|
Человек ясно выражается, когда им владеет мысль, но еще яснее, когда он владеет мыслию (Виссарион Белинский)
Проза
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
| из цикла "Исторический роман" | Сыновья Черной Земли(часть третья) "Ниневия" | 13
Элиль спешил в порт, петляя по узким улочкам бедной части города. Низенькие одноэтажные домики с плоскими крышами лепились друг к другу. Кривые каменные заборчики, обмазанные илом. Рассвет только занимался, прогоняя ночь. Жители спали. Даже сторожевые псы ленились гавкать, учуяв раннего прохожего.
В порту он увидел среди торговых широких посудин длинный военный корабль с изящно выгнутой полумесяцем палубой. Высокую мачту украшал стяг богини Тоэрис, на котором изображался бант Са в виде согнутого стебля тростника. Воины по сходням заводили коней, поднимали колесницы. Тут же грузчики несли на корабль мешки с зерном. За погрузкой следил Рамзес. Походный грубый плащ укрывал плечи и спину. На поясе кривой кушитский кинжал в кожаных ножнах. В руках он держал палетку и палочку для письма. Что-то отмечал.
- Живи вечно! – крикнул ему Элиль.
- Здоровья и силы, - ответил Рамзес, чуть повернув голову. – Долго спишь.
- Прибежал сразу, как только твой посыльный передал приказ, - оправдывался Элиль. – Куда на этот раз мы должны отправиться?
- Сейчас все расскажу, только закончу с погрузкой, - пообещал Рамзес и принялся бубнить под нос, подсчитывая что-то.
Минуло пять разливов с того дня, как Элиль попал в Та-Кемет на корабле Птахмоза. Из худого нескладного мальчишки он превратился в высокого красивого юношу. В науках Элиль преуспел, благодаря усидчивости и старанию. В языках, помимо родного, хурритского, он овладел в совершенстве местными наречиями Черной Земли, включая кушитский. Вдобавок выучил аккадский и шумерский. Хорошо разбирался в медицине, географии и математике. Прекрасно освоил учение о пропорциях в строительстве. Мог управлять судном. Частые военные походы в пустыню против кочевников сделали из него отличного выносливого воина. Его товарищ Рамзес обожал физические упражнения, особенно бег и борьбу. Элиль старался не отставать от него. Он окреп физически, и к пятнадцати годам на равных бился плечом к плечу с бывалыми воинами менфит. Мог на спор ударом руки оглушить годовалого бычка, а мог совладать с помощью веревки с петлей на конце с диким жеребцом. Чувствуется хурритская кровь, - кивали с уважением аккадцы-коневоды.
Рамзес тоже выглядел старше своих лет. Он был выше и сильнее всех сверстников. Единственный соперник, кто мог поспорить с ним в силе и ловкости - Элиль. За это он его любил и ценил.
В отсутствие правителя Сети, в Усте правили преданные чати. Многие обязанности брала на себя правительница Туйя, мудрая и жесткая женщина. Но и Рамзесу Сети поручал важные дела. Странно, но задания иногда были до того ответственные, что не каждый чиновник справиться бы, не то, что мальчишка. Даже старшим братьям Рамзеса правитель давал не столь сложные дела. Вдобавок Сети требовал от Рамзеса аккуратности и точности в исполнении. В Ипетасу расчистили площадку для нового гипостильного зала. Каждый властитель Обеих Земель просто обязан был расширять этот и без того грандиозный храм посвященный Амуну. Сети доверил Рамзесу отобрать несколько лучших проектов, представленных строителями. Причем, оценить он должен не только внешний вид, но и проверить расчет надежности конструкций. Другой раз приказал снарядить мореплавателей. Караван кораблей направлялся в далекую загадочную страну Пунт. Путь длинный, в большинстве своем проходил вдоль необжитых берегов. Мореходы ни в чем не должны нуждаться: у них должно быть вдоволь запасов еды, воды и оружия. На западе от дельты восстали племена шасу, – и Рамзес уже совершал марш в пустыню, возглавив войско. Сети требовал разгромить повстанцев в самые короткие сроки. Правителя не интересовало то, что воины падали от усталости, делая огромные переходы по безводной пустыне, не высыпались, голодали и страдали от жажды. Бесконечные стычки с кочевниками изматывали. Вот и воюй с уставшим войском против неутомимых и дерзких кочевников. Чтобы победить, от Рамзеса требовалось умение держать жесткую дисциплину в войске, знание местности и чутье полководца. А еще следить, чтобы всем хватало воды, хотя бы по глотку, и хлеба хоть по кусочку.
Конечно, один Рамзес не смог справиться со столь ответственными поручениями. Юному чати требовались преданные помощники. Прежде всего, трудности с Рамзесом делил Элиль. Приходилось ночи проводить над расчетами и картами. Ни единожды друзья вдвоем засиживались в библиотеке Дома Жизни, встречая утреннюю зарю за чтением папирусов. В походах ночевали, прижавшись, спина к спине, чтобы согреться. Когда пустыня остывала, то мерзли даже шерданы, привыкшие к северным ветрам. Вместе мчались в одной колеснице, увлекая чезеты менфит в атаку… Так незаметно, за учебой, государственными делами и военными походами минуло пять разливов.
- До праздника Опет осталось три луны, - сказал Рамзес, закончив с подсчетами. – Правитель Обеих Земель, да живет он вечно, вековечно, направляет нас в Куши. Нужно составить доклад о состоянии дел в главном городе Бухене, провести ревизию каменоломен и главное – найти подходящее место для нового храма. Храм нужен обязательно, да такой величественный, чтобы, глядя на него, нехсиу трепетали перед могуществом Кемет.
Элиль все понял. Далекие южные земли за третьим порогом Хапи славились каменоломнями, где добывали для храмов белый диорит с черными вкраплениями. В пустыне находились золотые прииски. А еще в главном городе Бухене проводился торг с чернокожими племенами. Бронзовые ножи, что ковали в Хекупта, керамическую посуду из Уаста и холщевые ткани из мастерских Хутуарета меняли на шкуры диких животных, черное дерево, обезьян, ароматную смолу, кварцевый песок, содержащий золото, слоновую кость. Все было бы хорошо, но дикие племена нехсиу вот уже не одну сотню лет совершали дерзкие набеги на земли Кемет. В разное время их жестоко усмиряли. Яхмес разгромил их у Острова Слонов. Джесеркара Аменхотеп отбросил дикарей до четвертого порога. Аахеперкара Тутмос гонял нехсиу по лесам и пустыням, придавая огню их поселения и отбирая скот. Даже Мааткара Хенеметамон Хатшепсут посылала войска в Куши наказать непокорные племена. А, уж Хармхаб здесь резню устроил…И каждый раз чуть ли не всех мужчин поголовно вырезали или пленили. Но странное дело, племена нехсиу вновь возрождались, как сорная трава в огороде. И вновь разоряли города, подвластные Та-Кемет, вытравливали посевы и угоняли скот у мирных жителей.
Погрузку закончили. На узкой, выгнутой полумесяцем палубе разместили воинов. Парус надулся полосатым пузырем и понес корабль вверх по течению голубого Хапи.
Элиль устроился в кормовой площадке для стрелков. Он уселся на пожелтевшие доски палубы, облокотившись спиной о борт, и слушал, как поскрипывают весла в уключинах, да ветер завывает, разговаривая с парусом. Ниже находилась площадка кормчего. Двое коренастых морехода уверенно управлялись с рулевыми веслами. Край солнца вспыхнул над восточными горами. Воины затянули гимн Амуну. К Элилю на стрелковую площадку поднялся Рамзес и сел рядом.
- Сети лично давал тебе указание отправиться в Куши? - спросил Элиль.
- Нет, - ответил Рамзес. - Он три дня назад отправился на север. Мне распорядитель Дома Ликования передал приказ.
- Почему правитель так редко бывает в Уасте? – поинтересовался Элиль.
- Не любит Уаст, - пожал плечами Рамзес. - Он сам с севера. Родился в Хутуарете. Не нравились ему роскошные покои Дома Ликования. Сети милее степь или пустыня, где можно спать под звездным небом, нет стен и дверей – кругом простор и вольный ветер.
Элиль частенько бывал в огромном дворце правителя, и каждый раз удивлялся, до чего же здесь красиво. Величественные колонны, таинственный полумрак, завораживающие настенные росписи. Лучшие мастера возводили дворец в Уасте целиком из дерева, расписывали стены яркими красками, наносили позолоту. В залах всегда царила прохлада, даже в самые жаркие дни, когда ветер Дыхание Сета раскаленными волнами накатывал из Красной пустыни. А может, правитель не любил, когда за ним по пятам следует толпа вельмож в тонких одеждах, от которых на сто шагов разит притираниями и ароматными маслами. Ему интереснее было беседовать с воинами или охотниками, рассевшихся вокруг походного костра. Избегал он и долгих бурных застолий с музыкой и полунагими танцовщицами. Что за развлечение? Охота – его страсть. Дух захватывает, а сердце поет, когда мчишься на колеснице, преследуя стадо газелей, или когда с самой зари, затаившись в камышах, поджидаешь белого бегемота. А когда с одним копьем в руках бесстрашно кидаешься на огромного буйвола… Вот это - забавы для настоящих мужчин.
- Я слышал, он с самого детства воспитывался воином, - вспомнил Элиль
- Не с самого, - отрицательно покачал головой Рамзес. – Отец его, мой дед, благородный Парамессу служил начальником лучников при полководце Хармхабе. А Хармхаб, сам знаешь, часто устраивал походы. Каждый раз Сети ждал возвращение отца с нетерпением. Не было в доме радости больше, когда Парамессу появлялся из дальних земель уставший, израненный, но гордый. От него исходил запах несокрушимой силы и бесстрашия. А сколько подарков он приносил! Когда Сети встретил шесть разливов, состригли с его головы детский локон и отдали в Дом Жизни для постижения наук. Но он мечтал стать воином, сыскать славу в сражениях а, не корпеть над папирусами в каком-нибудь пыльном архиве.
- Как же он попал в армию?
- Несколько раз сбегал из Дома Жизни. Наказывали его. Но Сети был очень настырным и упрямым. Не желал обучаться на писца. Отец выдвинул ему условия: если наставники будут отзываться о нем, как о прилежном ученике, то через пару лет он возьмет его в поход. И маленький Сети старался: усердно изучал математику, письменность, рисовал лучше всех сверстников и неплохо сочинял стихи. Он добился своего. Отцу ничего не оставалось, как выполнить обещание.
- Ну, если отец имел высокий чин, наверняка он сразу же посадил Сети на колесницу, - предположил Элиль.
- Ничуть. Сети начинал с «подающего стрелы», а к четырнадцати годам возглавлял са атакующих воинов. За отвагу и выносливость, а так же за умение действовать в трудной обстановке Хармхаб, уже будучи правителем, приметил его и приблизил к себе. Доверил юному воину высокую честь: носить лук и стрелы властелина, а иногда позволял править колесницей «Победа в Хутуарете». Он сам мне рассказывал, как прибывал на вершине счастья, когда подстегивал пару гнедых стройных рысаков, на головах которых колыхался огромный плюмаж, а сзади на площадке для лучников стоял сам Хармхаб в венце Обеих Земель. Его крепкая ладонь лежала на плече юноши. Он правил колесницей самого Бога.
