу сторону. Таким маневром бегемот хочет нас напугать, прогнать со своей территории, — что ему, в сущности, и удается.
При въезде в парк Накуру мы оказываемся в густом лиственном лесу. На ветвях чинно расселись бабуины, внизу щиплют травку крошечные дик-дики. Нам не везет с погодой: идет проливной дождь. Тем не менее, мы по достоинству оцениваем мощь и стать белых носорогов. Самое «неправдоподобное» животное из тех, что мы уже видели в Африке. Два причудливых рога над верхней губой вызывают в фантазии красочные сравнения с динозаврами-трицератопсами, и действительно, носорог очень напоминает динозавра из голливудских блокбастеров. Суджи вплотную подъезжает к одному из животных, и носорог очень забавно удирает от нас по полю, сверкая пятками.
В Масаи-Мара нашим плацдармом на двое суток становится лодж «Симба» (на суахили «лев»). Расположен он на берегу неширокой речушки, куда иногда приходят на водопой дикие звери. Вечером, во время ужина, наблюдаем в реке пару гиппопотамов: они играют и резвятся в свете прожекторов. Наутро встаем в 4-30, еще совсем темно. Бонифаций, с которым мы познакомились накануне вечером, отвозит нас к стартовой площадке воздушного шара. В корзине помещается 16 человек плюс капитан Майк. С высоты птичьего полета видим, как встает солнце над саванной. Наблюдаем несколько слоновьих семей, страусов и антилоп импала, причем то поднимаемся высоко вверх, то спускаемся до самой земли. Пилот показывает нам тропы бегемотов, которыми прорезана трава вблизи водоемов. Одна из слоних пугается нашего приближения: какая-то непонятная штуковина летит на нее прямо с неба. Самка растопырила уши, расставила бивни, слоненка собой загораживает. А папа-слон с другим сынком во всю прыть улепетывают к соседним к кустам. После приземления Бонифаций проводит небольшое сафари по окрестностям. Наносим визит в львиный прайд. Насчитываем целых двенадцать львиц с детенышами, — редкая удача увидеть столько хищников вместе. Сонные, вальяжные животные. Одна львица встанет, пройдет несколько шагов, ложится. Через минуту вторая поднимается с места, идет к первой, приветствует ее (как будто целуются), ложится рядышком. Вскоре уже все 12 перебрались на новое место. Неподалеку замечаем и «папу лиона» — спит на травке. Суджи громко «рычит» мотором, и лев просыпается. Смотрит на нас исподлобья. Гривастый, желтоглазый, мускулистый — настоящий царь зверей. Он лежит у самого колеса, так что нас разделяет не более двух метров. Обычно львы не обращают особого внимания на машины, и все-таки я чувствую неприятный холодок под сердцем: а ну как бросится?
На другой день Суджи довозит нас до Найроби, где мы кормим жирафов в специальном «жирафском» центре. Очень симпатичные животные: огромные влажные глаза, костяные рожки, поросшие шерстью, трехметровая пятнистая шея. Жирафы берут сухой корм прямо из рук, прикасаясь к пальцам длинным фиолетовым языком. Непередаваемое ощущение! Получив недюжинную порцию ярких впечатлений, собираемся в обратную дорогу. После суточного перелета февральская Москва встречает нас снегом и морозом. Через день после возвращения я открываю лыжный
http://paroshin.livejournal.com/36039.html
В старом зале, в старом зале,
над Михайловской и Невским,
где когда-то мы сидели
то втроем, то впятером,
мне сегодня в темный полдень
поболтать и выпить не с кем —
так и надо, так и надо
и, по сути, поделом.
Ибо что имел — развеял,
погубил, спустил на рынке,
даже первую зазнобу,
даже лучшую слезу.
Но пришел сюда однажды
и подумал по старинке:
все успею, все сумею,
все забуду, все снесу.
Но не тут, не тут-то было —
в старом зале сняты люстры,
перемешана посуда, передвинуты столы,
потому-то в старом зале
и не страшно и не грустно,
просто здесь в провалах света
слишком пристальны углы.
И из них глядит такое,
что забыть не удается, —
лучший друг, и прошлый праздник, и —
неверная жена.
Может быть, сегодня это наконец-то разобьется
и в такой вот темный полдень будет жизнь разрешена.
О, вы все тогда вернитесь, сядьте рядом, дайте слово
никогда меня не бросить и уже не обмануть.
Боже мой, какая осень! Наконец, какая проседь!
Что сегодня ночью делать?
Как мне вам в глаза взглянуть!
Этот раз — последний, точно, я сюда ни разу больше...
Что оставил — то оставил, кто хотел — меня убил.
Вот и все: я стар и страшен,
только никому не должен.
То, что было, все же было.
Было, были, был, был, был...
1987
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