- Расскажи, как Сети стал правителем.
- О! Это интересная и долгая история. Однажды сердце юного Сети воспылало страстью к прелестной Туйе, младшей дочери Хармхаба. Ты догадался, я говорю о маме. Он сходил с ума от одного ее взгляда. Трепетал от счастья, когда юная красавица позволяла идти рядом во время прогулок по саду и нести ее веер, пахнущий жасмином. Она и сейчас прекрасна, но тогда юная Туйя напоминала Изиду. Казалось, и девушка тянулась к юноше. Лишь только они встречались взглядами, как она отводила глаза, и предательский румянец выступал на щеках.
- И что же Хармхаб?
- От проницательного Хармхаба ничего не утаилось. «Хочешь мою дочь назвать сестрой? – спросил он. – Заслужи это право». «Я готов! – тут же поклялся Сети». Отец девушки долго испытывал юношу. Поручал ему самые трудные задания. Кидал в самое пекло восставших земель. Иногда казалось, что живым он не вернется. Но Сети справлялся. Посылал в дикую красную пустыню разведать залежи камня. От жары и изнеможения люди умирали десятками. Но Сети находил месторождения отличного песчаника и возвращался. Доверял вести переговоры с дикими кочевниками. Один косой взгляд, одно грубое слово – и тебя забьют камнями. И здесь юноша выходил победителем. Чего же еще надо Хармхабу? Когда же Сети дерзнул спросить у правителя, за что тот так измывается над ним, он уже вполне доказал, что любит Туйю и готов жертвовать жизнью ради нее.
- Хармхаб согласился?
- Нет. Он лишь горько усмехнулся: «Не дорос ты еще до мудрого ибиса – верного служителя бога Тота. Вижу перед собой желторотого птенца в нежном оперении. То, что ты любишь мою дочь, я знаю. Но ты должен с большей любовью относиться к родной земле. Женщина – придаток мужчины. Богатство – грязь на ногах. Родная земля – это все! Смысл жизни настоящего мужчины – оберегать землю, как себя, любить ее, как мать, жить для нее. Твой путь – путь защитника. Так решили Боги. Иди! И чтобы больше я не слышал твоего хныканья. Еще раз прольешь слезу – Туйю не увидишь никогда».
- Почему так жестоко?
- Вот и Сети в тот момент не понял слов Хармхаба. Что решили Боги? Почему его путь – путь защитника? Да, он – воин. Но отважных воинов у Черной Земли достаточно, и никого так Хармхаб не испытывает непосильными заданиями, как его. Осознание мудрости слов правителя пришли позже. В очередной раз Сети совершал поход по бунтующим землям Приморья. Посыльный из Уаста принес скорбную весть: великий Хармхаб покинул наш мир и готовится стать богом. Но скорбь тут же сменилась крайним изумлением. Хармхаб назначает его, Сети своим приемником. Он должен прибыть в Уаст и принять божественную власть над великой Черной Землей. Пока же страной временно управляет его отец Парамессу, ставший уже первым чати. Сети не мог поверить. Как это так? Он всего лишь в звании чезу, обыкновенный юноша из семьи воинов… Да мало ли таких, как он в Черной Земле… Ему стать сыном Амуна, стать Богом? Но в его жилах нет ни капельки божественной крови правителей. Имеет ли он право! Сети прибыл в Хекупта, где его встретили девять верховных жрецов Черной Земли. Они ответили на все вопросы. Тогда Сети понял, почему Хармхаб не щадил его.
- И в чем заключалась мудрость Хармхаба?
- Он думал о будущем страны, готовил нового правителя. Как странно! У Хармхаба не было сыновей, только пять дочерей, из которых Туйя – самая младшая и единственная не вышедшая замуж. Старшие зятья – все благородные умнейшие люди, но они, по мнению Хармхаба, не могли возглавить страну. Хармхаб выбрал его – Сети. Перед тем, как Ка покинуло тело Сах, Хармхаб назвал младшую дочь Туйю «Единственной сестрой Амуна» и повелел жрецам сочетать ее браком с Сети. Тем самым юноша становился наследником власти. Почему он так поступил? Мог ли он так поступить? Мог! – ответили жрецы.
- Хармхаб сам не принадлежал к Дому Правителей. Я это помню. Великий Дом, начинает свою историю от божественного Небпехтира Яхмеса, изгнавшего захватчиков гиксосов с Черной Земли. К Великому Дому принадлежали божественные правители: Менхеперра Тутмос, покоривший чуть ли не всю вселенную, и Мааткара Хенеметамон Хатшепсут – великая правительница, ставшая богиней.
- Это так. Хармхаб был всего лишь сыном главного жреца небольшого города Хутнисут. Наставники приметили в маленьком Хармхабе способного ученика, и направили его в главный город страны, Уаст воспитываться вмести с Сыновьями Дворца. Он постигал науки с другими детьми знатных людей, среди которых находился и Аменхотеп, будущий властитель – реформатор Эхнейот. В те нелегкие времена Черная Земля перетерпела страшные испытания. Те годы, про которые нельзя даже упоминать, дабы вновь не навлечь гнев Богов. Сначала ядовитое облако сожрало небо, превратив день в ночь. После пошел дождь, доселе невиданный в этих краях. От его оранжевых струй Хапи сделался красным, словно кровь. Гибли мелкие животные и младенцы. Рыба всплывала вверх брюхом. Ее прибивала к берегам, и над рекой стоял ужасный запах гниения. Эхнейот, принявший власть после отца, обвинил во всех бедах великое жречество. Объяснил это тем, что жрецы заставляли людей молиться ложным богам. На самом деле – бог один, и имя ему – Йот. Он является началом и концом всему. Во всех тварях есть его частица. Образ его – само солнце, что сияет в небе и дает жизнь всему на земле. Эхнейот совершил чудо, воззвав к Йоту – отцу небесному, и молитвой разогнал страшную тучу. Народ поверил спасителю. Жрецы пробовали поднять восстание. Но Хармхаб, возглавивший преданные правителю войска, состоявшие по больше части из маджаев и шерданов, разгромил повстанцев. За это Эхнейот возвысил его до должности главнокомандующего войсками Йота. Жрецов изгнали. Храмы закрыли, отобрали все богатство и земли в пользу государства. Властитель тут же принялся раздавать конфискованные земли новым вельможам, которых сам назначал, набирая их из низших людей. Но Сын Йота правил недолго. Умер внезапно, не оставив наследника, да еще ввергнув страну в полный хаос и безвластие. Семенхкере, назначенный Эхнейотом соправителем, ничем не помог стране. Следующий за ним Тутанхамун был ребенком. Мудрейший верховный жрец Эйя помогал управлять мальчику. Но без крепкой армии Та-Кемет начали душить враги со всех сторон. Да еще внутри страны возникли раздоры между новоявленными вельможами Эхнейота и старыми родовитыми Домами. Споры готовы были перерасти в беспощадную бессмысленную войну. Вот где понадобился талант Хармхаба. Он построил управление армией по-новому. Организовал вокруг себя крепкую касту из надежных военачальников. Все меши подчинялись только ему. Ни один лучник не смел сделать шага без его приказа. Он отбросил врагов от границ, жестоко подавил бунты внутри страны. Многих вороватых чиновников поймал за руку и наказал. В городах ввел военное правление.
- А что случилось с Тутанхамуном? Наставники так толком ничего и не рассказывали, когда мы изучали историю. В архивах Дома Жизни не осталось ни одного документа с тех времен.
-Тутанхамон погиб неожиданно: разбился, упав с колесницы. После похорон юного правителя опять встал вопрос о наследнике. Прямых потомков Аменхотепа не осталось, было лишь множество побочных. Дома готовы были вцепиться друг другу в глотки за трон. А в Приморье на севере появились колесницы Суппилулиумы. Хетты подбивали народы бывшие подвластными Черной Земли на восстание. Да еще юная супруга погибшего Тутанхамона учудила: послала тайное письмо Суппилулиуме – лабарне Великой Хатти и главному врагу Та-Кемет с просьбой прислать своего сына на трон.
- И как поступил мудрейший Эйя?
- Чтобы страна вновь не впала в хаос, Эйя призвал обратно в Черную Землю изгнанных и опозоренных жрецов. Служители Богов еще не потеряли влияние среди народа, не смотря на жестокие гонения. Жречество согласилось помочь возродить былое могущество Та-Кемет. Для прекращения грызни вокруг престола, Мудрейшие потребовали во власть Хармхаба. Только он мог успокоить Великие Дома и укротить внешних врагов. У него в тот момент находилась реальная сила – армия. На празднике, посвященному Амуну, золотая статуя Бога указала на полководца, как на свое воплощение на земле.
- Но я же читал Книгу Жизни. Там после правителя Небмаатра Аменхотепом Хека Уасет значился Джесерхеперура Сетепенра Харемхаб Мериамон. Почему не вписаны остальные властители?
- Хармхабау жречество выдвинуло условие: он, будучи правителем, обязан безжалостно уничтожить все, что связано с Эхнейотом. Имя еретика должно исчезнуть из истории, как и его учение о едином боге, имя которому - Йот. Что Хармхаб и исполнил. Во всех храмах переписали Божественную Книгу Жизни. Повсюду уничтожили изображения и стерли имена Неферхеперура Уаэнра Эхнейота, Анхеперура Сменхкара Джексерхеперу и Небхеперура Тутанхамуна Хекаиунушема. Памятуя о своем небожественном происхождении, Хармхаб часто повторял: «Правитель не тот, кто по крови, а тот – кого определяют Боги». Теперь и он, чувствуя приближение последнего дня, нашел среди сотен достойных людей единственного, кто мог бы возглавить великую державу.
- Да, Хармхаб не ошибся.
-Конечно! Такого мудрого и деятельного правителя, как мой отец, давно не появлялось на берегах Хапи. Он продолжил дела Хармхаба: жесткая дисциплина в армии и полный порядок в стране. Учитывалось каждое зерно, каждый кувшин вина и пара сандалий. За воровство из казны – смерть. За взятку – в каменоломню. Надев корону Обеих Земель, Сети не стал придаваться праздной жизни властителя. Не привык он. Все больше разъезжал по стране, как и положено истинному защитнику народа перед Верховными Покровителями. Ладью под стягом Амуна встречали то в верховьях Хапи, то в дельте. У него всегда находилось множество дел. По стране развернулось грандиозное строительство: возводили новые храмы, достраивали пределы к уже построенным, укрепляли дамбы, рыли каналы, даже заложили новые города в дельте Хапи. Сети наблюдал за строительством, подолгу беседовал с начальниками строителей, лично правил чертежи и проверял расчеты, выслушивал жалобы наместников и простых мастеровых, проводил богослужения, участвовал в облавах на львов и гиен, что нападали на стада, разрешал судебные тяжбы, возглавлял войско в походах. И везде он проявлял рассудительность, мудрость, показывал глубокие знания. Народ от простого землепашца или каменотеса до наместников земель боготворили его. Сказать плохое слово о правителе значило смертельно оскорбить всю Та-Кемет.
- Интересная история. Вот, как на самом деле было.
- Чуть не забыл. - Рамзес протянул небольшой свиток папируса, скрученный тонкой бечевой. - Перед самым отплытием посыльный принес. Доставлено тебе.
Элиль взял свиток и с нетерпением сорвал бечевку.
- Ты понюхай, как пахнет! - не сдержал усмешку Рамзес. – Аромат – что в садах Ипетасу. У меня голова пошла кругом. От кого послание?
- От Мелины, - обрадовался Элиль, узнав ее ровный пузатенький подчерк.
- А! Понятно, - протянул Рамзес и озорно толкнул Элиля локтем в бок. - Доходят слухи: она становится настоящей красавицей. А в танцах и в чтении стихов ей нет равных. Многие знатные Дома присматриваются к ней. Птахмоза засыпали подарками.
- Никто ее не получит, - Элиль нахмурился.
- Прости, - хлопнул дружески его по плечу Рамзес. – Теперь мне понятно, почему ты на праздниках ни на одну девушку не кинешь влюбленного взгляда. Возле тебя юные красотки так и вьются, как мотыльки вокруг пламени, но ты остаешься холодным, словно речной камень. Что пишет Мелина?
- Она просит исполнить обещание, данное мной пять лет назад, - немного мрачно объявил Элиль.
- Какое же?
- Я должен сопроводить ее в Ниневию.
- Когда ты намерен это сделать?
- Как только вернемся.
- И кого вы хотите найти в Ниневии? Рассказывали, что ассирийцы, когда захватили город, повстанцев казнили сотнями. А, как я слышал, отец Мелины возглавлял бунт.
- Она все равно хочет попасть туда, - пожал плечами Элиль. – Хотя бы могилы ее родителей найдем.
-Я могу попросить отца, чтобы он наделил тебя правами посланника, - предложил Рамзес. - Экзамен ты выдержишь. Многие наставники за тебя поручатся. Получишь чин писца-помощника посланников во все чужеземные страны. Тогда, будешь неприкасаемый и сможешь потребовать охрану для путешествия.
- Нет, - отрицательно покачал головой Элиль. - Мы должны попасть в Ниневию тайно. Мелина на этом настаивает.
- Подумай хорошенько. Жалко будет, если вас сцапают аккадцы и убьют. Законы в Ассирии жестоки.
- Мелина как-то говорила, что ее, во что бы то ни стало, хотел заполучить ассирийский правитель. Что за тайну она скрывает – от нее не добиться. Так что, если нас захотят схватить - охранные грамоты не помогут.
- Я помню, как к отцу явились посланники из Ассирии с дарами. О чем они говорили – тайна, но вечером он приказал немедленно отправить Мелину вместе с дочерьми дворца в храм Изиды. Помнишь, как ты тогда расстроился, что тебя не предупредили.
- Да.
- Отец спас твою сестру. Только не пойму, чем они так насолила Ададу?
Их разговор прервал отчаянный крик кормчего.
- Куда прешь! Сворачивай!
Прямо на них надвигался широкий корабль с прочными бортами кедрового дерева. Корабельщики пытались отвернуть. Смотрители перетягивали парус. Весла пенили воду. Но корабли все равно сближались. Мышцы у кормчих вздулись. Рамзес и Элиль бросились к ним на помощь. Сдирая кожу с ладоней, налегли на рулевые весла.
- Весла втягивай! Переломают! – крикнул смотритель паруса, когда встречное судно чуть не ткнулось носом в корпус корабля Рамзеса.
Гребцы послушно втянули весла. А на противоположном корабле не успели. Раздался треск, скрежет. Чудом разошлись, всего лишь содрав краску с бортов.
- Бегемот неуклюжий! – возмущенно кричал кормчий на встречный корабль. – Потренируйся на бревне.
- У самого глаза где? – ругался в ответ широкоскулый бородатый корабельщик с кормовой площадки. – Глаза где? Птицы в них нагадили?
- Да чтоб твою печень сожрал крокодил! Рыбьи потроха!
- Да чтобы ты… - Корабли разошлись, и ветер съел последние ругательства.
- Вот криворукий! Да простит меня Амун, - все не мог успокоиться кормчий. – Хорошо, что суденышко у нас легкое – разминулись.
- Это же были мореходы с островов Аласии, - определил Рамзес, поплевывая на обожженные ладони. - Почему они на таких неповоротливых судах ходят?
- На реке их корабли неповоротливые, - согласился кормчий. Он вновь навалился на весло, ложась на прежний курс. – А, вот, в море – им нет равных. Большой шторм выдерживают.
- Ты сам – не местный? – поинтересовался у него Рамзес. – Говор у тебя, как у шерданов.
- Я из пелазгов.
- Ого! Издалека! – удивился Рамзес. – Как же ты здесь оказался?
- Из рабства Боги освободили. Раньше - то был вольным. Мы все – пелазги - вольные. Когда-то мои предки жили мирно на своей земле и пасли скот. Но в наших краях стало тесно. Постоянные кровавые стычки за пастбища. Тут еще кочевые народы начали напирать… Жизни не стало. Пелазги двинулся искать новые земли. С детства помню, как плыли на кораблях. Находили подходящий берег и высаживались. Если земля оказывалась хорошей, задерживались подолгу. Кто-то оставался совсем. А если неприветливая - снимались и продолжали путь. На кораблях был наш дом. Там рожали детей и умирали старики. Скот путешествовал вместе с нами. Я вырос на палубе. Возле Угарита произошел морской бой. Наши суда сожгли, а всех уцелевших пленили. Так, как из меня хороший мореход, продали на торговое судно. Торговец вез товар из Угарита в Хекупта. Сильно перегрузил свою посудину. У самых берегов Кемет нас застиг шторм. Корабль потонул. Погибли все. Мне одному удалось добраться до берега. Мне-то что? Я вырос в море.
- И много вас таких, пелазгов, что ищут новые земли? – насторожился Рамзес.
- Много! Народы моря, ох, какие многочисленные: пелазги, шерданы, тевкры, тирсены, шекелеши… И корабли строить умеют. Вот, как приплывут всей оравой… - Он многозначительно покачал головой, нахмурив брови.
- И как же от них защититься? – допытывался Рамзес.
- На суше армия Кемет – непобедима, - рассудил кормчий. – Правителю нужен флот. Хороший флот. Надо такие корабли строить, чтобы волны через борт не перехлестывались, да таран не пробивал. Вон, вроде того, что с нами чуть не сшибся.
- Дело говоришь, - согласился Рамзес.
- Конечно - дело. Народы моря – они, как муравьи, - всюду пролезут. Потом от них не избавиться - это я хорошо знаю.
Спустя несколько дней прошли узкий пролив меж скал красного песчаника под названием Южные Врата. Слева возвышался берег Острова Слонов. Дальше бороться с течением становилось труднее. Под вечер Рамзес велел пристать к берегу.
- Какое удивительное место, - зачарованно произнес Рамзес, глядя на желтые скалы песчаника.
Каменные уступы причудливой формы спускались к реке, как будто гигантские фантастические звери пришли напиться, потянулись к воде и застыли здесь навсегда, превратившись в слоенный желто-серый камень. Вокруг мертво и тихо. Только у самого берега зеленела полоска живой земли, а дальше – скалы, между которыми завывал ветер, перекатывая песчинки.
- Тебе здесь нравится? – удивился Элиль. – Но, такой же пейзаж выше и ниже по течению.
-Нет, - не сдавался Рамзес, растянув губы в загадочную улыбку. – В этом месте есть что-то особенное. Прислушайся к ветру. Как будто плачет Изида. Всмотрись в скалы. Разве они не похожи на ступни Амуна? А не предложить ли отцу вырубить святилище прямо в этих скалах. Представляешь, - глаза Рамзеса загорелись. – Храм будет стоять столько, сколько простоят эти великаны – вечность.
- Но так еще никто не делал, - пожал плечами Элиль. – Храмы всегда возводят из блоков или кирпича.
- Так, вот же готовые сложенные блоки, - не унимался Рамзес. – Надо только прорубить залы и вытесать колонны. Я обязательно предложу правителю построить такой храм, и именно здесь.
Разбили лагерь у воды. Затрещал хворост в кострах. Оранжевое пламя, задыхаясь в дыму, пыталось разогнать вечерние сумерки. Мошкара вспыхивала яркими искорками, попадая в огонь.
Из темноты вышли трое поджарых смуглых охотника. Маджаи шли босиком, бесшумно, как могут ходить только хищники. Вся одежда – набедренные повязки, да шкуры черных пантер через плечо. В невыносимую жару маджаи накидывали шкуру на плечи, и тем спасались от обжигающих лучей. В руках несли тонкие охотничьи копья. За спиной чехлы. В чехлах луки из болотной акации и ровные камышовые стрелы. За пояс заткнуты кривые кушитские ножи и бумеранги с бронзовыми набалдашниками на ударной части.
Охотники подошли к костру, возле которого отдыхал Рамзес с Элилем, поклонились. Старший вежливо поздоровался:
- Живи вечно, господин!
- Здоровья и силы, - ответил Рамзес. – Присаживайтесь. Разделите с нами ужин.
Охотники устало опустились на песок. По распухшим ногам видно было - путь проделали долгий. Элиль угостил их разбавленным вином и спросил:
- Куда направили свои стопы?
- Нас позвали местные пастухи. – Старший неопределенно махнул рукой в сторону гор. - Вернее, какие они пастухи - кочевники. Найдут стадо диких быков и ходят за ним. Отгоняют хищников, не дают стаду переправляться на другой берег. Старых и больных животных убивают. Если теленок покалечится или заболеет, отбивают его у стада и пытаются вылечить. Животные постепенно к ним привыкают. Они умудряются даже диких коров доить.
- Это как? – удивленно воскликнули разом Элиль и Рамзес.
- Умеют, - утвердительно кивнул охотник. - Надевают на себя шкуру. Обмажутся коровьим навозом. Пока теленок сосет вымя, подкрадываются осторожно и пристраиваются рядом, доят.
- Хитрецы, - засмеялись юноши. – А вы зачем им понадобились?
- К стаду львы прибились. Шесть львиц и здоровенный вожак. Нападают на телят. Пастухам не справиться. Львы даже одного кочевника загрызли… Вот, позвали нас.
- Как же вы думаете втроем справиться с семью взрослыми львами? – изумился Элиль.
- Дело не простое, - согласился старший охотник. – Львы мстительные. Убьешь одного, потом придут ночью остальные, разделаться с тобой. Если нет оберега, то разорвут на части. Оберег спасает.
- А у тебя оберег есть? – поинтересовался Рамзес.
- Конечно. – Охотник извлек из чехла для стрел небольшую статуэтку львиноголовой богини Сехмет. – Помолимся, потом приступим к делу. Так за месяц одного за другим мы всех их убьем.
- За месяц? – усмехнулся Рамзес. – А возьмите нас на охоту. Пять колесниц, да два десятка воинов… Устроим облаву.
- Прости, господин, но откуда вы прибыли? – вежливо поинтересовался маджай, недоверчиво окинув юношей взглядом.
- Из Уаста, - ответил Рамзес. – Да ты не переживай, мы не раз охотились в пустыне на львов.
- Пустынные львы маленькие и трусливые, - улыбнулся старший охотник, обнажая крупные зубы, выкрашенные в темно-коричневый цвет. – Здешние звери большие и свирепые. Как бы, не покалечили кого из вас.
- Мы - воины Амуна, и ничего не боимся, - с гордостью ответил Рамзес.
- Что ж, будем только рады,- согласился охотник.
Наутро, совершив молитву, отряд поднялись на плато, затем спустились в долину. Пустыня еще не доползла в эти места, еще не сожрала остатки саванны. По равнине, покрытой желтеющей колючей травой, разбросаны кучками низкие зеленые кустарники, как клочья шерсти после драки шакалов. Странные деревья корявые, с зонтиками негустой листвы почти не давали тени. Словно большие облака чернели стада быков и антилоп. Вонь стояла невыносимая. Все же, от домашней скотины не так противно пахнет.
Их встретили полуголые чернокожие кочевники. Люди до того жилистые и худые, что казались скелетами, обтянутыми кожей. Однако женщины, что прятались с детьми в небольших круглых соломенных хижинах, выглядели пухленькими и миловидными.
Пастухи очень обрадовались, когда увидели вместо троих охотников целый отряд крепких воинов. А какой детский восторг вызвали колесницы, запряженные стройными конями. Вооружение кочевников состояло из коротких копей с каменными наконечниками, да увесистых дубин. Да! С таким оружием против львов не попрешь.
Гостей радушно приняли, угостили свежим молоком и копченым мясом. Молоко оказалось вкусное и жирное, но уж очень воняло дикой плотью. Мясо - жестким, но сочным. Вместо соли, пастухи использовали золу какого-то растения. От этой приправы горло жгло, словно огнем.
Потом воинам показали, где затаились львы. В ложбинке, укрытой тенью невысоких холмов, бежал веселый ручеек. Там и обосновались хищники. Мало того, что на стадо постоянно нападают, так еще не дают людям к воде приближаться.
Решено было выманить львов на открытую местность и атаковать. Трое охотников взобрались на холм и принялись метать камни с пращей. Воины приготовили колесницы. Элиль встал за возничего. Рамзес устроился на площадке для стрелка. Укрылись в кустарнике так, чтобы звери не заметили их.
- Помолимся? – предложил Рамзес. – Ты кого призовешь в защитники?
- Конечно - Бога Грозы, - ответил Элиль.
- А я буду просить Тоэрис о защите. Помнишь, как тогда на озере Мерур она меня спасла?
- Но вед Тоэрис – богиня рек и озер. Как она тебя сможет защитить здесь, в степи? - удивился Элиль.
- Тогда взову к Амуну. Давай, сначала ты прочитай молитву.
- Хорошо, - согласился Элиль. И вдруг, сам того не замечая, произнес заклинание, про которое совсем позабыл:
Бог Грозы, мой покровитель!
От стрелы твоей загорается могучее дерево,
Скала рушится от голоса твоего!
Но птицу ты не сможешь ранить,
Она невредимая летает перед грозным ликом твоим.
Я – птица! Ты - мой покровитель!
- Чего-то не похоже на молитву, - усомнился Рамзес. Он немного понимал хурритский язык.
- Сестра моя так молилась, - пожал плечами Элиль. – Молитва имеет большую силу.
- Мелина?
- Нет, - комок подкатил к горлу. – Ее имя Алала.
- Прости, - Рамзес сжал его плечо. – Ты ее очень любил?
- Да. Раньше, в детстве этого не понимал. Сестра, противная девчонка, которая вечно задирает тебя… Но теперь, как только ее вспомню, душа Эб, что живет под сердцем, начинает рыдать.
Рамзес хотел что-то сказать ободряющее, как-то утешить, но в это время из ложбинки раздался недовольный грозный рык, от которого волосы встали дыбом. Охотники, метавшие камни, со всех ног бросились назад. На холме показался огромный гривастый лев. Он гордо оглядел окрест холодными желтыми глазами. Следом, крадучись появились три львицы. Еще две бесшумно пробирались низом, умело прячась в траве.
- Вот это зверюга! – удивленно воскликнул Рамзес. – Таких огромных я еще не видел.
- Ты на львиц посмотри, - шепнул Элиль. - Такая одна быка завалит.
Охотники остановились, вновь принялись метать камни. Лев поднял морду и настороженно принюхался.
- Осторожный. Не кинулся сразу в атаку, - с уважением прошептал Рамзес.
- Достойный противник, - соглашаясь, кивнул Элиль.
Но ветер дул льву в спину. Он не мог учуять воинов, что затаились в высоких зарослях. Вожак коротко рыкнул, и две львицы, крадущиеся внизу, бросились на охотников.
В засаде ждали с десяток копейщиков из отряда Рамзеса. Львицы тут же пали, обливаясь кровью. Вожак огласил долину недовольным ревом и двинулся бесстрашно вниз. Оставшиеся три львицы последовали за ним. Когда звери оказались на равнине и готовы были броситься на обидчиков, Элиль стегнул лошадей. Колесницы, поднимая желтую пыль, грохоча обитыми медью ободами, ринулись в атаку. Вдали снялись напуганные стада, сотрясая землю. Над степью поднялся гул, производимый тысячами копыт. Львов взяли в кольцо. Колесницы описывали дуги вокруг огрызающихся зверей. Стрелы жалили одна за другой. Первую львицу свалили сразу точным выстрелом в сердце. Вторая от ран обезумила и кинулась на пеших воинов. Ее закололи копьями. Третья испуганно металась, пока не ослабла от ран и припала к земле. Тут ее и добили. Лев оказался опытным. Он вжался в траву, затем неожиданно сделал огромный прыжок к проносившейся мимо колеснице и напугал коней. Кони шарахнулись в сторону, повозка перевернулась. Он бы разорвал и возницу и лошадей, но тут вовремя подоспели копьеносцы. Лев сразу же метнулся к другой колеснице и пристроился сзади. Гигантский прыжок, удар огромной лапой, - и стрелок кубарем покатился в траву. Лев бросился прикончить упавшего.
- Гони на него! – крикнул Рамзес. – Эй! Сразись со мной, злая кошка. Я твой!
Лев обернулся и попятился. Упряжка пронеслась перед самым носом. Когти царапнули колесо. Элиль гнал, Рамзес вкладывал стрелу, а лев огромными прыжками мчался следом, неотрывно глядя на стрелка желтыми холодными глазами.
- Элиль, он сзади! Подстегни коней! - выкрикнул Рамзес и пустил стрелу. Она прошла сквозь густую гриву и воткнулась в хребет, чем еще больше разозлила зверя.
Колесница мчалась по прямой. По пятам гнался лев. Только Элиль хотел отвернуть, как лев прыгал в ту же сторону и не давал совершить разворот. Зверь обманул их, и теперь охотники превратились в добычу. Рамзес выпустил несколько стрел. Все торчали в гриве. Одна только скользнула по надбровной дуге, рассекая плоть до кости. Из раны хлестала кровь, заливая левый глаз льву. Но хищник не сбавлял ход. Три колесницы мчались на подмогу, но были слишком далеко. А лев гнал добычу прямо на убегающее стадо. Быки и коровы сбились в кучу, мешая друг другу.
Погоня длилась несколько мгновений, но для юношей показалась вечностью.
- Впереди стадо! – закричал Элиль.
Кони сбавляли шаг. Зверь с каждым прыжком сокращал расстояние.
- В бой! – дико проорал Рамзес и соскочил с колесницы.
Элиль бросил вожжи и прыгнул следом. Как на тренировке, он кувыркнулся через голову и вскочил на ноги. Все же, больно ушиб колено. Но сейчас было не до того. Зверь, в своем стремлении, пролетел мимо Рамзеса, затем резко остановился и повернулся к юноше. Рамзес застыл в низкой боевой стойке, держа перед собой кинжал. Куда с ножом против огромных клыков! Одним ударом лев оторвет голову или вспорет живот. Зверь был огромен. Действительно, пустынные львы показались бы рядом с ним жалкими кошками. Лев присел, готовясь к прыжку. Рамзес застыл в ожидании последней схватки. Но на лице его не отразился страх. Он был готов встретить смерть достойно. Он – сын божественного правителя.
Что делать? Элиль подхватил с земли камень и швырнул в зверя. Снаряд ударил льва в заднюю лапу, прямо в сустав. Зверь зло рыкнул и обернулся.
- Иди на меня! – что есть силы, заорал Элиль.
Желтые глаза коварно сузились, и зверь развернулся. Кровь стекала по морде. Белые острые клыки прорезались из-под тонких черных губ. На Элиля глядела смерть, безжалостная и неотвратимая. Юношу обдала холодная волна ужаса. Расстояние два прыжка – и от него полетят клочья. Все!
- На меня! – заорал Рамзес и двинулся на зверя.
Лев растерялся, не зная кого разорвать первого. Заминка его сгубила. Подоспели колесницы. Две стрелы вошли глубоко в левый бок. Третья, тяжелая, боевая, та, которой пробивают щиты, посланная сильным лучником, впилась в глаз. Лев огласил долину жутким предсмертным рыком, хотел сделать шаг вперед, зашатался и тяжело повалился в траву.
- Ты смелый! – Элиля вывел из оцепенения Рамзес, звонко хлопнув ему по взмокшей спине.
- Я чуть не обмочился от страха, - признался Элиль.
- Я тоже, - усмехнулся Рамзес, осматривая содранные локти. – Никогда так близко не чувствовал ледяное дыхание Анубиса. Он стоял у меня за спиной и готов был принять мое Ка.
А местные охотники уже приплясывали вокруг рыжего поверженного врага, завывая победную песню.
- Я еще не встречал таких храбрецов, - воскликнул старший охотник, подбежав к юношам. – Обязательно воскурю благовонии в вашу честь перед алтарем Сехмет.
- Постой. Ты говорил, что львиц шесть, - встрепенулся Рамзес, - но мы убили только вожака и пятерых кошек.
- Верно, - согласился охотник. – Пока мы их били, шестая попыталась с львятами уйти.
- Ушла?
- Нет. На них напало стадо гиен, - поморщился охотник. - Пастухи отогнали вонючих тварей, но все же гиены шкуры попортили.
Подсчитали потери. Одному стрелку лев глубоко оцарапал бедро. Заживет. Рана не страшная. У двоих синяки и ссадины после падения. Рамзес локти содрал, да Элиль колено расшиб. Слава Амуну, все лошади остались целыми.
Кочевники решили устроить праздник в честь избавления от хищников. А что за праздник без хорошего угощения? Завалили огромного быка. Тушу разделали и запекли в яме с углями. Все это сопровождалось песнями, похожими на завывания волков. Пока женщины готовили блюда, украшая куски аппетитного подгоревшего мяса зеленью и натирая специями, мужчины забавлялись охотничьими танцами, притоптывая и покрикивая. Воины Кемет с удовольствием смотрели столь экзотическое представление. Хлопали в ладоши, поддерживая танцоров. После устроили состязание в борьбе. Жилистые маджаи оказались ловкими: легко выскальзывали из крепких объятий воинов. Рамзес и Элиль приняли вызов от молодых пастухов. Но разве кто смог бы побороть воинов Амуна. Рамзес противника легко уложил на лопатки и придушил. Элилю попался уж очень верткий противник. Но он все же умудрился схватить смельчака за пояс, оторвал от земли и опрокинул, чуть не сломав пастуху шею.
-Живой?
Пастух морщился, потирая шею. Через силу улыбнулся. Такие вот мужские игры – можно и покалечить друг друга.
К закату сели ужинать, предварительно совершив жертвоприношение перед священной скалой с изображением Всевидящего Ока Гора. Пир прошел весело. К мясу подали хмельной напиток, приготовленный из каких-то диких плодов. Женщины и девушки сидели отдельной кучкой. Пока мужчины ели и пили, они развлекали их песнями. После девушки заманивали охмелевших воинов в заросли. Местные мужчины были не против. Если появятся крепкие дети – что в этом плохого.
Завернувшись с головой в плащи, Элиль и Рамзес улеглись прямо на каменистой земле. Ветер стих. Звезды неподвижно повисли в черном небе. Где-то в убогой хижине пастуха плакал ребенок, а мать убаюкивала его, напевая тягучую колыбельную. Потрескивали угли в затухающем костре.
Рамзес ворочался. Противное хихиканье гиен не давало уснуть. Доносился еще какой-то непонятный звук: то ли ребенок ревел, то ли шакал плакал. Рамзес не выдержал и поднялся. Выхватил из костра горящую ветку.
- Куда? Я с тобой, - нехотя поднялся Элиль.
- Надо прогнать этих тварей. Терпеть не могу гиен!
- А я как их ненавижу! – Элиль сразу вспомнил подвал в Тире, узкая клеть, а вокруг клацали зубы.
Гиены собрались вокруг невысокого дерева с корявыми изогнутыми ветвями. Красные глаза сверкали в темноте жестоким холодным огнем. Элиль безжалостно послал стрелу в шевелящуюся кучу тварей. Визг. Еще стрела. Гиены убрались, огрызаясь и недовольно тявкая. Рамзес подошел к дереву и обнаружил на толстой ветке маленького львенка. Котенок каким-то чудом взобрался наверх. Это его сберегло от зубов гиен. Он был совсем крохотный, не больше обыкновенной кошки. Толстыми лапками надежно обхватил ветку, чтобы не свалиться. Львенок угрожающе разевал пасть, показывая остренькие клычки и отчаянно рычал.
Рамзес передал горящую ветку Элилю, сам накинул плащ на львенка и с большим трудом оторвал котенка от дерева.
- Тихо! Тихо! – Рамзес крепче прижал звереныша к груди, когда тот попытался вырваться, орудуя когтями и извиваясь всем телом. Откуда столько прыти взялось в ослабевшем маленьком львенке?
- Что ты будешь с ним делать? – спросил Элиль, когда львенок притих, но продолжал слабо рычать под плащом.
- Не знаю, - пожал плечами Рамзес. – Мне стало его очень жалко. Остался один… Гиены ждут, когда он совсем ослабнет и свалится.
Элиль почему-то вновь вспомнил себя на Тире. Он был такой же жалкий и одинокий. Так же показывал зубы, за что его нещадно били. Рубцы от плети до сих пор уродовали тело розовыми полосками. Приходилось даже в невыносимую жару носить одежду.
Котенку дали молока. Львенок отказывался пить, может от страха, а может, еще не умел самостоятельно лакать. Пришлось обмакивать палец в молоко и засовывать ему в пасть. Кое-как накормили. Бедняга весь дрожал, но, видать, смирился с участью пленника, возможно, понял, что его не собираются съесть. Уснул под боком у Рамзеса. Так они вдвоем и проспал до рассвета.
Пастухи и охотники проводили воинов до самого корабля. Окрепший ветер погнал судно вверх по течению, а маджаи все махали руками с берега и пели благодарственные молитвы. Рамзес выпустил львенка на палубу. Тот сразу же забился в угол, зло поглядывал на всех большими желтыми глазами. Всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо, собирался в комочек, пыжился и рычал.
Коренастый кормчий, тот, что из пелазгов крикнул Рамзесу:
- Никак Сехмет одарила тебя новым другом?
- Да! – кивнул Рамзес. – Он – мой друг.
14
Чем дальше к югу, тем русло становилось уже. Скалистые берега сдвигались и нависали серыми утесами над водой. Хапи мелел, но поток его становился все напористей. Местами вода пенилась, перекатываясь через торчащие со дна камни. Кормчие еле справлялись. Гребцы утомились, борясь с течением.
Наконец справа на высоком утесе показалась небольшая крепость Мегрис. А вскоре перед мореходами выросли высокие зубчатые стены города Бухена. Под стенами шумела оживленная пристань. Пара небольших торговых корабликов стояло под разгрузкой. С десяток длинных папирусных челнов отпрянули в стороны перед носом военного корабля Рамзеса. Лодочки были заваленны кувшинами, мешками, корзинами. Жилистые смуглые кушиты радостно кричали и махали руками, приветствуя посланцев с севера. Корабль мягко причалил. Воины тут же принялись сгружать колесницы. На берег осторожно сводили застоявшихся в трюме лошадей.
Отряд чернокожих лучников в соломенных набедренниках тут же появился на пристани. Их возглавлял сам Хеви – наместник Куши, сын легендарного Аменхетепа Хеви, при котором город Бухен расцвел и стал важнейшим торговым центром между Та-Кемет и полудикими племенами Куши.
Хеви, хоть и достиг преклонного возраста, но оставался крепким, с развитой мускулатурой и гибким телом. Бритый, слегка вытянутый яйцом череп укрывал полосатый платок - клафт. Взгляд черных глаз слегка надменный. Тонкие губы плотно сжаты. Брови густые с едва заметной сединой. Грозный воин. В руке синяя плеть с тремя хвостами – знак власти. На обнаженной широкой груди сверкал золотой скарабей. Таких скарабеев носили только военачальники не ниже, чем в звании чезу, командующего отрядом в тысячу и более воинов.
- Здоровья и силы благородному Рамзесу, сыну того, кого любит Амун, - поклонился Хеви, положив руки на колени.
- Живи вечно, - ответил так же с поклоном юноша. – Рад познакомиться с потомком великого Аменхотепа Хеви, чье имя прославленно великими делами на долгие времена.
- Для тебя приготовили покои. Воинов разместят на ночлег и покормят, - тоном гостеприимного хозяина сказал наместник Хеви. – Если желаешь поохотиться, я прикажу маджаем найти подходящего зверя или стаю уток. Вечером устрою праздник. Созову местную молодежь.
- Не стоило беспокоиться, - отклонил заманчивые предложения Рамзес. – С рассветом я должен тронуться в путь – дел много.
- Хорошо, - согласился Хеви, слегка нахмурив брови. – Я отправлю охотников разведать дороги. Нехсиу нынче ведут себя неспокойно. Два года засухи заставило зверей уйти дальше на юг. Племена нехсиу голодают. Голод гонит их в наши земли заниматься грабежом. В Бухен потянулись беженцы с границ. А у меня не хватает воинов, чтобы защитить все поселения и поставить кордоны на дорогах.
- Я буду осторожен, - пообещал Рамзес.
Проведя ночь в просторном каменном доме наместника, поутру отряд из пяти колесниц и двух десятков пеших воинов пустились в путь. Хеви все же навязал Рамзесу несколько лучников-маджаев из местных. С ними спокойней, - объяснил он. Рудники и каменоломни разбросаны по всей Куши. Дороги опасные. Неизвестно, где вздумается нехсиу подготовить засаду. Чернокожих дикарей не так просто заметить. Они прятаться умеют. Крадутся по следу, словно хищники. Но попробуй их обнаружить. Все здесь их – родное: невысокие холмы, поросшие жесткой травой, равнины с зарослями корявых кустов, даже в безводной пустыне, что постепенно захватывает плодородные земли – они свои. Только благодаря охотникам, разосланным Хеви, удалось несколько раз уйти от стычек с разбойниками.
Прибыв к очередному поселению ремесленников, Рамзес и Элиль вели записи: сколько в каменоломне работает человек, сколько и какого добыто камня, как часто рабочие болеют и умирают, какое количество надо в месяц им еды, одежды и металла для инструментов. Один золотой прииск, самый дальний нашли разгромленным. Кругом валялись человеческие кости, обглоданные гиенами. Дома разрушены и сожжены. Источник завален камнями. Здесь побывали нехсиу.
Покончив с проверками, отряд возвращался в Бухен. Дорога вилась среди однообразной холмистой равнины. Редкие одинокие деревья с развесистыми кронами казались одинаковыми, неприметными. Стада антилоп мирно паслись в степи. К ним подбирались хищники, почти припадая к земле. Завидев людей, стервятники поднимались в небо и парили, описывая большие круги. Дикая, нетронутая земля.
Впереди, на голубом небосводе всплыло облако серого дыма.
- Степь горит? – спросил Рамзес у проводника-маджая. – Успеем проскочить?
- Это не степь, господин, - встревожился проводник. – От сухой травы дым белый.
- Тогда, что это?
- В той стороне город Перра. – Тревожно вгляделся проводник туда, где облако дыма росло и расширялось.
- Пожар? Надо спешить на помощь. Элиль гони.
- Остановись, господин! – взмолился проводник. – На город могли напасть нехсиу. Их может быть сотня, а может тысяча. Сначала надо разведать.
- Пока будешь разведывать, всех жителей перережут.
- Но если разбойников много, нас тоже перережут, - пытался проводник остановить безумный порыв Рамзеса.
- Мы – воины. Наш святой долг – оберегать землю от врага, - объяснил ему юноша, начиная злиться, и скомандовал воинам: - К бою!
С холма открылся вид на небольшую долину. Чернели квадраты убранных полей. Блеснули синей паутиной оросительные каналы. Вдоль каналов выстроились ровные посадки фруктовых деревьев. Дальше на фоне жидкого леса стояла невысокая крепостная стена с несколькими стрелковыми башенками. Внутри ютились кубики одноэтажных домов с плоскими крышами, торчал прямоугольный столб обелиска возле низенького храма. Единственное двухэтажное строение – дом наместника.
Под стенами и в самом городе копошились люди, словно муравьи. Дым валил клубами. Из-под крыш вырывались языки пламени. С первого взгляда было понятно: на город напали. Осада длилась недолго. Жители, не удержав ворота, отступили к дому наместника. Дворец окружал высокий кирпичный забор – не очень надежное сооружение для обороны. Но сейчас эта ограда служил последним рубежом. Дом наместника еще держался. Нехсиу попытались прорваться внутрь, но получили достойный отпор. Разбойники решили не рисковать и занялись грабежом: выносили из жилищ горожан утварь, из амбаров припасы, угоняли скот. Пустые дома тут же поджигали.
- Сейчас мы им покажем! – решительно сказал Рамзес, расчехлив лук.
Навстречу отряду разбойники вели угнанный скот. Увидев несущиеся во весь опор колесницы, нехсиу бросились врассыпную. Некоторым не удалось уйти от метких стрел.
В самый разгар грабежа через ворота влетели колесницы. Нехсиу не ожидали, что к осажденным явится подмога. Откуда ей тут взяться? Они не сразу сообразили, что оказались в ловушке. Стрелы разили наповал. Возле дома наместника завязался жестокий бой. Колесницы врезались в толпу разбойников, сбивая людей с ног, давя колесами. Элиль правил конями, низко пригнувшись к поручням. Рамзес метал стрелы, иногда хватался за копье и бил убегавших нехсиу. Вдруг колесницу круто занесло в сторону. Рамзес еле успел спрыгнуть.
- Шакалы! – гневно закричал он. - Коня убили! Моего Феру!
Элиль выбрался из-под опрокинутой повозки. Правый конь лежал на земле с пробитой шеей. Кровь хлестала фонтаном. Он пытался подняться, но сил не хватало. Элиль топором разбил ему голову, чтобы не мучился. Второй конь уцелел, но что с него толку! Для боевой повозки нужна пара.
Рамзес с копьем, Элиь с топором кинулись в драку, словно разъяренные львы. К этому времени подоспел пеший отряд копьеносцев. Из дома наместника их поддержали местные воины. Нехсиу не выдержали натиска и бежали, побросав награбленное.
Победа! Уцелевшие защитники радостным криком встретили освободителей.
- Дай, я обопрусь на тебя, иначе сейчас упаду, - попросил Рамзес Элиля. Он держался за правый бок. Из-под ладони сочилась кровь.
- Ты ранен? – испугался Элиль, хватая друга за пояс.
- Ерунда, - сквозь сжатые зубы процедил он. – Кажется, ребро сломали. Так, ничего… Больно очень…
Взгляд его помутнел, голова безвольно откинулась назад, ноги подкосились. Десяток рук подхватил Рамзеса. Его внесли в дом наместника и уложили на мягкую лежанку. Старый жрец осмотрел рану и успокоил.
-Удар сильный. Ребро треснуло. Печень цела.
- Терпи! – успокаивал его Элиль. – Мой отец говорил: если больно, - значит живой.
- Ага, - слабо согласился Рамзес. – Только мне кажется, что внутри у меня каша.
- Хватит стонать. Ты же - воин, - раздался звонкий, но твердый голос.
Перед ними стояла невысокая хрупкая девушка лет двенадцать, очень смуглая, в белой шенти с открытыми плечами. От нее веяло нежностью и силой. Все ее движения были плавными, но уверенными. Она оторвала руку Рамзеса от раны и вытерла кровь влажным кусочком холстины.
- Жжет! – пожаловался Рамзес.
- Ерунда! – фыркнула девушка, откидывая на спину длинную черную косу. – Поднимись и не криви лицо, - потребовала она, словно старшая сестра приказывает младшему брату, распустившему нюни.
Рамзес послушно присел на лежанку. Девушка умело перевязала рану. Маленькие сильные руки быстро мелькали, управляясь с бинтом.
- Не туго, - спросила она, заглядывая в лицо Рамзеса влажными черными глазами.
Он сидел, как завороженный и молчал. Про боль совсем забыл.
- Не смотри на меня так, - строго попросила девушка, надув пухленькие алые губки. – Я не похожа на медовую булочку, а ты не голодный путник.
- Прости, о… солнцеликая, - выдавил из себя. Рамзес. Он запинался, чуть ли не через каждое слово. – За кого… молить Изиду…, что послала…. мне столь прекрасного… лекаря.
Улыбка яркой вспышкой осветила круглое смуглое личико, но лишь на короткий миг, тут же погасла.
- Говори меньше, иначе боль вернется. Друг за тобой присмотрит. – Она сверкнула глазами в сторону Элиля. – А мне надо к другим раненым. Лекарь один не справляется.
- Не уходи! – взмолился Рамзес. Элиль еще никогда не видел столько тоски и безумия на лице товарища. Он попытался удержать ее тонкую смуглую кисть. Что-то нежно звякнуло на запястье. Рамзес даже рот открыл от изумления. Маленький золотой анх на серебряной цепочке. Такие талисманы носят только Дочери Солнца из Дома Правителей. – Кто ты? – совсем растерялся Рамзес.
- Нефертари! – нетерпеливо позвал лекарь из соседней комнаты. – Иди же скорее! Помоги мне.
- Теперь знаешь мое имя. – Ее тонкие пальцы легко выскользнула из широкой ладони Рамзеса, и девушка мягкой кошачьей походкой, которой могут ходить только знатные дамы, исчезла в дверном проеме.
- Ты видел что-нибудь прекраснее? – воскликнул Рамзес, обращаясь к Элилю. Глаза его горели безумным огнем. – Но откуда в этой глуши Дочь Солнца. Почему она здесь, а не в Доме Ликования или в храме Изиды?
Город после погрома представлял жалкое зрелище. Ворота разнесены в щепки. Половина домов сгорело, остались только почерневшие стены. Загоны для скотины разломаны. В амбарах все перевернуто.
Убитых нехсиу выволокли за город и сложили в рядок. Ночью сородичи их заберут. Своих убитых горожане натерли благовониями, зашили в шкуры и отнесли в пещеру, что находилась за городом. Оставили покойникам кувшины с зерном и с пивом. Вход замуровали. Жрец совершил заклинания. На этом краткие похороны окончились.
Наместник города навестил Рамзеса. Он был высокий, крепкий, сразу видно – бывший воин.
- Тебя послал нас сам Амун. Я, наместник города Перра. Имя мое Иупи. Мне придется всю жизнь благодарить Богов за то, что послали тебя. Ты спас всех нас.
- Горожане сами дрались, как львы, - скромно возразил Рамзес. – Часто нехсиу навещают город?
- За десять лет - первый раз, - сокрушенно покачал головой наместник Иупи. – До этого мирно торговали с ними… Уж не думали, что война вновь вспыхнет между нашими народами.
-Нехсиу получили урок, - попытался успокоить его Рамзес. – Больше не сунутся.
- Ты их не знаешь, - не согласился наместник, помрачнев. - Нехсиу придут снова. Будут мстить за убитых. Не успокоятся, пока нас всех не перережут. Люди решили уйти в Бухен и я с ними.
- Им не жалко бросать землю? И дом тебе не жалко покинуть, такой красивый? – удивился Элиль.
- Жалко! Но что будет с этой красотой, когда нехсиу его подпалят. Нет, опасно стало жить в этих местах. Кто нас защитит? Отряд наместника Куши немногочислен. Да им и без нас дел хватает: надо охранять золотые прииски и каменоломни. Отсидимся за стенами Бухена до следующего разлива. Попрошу Хеви, чтобы он написал жалобу в Уаст. Пусть пришлют пару чезетов и наведут порядок - тогда вернемся.
- Как знаешь, - согласился Рамзес. – Мои воины будут прикрывать отход.
Город покинули вместе с сумерками. Решили не тянуть. Нехсиу могут нагрянуть под прикрытием ночи. Солнце скрылось, но горизонт на западе продолжал светиться огненной полосой. Птицы умолкали. Заплакали шакалы, выбираясь из нор на ночной промысел. Горожане гнали скот. Тяжелые телеги, запряженные волами, нагрузили остатками зерна, уцелевшей мебелью, сверху посадили детей. Рамзеса несли в носилках четверо воинов. Элиль шагал следом, ведя под уздцы уцелевшего коня из упряжки. Колесница катилась пустая. Рассчитывали к утру добраться до Бухена.
Носилки с Рамзесом обогнала колесница, запряженная парой гнедых коней. Повозкой правил наместник. С ним Нефертари. Рядом с мощным воином она казалась лебединым перышком в ладони. Полупрозрачная головная накидка скрывала ее лицо и спускалась на плечи. Белая шенти мелкими складками лежала на тонкой талии и круглых девичьих бедрах, спускаясь до самых щиколоток. Наместник придержал лошадей, передал вожжи девушке, сам соскочил на землю. Нефертари умчалась вперед, умело правя колесницей.
- Как чувствуешь себя, воин? – спросил заботливо Иупи.
-А что мне будет? - храбрился Рамзес. – Я под защитой Амуна и богини Тоэрис.
- Я узнал, что ты сын того, кто угоден Амуну. Прости, что не встретил тебя с подобающими почестями. Сам видел - нехсиу помешали.
- Не стоит почестей. У Солнцеликого много сыновей. Я, всего лишь, один из них. У меня еще даже звания нет. Мой друг Элиль стоит выше меня. Он – наследник Алалаха. А мне уготовлено стать одним из старших строителей. Я и в Куши появился по указанию правителя, чтобы найти места для нового храма.
- Не время строить храмы, - недовольно покачал головой Иупи. – сначала разбойников надо унять.
- Скажи, благородный Ипуи: та чудесная девушка стройна, как газель, гибкая, словно кобра и смелая, подобно скорпиону – твоя дочь?
- Если ты говоришь о Нефертари, то – да, младшая. Двое старших сыновей уже подросли. Первенец работает писцом архивов на Острове Слона, средний - кормчим водит корабли по Хапи, - не без гордости ответил наместник.
- У твоей дочери на руке анх, какие носят Дочери Солнца. Откуда?
- А! – протянул Иупи. – Вот ты о чем.
- Выходит, ты из Дома Правителей.
-Я - нет, - усмехнулся наместник. – Мои предки со времен божественного правителя Мина жили в Куши. Мой дед служил чезу над лучниками, награжден землей и скотом за подвиги. Отец достиг должности старшего писца на золотых приисках честным и упорным трудом. Это мне – его четвертому беспутному сыну сказочно повезло.
- И как же?
- В молодости я был красив, силен и красноречив.
- Ты и сейчас такой.
- Только молодости не хватает. А тогда Амун поднес Дыхание Жизни к моему носу: я полюбил красивую девушку. Прекраснее ее в Куши не сыскать. Черноглазая Мийот зажгла огонь в сердцах многих отчаянных юношей, но лишь на меня ее черные глаза смотрели благосклонно. Отец же ее – сам Аменхотеп Хеви, друг Хармхаба, наместник Куши - чуть ли не палкой гнал меня от своего дома. «Лентяй! – кричал он мне. – Ты даже на пару сандалий не можешь заработать! Как же ты будешь кормить семью? От меня просто так должность не получишь. Отправляйся служить! Зачем мне неграмотные родственники. Хочешь мою дочь назвать сестрой – заслужи!»
- Тебе удалось?
- Из кожи лез вон: ходил на кораблях смотрителем паруса; лучником участвовал в походах в страну Амурру; работал писцом в архивах. Но Хеви был непреклонен. «Не вижу золотого скарабея на твоей груди, - бурчал он. – Бездельник!» Когда мое сердце готово было разорваться от отчаяния, Хеви неожиданно призвал меня к себе и разрешил забрать дочь. Мало того – назначил меня наместником города Перра.
- Удивительная история, - воскликнул Рамзес.
- Я не меньше твоего был удивлен, пока не узнал, что стал хранителем страшной тайны.
- Тайны? – встрепенулся Рамзес.
- Сейчас это - уже не важно. Моя невеста – прекрасная Мийот оказалась совсем не дочерью Хеви.
- Как - это? Кого же?
- Проклятого правителя Эхнейота.
- Что? – Рамзес чуть не свалился с носилок.
- Да. Если тебе не рассказывали наставники… Впрочем – откуда. Имя его проклято, и все дела забыты.
- Поведай тайну, - попросил Рамзес.
- Когда умерла Нефер Нефру Йот, первая супруга проклятого правителя, он взял в жены внучку своего наставника Хотпа. Ее звали Кийя. Девушка славилась красотой и образованностью. Он дал ей имя Солнечная, что являлось неслыханным кощунством.
- Я слышал об этом, - кивнул Рамзес.
- Тогда знать из Великих Домов воспротивилась, уверяя правителя, что только одна супруга может носить имя Солнечной. Нефер Нефру Йот умерла, и это звание разрешено наследовать только одной из дочерей. Тогда Эхнейот совершил еще более дерзкий поступок. У него не было сыновей, кого бы он мог назначить соправителем. Пользуясь этим обстоятельством, он объявил соправителем Кийю и даже надел на ее чудесную головку один из венцов Обеих Земель.
- Постой, о чем ты говоришь? Женщина – соправитель. Разве такое возможно? – совсем растерялся Рамзес.
- Если Эхнойоту удалось прогнать богов, то почему бы не изменить божественные законы?
- И что дальше произошло?
- Эхнейот надеялся, что новая супруга родит ему наследника. Боги посмеялись над ним: Кийя родила девочку. Нарекли девочку – Мийот. Но после смерти проклятого правителя Хармхаб стал уничтожать все, что связано с ним и с его солнечным богом. Сановники из окружения Эхнейота бежали или были убиты. Дочери размещены в храмы под строгим надзором, и не имели права рожать. Хармхаб хотел под корень уничтожить род проклятого правителя. Кийя исчезла. Возможно, ее тайно вывезли из столицы и убили. Последним жрецам Йота удалось переправить девочку, дочь Кийи и Эхнейота в Бухен, подальше от гнева Хармхаба. Аменхотеп Хеви приютил малютку. Почему он это сделал, а не выдал ее сразу Хармхабу – осталось загадкой.
- Хармхаб так и не узнал о Мийот?
- Узнал! Хотел отнять ее у Хеви и запереть куда-нибудь в отдаленный храм Изиды. Но наместник Куши – его старый друг - усмирил гнев полководца. Они еще в юности воевали в одной колеснице, делили хлеб в походах и укрывались одним плащом. Наместник Куши умолял Хармхаба оставить девочку в покое, обещая, что ни единая живая душа не узнает о ее происхождении.
- Неужели Хармхаб так ненавидел род Эхнейота? Мне говорили, что он был жесток, но справедлив.
- Жесток он был в меру. Хармхаб смотрел далеко вперед. Он не желал, чтобы потом, спустя много лет вдруг появились наследники власти, и страна впала бы в кровопролитную войну, деля венец Обеих Земель между Домами. Теперь этого уже не случиться. Дочери Эхнейота состарились в безбрачии, а может, их уже нет в живых. Мои сыновья, что принесла мне Мийот, никогда не предъявят права на власть. Их имена в Книги Жизни написаны после моего. Дедом они считают Амехотепа Хеви. Нефертари… Не знаю… Зачем ей это? Но по праву, она может носить анх Дочери Солнца. Этот знак достался ей от матери. Мийот сама его не носила, - боялась.
- Не могу поверить! – воскликнул Рамзес. – Здесь, в далекой Куши, в маленьком городке я встретил кровинку Эхнейота. Но почему ты не отправишь ее в Уаст, в Дом Ликования?
- Я же тебе объяснил…
- Брось! – негодующе воскликнул Рамзес. - Мой отец, то есть, правитель, и мама… правительница, разумно отнеслись бы к этому. Нефертари воспитали бы, как подобает знатным девушкам и, при достижении совершеннолетия, отдали бы в хороший Дом.
- Не знаю. Может, ты и прав, - пожал плечами наместник. Безнадежно махнул рукой. - Город наш разрушен. Жители не скоро туда вернуться. Что ожидает мою дочь? Какой-нибудь молодой писец возьмет ее в свой дом. Нарожает ему детей. Так и проживет всю жизнь в глухом углу, как и мать, Рожденная от Солнца.
- Зачем Дочери Солнца такая судьба, - не отставал от него Рамзес. – Я сообщу отцу о Нефертари. Она должна стать частью Большого Дома.
- Ох, не знаю! – с сомнением покачал головой наместник Иупи. – Не припомнили бы ей дела ее деда.
В Бухене их ждала неожиданная встреча. Мерикар прибыл на корабле правителя, под стягом Амуна, с охраной из двух десятков лучших воинов менфит.
- Для кого такие почести? – удивился Рамзес. – Правитель, да живет он вечно, вековечно, приказал тебе плыть на своем корабле? С чего бы это?
- Корабль прислан за тобой, - серьезно ответил Мерикар.
- Зачем? У меня свой есть.
- Ты должен вернуться в Уаст под знаменем Амуна.
- Что случилось? Объясни! – потребовал Рамзес, начиная тревожиться.
- Правитель чувствует начало своего последнего путешествия, - огорчил его Мерикар. – Он посла за тобой. Ты ранен? Сможешь ли отправиться в Уаст?
- Ерунда, - отмахнулся Рамзес, но тут же с беспокойством спросил: - Сети уже собирал жрецов и прорицателей?
- Собирал, - кивнул Мерикар. – Только зачем ему прорицатели. Он сам все знает. Амун позвал его.
- Как печально, - Рамзес совсем сник. – Я должен поспешить, чтобы приклонить колени перед ложем его, пока еще Ка не покинуло тело Солнечного. Сколько он пророчил себе дней?
- Их немного осталось, но мы успеем вернуться в Уаст, - невесело пообещал Мерикар.
- Угодный Амуну объявил соправителя, в чьи руки передаст власть? – как бы, на всякий случай, спросил Рамзес. Глупый вопрос. Всем известно, что один из старших братьев будет следующим правителем. - Жаль, что отец уходит!
- Объявил, - подтвердил Мерикар.
- Кто из моих братьев?
- Никого.
- Не пойму тебя. Объясни! – сердито потребовал юноша.
Мерикар поклонился Рамзесу, роложив руки на колени.
- Солнечный назначил тебя соправителем. Отныне ты – будущее воплощение Амуна на земле. Ты – господин Та-Кемет.
- Что ты говоришь? – оторопел Рамзес, подумав, что Мерикар оговорился или шутит не к месту. Может это он, Рамзес не так расслышал слова посланника. – Повтори!
Вместо ответа Мерикар подал знак слуге, и тот поднес Рамзесу на серебряном блюде венец в виде золотого обруча с головой кобры и коршуна. Там же лежали два высоких пера Маат.
- Я должен это надеть? – все никак не мог придти в себя Рамзес.
- Такова воля Воплощения Амуна на земле, - торжественно произнес Мерикар.
- Элиль, я брежу? – повернулся Рамзес к другу. – Как такое могло случиться, ведь у меня же есть старшие братья. Я никогда не думал, что мне… придется…
- Тот, кого любит Амун, знает, что делает, - пожал плечами Элиль. – Уважай слова отца и правителя. Надень венец.
- Если надену, - я беру ответственность за судьбу страны, - испугался Рамзес.
- Не тебе ли Солнечный поручал самые сложные дела? – напомнил ему Элиль. – Не тебя ли он заставлял учиться без устали, посылая самых лучших наставников? Не тебе ли он доверял вести войско в походы и закладывать будущие храмы? Ты – его надежда и продолжение. Он готовил тебя к власти, но никто не догадывался об этом.
Рамзес долго молчал, испуганно глядя на золотой обруч, в конце выдохнул:
- Да поможет мне Амун!
15
Корабль под солнечным стягом Амуна еще только тронулся в путь, еще только миновал Ворота Юга, а к бортам уже начали приставать раззолоченные лодочки вельмож. Заботясь о своем положении, самые прыткие отправились навстречу Рамзесу, побросав все дела. Вельможи робко взбирались на палубу, с глубоким почтением кланялись соправителю, возносили его мудрость до небес, после расхваливали собственные достоинства, преданно заглядывая в глаза Рамзесу, перечисляли свои заслуги и награды. По их рассказам все они кристально честные, сверхтрудолюбивы, не щадили ни сил, ни здоровья и даже собственных средств для процветания Та-Кемет. Рамзес понимал цель столь открытого подхалимства: каждый вороватый чинуша хотел улучшить должностное положение или хотя бы не потерять нынешнее теплое место. Рамзес, как и положено соправителю, внимательно выслушивал просителей, затем задавал каверзные вопросы: что, по их мнению, он, Рамзес должен сделать для улучшения положения земледельцев и скотоводов; или как укрепить армию: нужны ли наемники; как правильно вести мен с заморскими торговцами: стоит ли повышать пошлины, а может их вовсе отменить; сколько нужно золота для возведения храма и из чего лучше строить: из каменных блоков или кирпича? Вот тут-то нерадивые чиновники несли всякую ахинею. Закатывали глаза, краснели, выдавали безумные расчеты - мямлили несусветную чушь. Рамзес отпускал вельмож и обещал вспомнить о них. Если проситель очень долго клялся в верности, Рамзес призывал на помощь Элиля и Мерикара. Те вежливо, но настойчиво выпроваживали гостя с корабля.
Хапи начинал разлив. Усилившееся течение быстро несло корабль на север. Приставали к берегу редко, и только в крупных городах. Кораблю соправителя устраивали торжественные встречи, к которым Рамзес никак не мог привыкнуть. Задолго до остановки барку под стягом Амуна окружали лодочки и сопровождали к пристани. Представители знати, жречества, простой народ выстраивались на набережной, приняв смиренные позы. Все в ярких одеждах с цветами. Рамзес не сходил с корабля, иначе его бы принялись упрашивать проводить богослужения, участвовать в местных праздниках, разрешать споры. Тогда бы путешествие затянулось, чего никак нельзя было допустить. Ведь его возвращения ждал Сети, упрашивая смерть повременить. Соправитель принимал на корабле знать, проводил недолгие беседы, благословлял их и тут же приказывал отчаливать.
Львенок, которого Рамзес спас от гиен, уже не прятался по углам. Дикарь привык к людям и носился по палубе, нападая на ноги корабельщиков или играя с концами канатов. Но вольностей не позволял. Попробуй кто-нибудь его погладить – тут же оцарапает или укусит. Признавал только Рамзеса. Спал рядом с ним и ел вместе. Иногда ластился к Нефертари, но больше никому не разрешал прикасаться к себе.
Рамзес все же уговорил Иупи отпустить девушку с ним в Уаст. Ну что за жизнь ее ожидает в Бухене? Завянет. Сюда, в Куши она всегда успеет вернуться. Но ей, рожденной от Дочери Солнца, пусть даже проклятого Солнца, место в столице. Он поклялся головой, что с Нефертари ничего не случиться. Теперь, когда Рамзес носил венец соправителя, он лично обещал заняться судьбой девушки.
Ипуи поверил словам юноши… Но он еще прекрасно замечал, как Рамзес бледнеет при виде его дочери. Да и Нефертари иногда кидала на юношу украдкой совсем не детские наивные взгляды. Последние вечера в Бухене они просиживали вместе в саду под старым сикомором. Рамзес что-то пылко рассказывал девушке. Голос его срывался, а слова путались, когда юная Нефертари легкой, словно лебединое крыло, ладонью касалась его руки, и ее внимательные черные глаза вдруг теплели, а пухлые пунцовые губы чуть заметно приоткрывались. В эти мгновения Рамзес совсем терял голову от счастья. Ипуи долго отказывался отпускать Нефертари. Но делал это больше для порядка. Даже ходил в храм Амуна испрашивать о дальнейшей судьбе дочери у прорицателей. В конце - концов, сдался.
Для Нефертари поставили на палубе отдельный пестрый шатер. С собой разрешили взять двух чернокожих служанок. На корабле девушка пользовалась полной свободой. Рамзес, резко и надменно говоривший с вельможами, терялся и мямлил, когда Нефертари задавала ему какой-нибудь вопрос, подносила вина или просто подходила и садилась рядом.
Мерикар хорошо подметил странное поведение Рамзеса, и пользовался этим. Когда соправитель приходил в гнев от чересчур наглых просьб вельмож и готов был вот-вот сорваться, а то и поколотить наглеца, Мерикар звал Нефертари. Та устраивалась недалеко на палубе, поджав под себя ноги, брала в руки тростниковую флейту. Грустная мелодия лилась, словно сновидение, заставляя Рамзеса тут же остыть и взять себя в руки.
К Уасту подплывали в сумерках. Яркая оранжевая полоса над западным хребтом догорала. Сам город Уаст делился на две половины, рассекаемый руслом Хапи. На восточном берегу раскинулся шумный и тесный город живых Не. Западный берег принадлежал мертвым. Там стоял молчаливый Маамон, где возвышались грандиозные поминальные храмы, обелиски взвились в небо, ровными аллеями шли домики для упокоения тела Сах, напоминая небольшие ступенчатые пирамиды.
Рамзес помрачнел, когда заметил множество огней на западном берегу. Он подозвал Мерикара.
- Смотри, в Доме Смерти кипит работа.
- Скоро траур воцарится по всей Кемет, - с тяжелым вздохом подтвердил Мерикар.
Корабль приткнулся к пустынной набережной. Когда добрались к Дому Ликования, уже опустилась ночь. Во дворце трепетали светильники. В коридорах тишина. У покоев правителя собралось множество вельмож. Они стояли молча, скорбно склонив головы. При появлении Рамзеса все, как по команде, обернулись и поклонились, протянув в сторону соправителя открытые ладони.
Рамзес подошел к двум своим старшим братьям и вопросительно, немного виновато посмотрел им в глаза. Старший Хуфу, чуть ниже Рамзеса, обладавший развитым телом воина, с большой головой ответил ему на немой вопрос:
- Так решил тот, кого любит Амун: тебе править страной. Слово отца – слово Амуна. Мы слуги твои.
Рамзес поклонился ему и взглянул на второго брата, высокого стройного Амунфера с умным тонким лицом.
- Правь Обоими Землями справедливо, и будь народу защитником, - сказал тот. – А мы, твои братья, не щадя сил, будем помогать тебе.
Рамзес поклонился и ему. Наконец разжал сухие губы и тихо спросил, указав взглядом на позолоченные двери покоев правителя:
- Угодный Амуну еще в сознании?
- Да, – ответил Хуфу. – Солнце сказал, что не уйдет на запад, пока ты не примешь от него божественную силу. Иди! Воплощение Амуна ждет тебя.
Маджаи отворили тяжелые резные створки. Побледнев, Рамзес перешагнул порог. Пахнуло ароматными воскуриваниями и притираниями, но все же, благовонии не могли заглушить тяжелый дух смерти. В полумраке еле мерцали язычки светильников. Посреди круглого зала, стояло золотое ложе. Ножки ложа были изящно изогнуты и заканчивались львиными лапами. На ложе возлежал правитель, по пояс укрытый тонкой льняной тканью. Грудь еле заметно вздымалась и опускалась. Из горла исходил жалобный тихий хрип. За ложем на троне сидела правительница Туйя в красной траурной шенти. Сидела гордо и величественно, прижимая к груди атрибуты власти: плеть и золотой крюк. На голове черный парик, поверх него золотой обруч с коброй. Лицо ее выражала скорбь, но не отчаяние. Слезы без рыданий тихо скатывались по щекам. Две мокрые полоски поблескивали в мерцании масляных светильников. Девять молчаливых бритых жрецов из Великой Касты замерли, словно каменные изваяния, по обе стороны от правительницы.
Рамзес подошел к ложу, поклонился изголовью, так, как там должен стоять невидимый дух Амуна; поклонился другой стороне – в ногах место невидимого духа Анубиса.
- Подойди к нему, - глухим голосом приказала правительница. – Его Ка не покинет тело Сах, пока божественная сила не перейдет к тебе.
Рамзес приблизился к ложу. Тяжелый дух исходил от умирающего правителя. Пожелтевшее лицо осунулось. Нос заострился, щеки впали, а на глаза легли черные круги. Веки чуть приоткрылись. Туманным взором Сети блуждал по лицу сына. Он с трудом узнал Рамзеса и еле слышно произнес:
- Ты нашел звезду?
- Какую звезду? – не понял Рамзес.
- Ты должен найти утерянную звезду. Я тебя за этим послал в Куши.
- Не понимаю, отец. Я присмотрел место для храма...
- Звезду, - все повторял правитель, начиная бредить. – Она принесет тебе счастье… Анх на руке… Проклятье не распространяется на нее. Пусть она простит нас… и мы простим его… Он же хотел счастья для всех…
Глаза закрылись. Только короткое прерывистое дыхание. Рамзес продолжал стоять в недоумении. О ком он? О какой звезде? Кого простить?
- Пойди, вымойся с дороги, - приказала ему Туйя. – Пусть слуги оденут тебя подобающе. Теперь Амун всемогущий будет держать твою руку и вкладывать слова в уста твои.
В эту же ночь Ка правителя тихо и безболезненно покинуло тело, отправляясь в долгие странствия по Дуату. Останки перенесли в храм Ипетасу, где бальзамировщики приступили к делу.
Семьдесят дней вся страна прибывала в трауре. Запрещалось проводить праздники или, какие бы то не было, веселья. Во всех храмах шли поминальные службы. Прихожан в святилища не пускали. Толпы мужчин и женщин толпились у ворот. Женщины выли. Мужчины возносили хвалы Ушедшему на Запад правителю. Скотину в эти дни не забивали. Запрещалось вкушать мясо, пить вино и баловать себя сладостями. Умащать тело ароматным маслом и щеголять в красивых париках – считалось дурным тоном и неуважением к усопшему правителю. А за это могли побить камнями.
Сорок дней тело правителя мокло в каменной емкости, наполненной едким раствором. В это время готовили гробницу и собирали все необходимое для погребения: мебель, оружие, украшение. Мастера трудились над тремя саркофагами. Один, самый маленький должен быть золотым. Его укладывали внутрь деревянного саркофага. А деревянный помещали в каменный из желтого песчаника. Резчики доканчивали кедровый наос-усыпальницу, покрывая стены узором и позолотой.
Рамзес нашел Туйю в женских покоях. Правительница, облаченная в строгую траурную одежду, сидела на низеньком стульчике и давала распоряжения писцам. При появлении Рамзеса, писцы тут же с поклонами удалились. Мать и сын остались одни.
- На лице твоем печать забот, - нежно произнесла Туйя. – Не тяжела ноша власти?
- Ничего. Привыкну, – успокоил ее Рамзес.
- По глазам вижу: ты хотел что-то спросить у меня?
- Да.
- Спрашивай.
- Последние слова отца не дают мне покоя. Я так и не понял их, - огорченно признался Рамзес. – Сегодня спрашивал у мудрейших жрецов, но они мне толком ничего и не ответили.
- Что же тут непонятного? – удивилась Туйя.
- Объясни мне, неразумному, про какую звезду он толковал. Звезду, которая должна принести мне счастье.
-Какой же ты непонятливый, - сокрушенно покачала головой правительница и грустно улыбнулась. – Ты должен был найти утерянную звезду в Куши. Звезда – это драгоценный камушек из ожерелья Изиды.
- Драгоценный камень из ожерелья Изиды? Так называют Дочерей Солнца? – изумился Рамзес.
- Он же сказал: анх на ее руке.
-Нефертари! – наконец дошло до Рамзеса. – Она принесет мне счастье?
- Правитель видел будущее не хуже, чем Хранители Истины. Если он сказал тебе об этом, значит – это так и есть. Она – продолжение Великого Дома, не смотря на то, что предок ее - проклятый правитель Эхнейот. Но проклятие не коснулось девушки. То время безумного гонения Богов и восхваление Йота давно забыто. Ты видел, что осталось от его города – великолепного солнечного Ахйота? Заброшенные, занесенные песком развалины. То же осталось и от него самого в памяти людей. Но в Нефертари продолжает течь божественная кровь наместников Амуна на земле: Небпехтира Яхмеса, Джесеркара Аменхотепа, Аахеперкара Тутмоса, Мааткара Хенеметамон Хатшепсут, Менхеперра Тутмоса, Небмаатра Аменхотеп Хека Уасета - все они сейчас – Боги, а она - их дочь.
- Я про нее совсем забыл, - схватился за голову Рамзес. – Горе выбило меня с колесницы жизни. Да тут еще столько важных дел… Где же она? Надо ее разыскать. Я прикажу рисутам…
- Остановись, - мать ласково взяла его за руку. – Не надо никого искать. Нефертари в моих покоях. Она ждет окончания траура.
- Окончания траура? – переспросил Рамзес.
- Да. Чтобы ты назвал ее сестрой, а жрецы дадут ей звание Солнцеликой. Я же сниму с себя полномочия правительницы и уединюсь в имение, где-нибудь в Оазисе Жизни или в землях Вават. Устала я. С уходом Сети дух мой сильно постарел.
Сердце Рамзеса сладостно забилось.
- А она согласна? – дрожащим голосом спросил юноша. - А жрецы?
- Мальчик мой.., - вздохнула Туйя, но тут же осеклась. – О, Живущий Правдой, если такова воля Амуна, жрецы обязаны следовать ей.
- Но, Нефертари? Она согласится?
- Я много беседовала с ней. Нефертари – истинная Дочь Солнца - и будет достойна высокого звания Солнцеподобной.
- Ты не поняла меня, мама, - тряхнул головой Рамзес. – Любит ли она меня…
- Что за вопросы? - сухо оборвала его Туйя и гордо вздернула подбородок. - Амуна все должны любить.
Настал день, когда тело правителя извлекли из гранитной ванны со щелоком и подготовили к пеленанию. Обряд проходил в поминальном зале Ипетасу, в том пределе, который начал строить Сети, но так и не закончил. Толстые колонны еще не покрыли позолотой. На стены мастера еще не нанесли росписи. Кругом однотонный красноватый песчаник. Посредине зала стояла прямоугольная каменная тумба. За тумбой, на небольшом возвышении находился каменный трон для Изиды. Высокая спинка напоминала пилон храма. На самом верху изображено всевидящее око Уаджет. Подлокотники в виде львиных лап. Ножки трона заканчивались перевернутыми утиными головками.
Жрецы зажгли светильники с ароматным маслом. Из плетеных корзин по полу рассыпали лепестки цветов. Вошла Туйя в сопровождении Девятки Мудрейших. Правительницу облачили в белые одежды Изиды. Головной убор в виде лебедя сверкал золотыми перьями. К рукавам шенти приладили маховые перья птиц, и руки напоминали крылья. Мудрейшие усадили правительницу на трон, сами застыли по обе стороны от нее.
Разрешили войти приглашенным вельможам. Сановники в траурных синих одеяниях, со скорбными лицами входили в зал, низко кланялись и занимали места вдоль стены. Каждый приносил с собой небольшой амулет из золота или драгоценного камня в дар Уходящему на Запад.
Жрецы, скрытые колоннадой, громкими голосами грянули гимн Осирису. Вельможи упали на колени, и в зал внесли носилки с телом правителя, укрытое желтой тканью. На покрывале, вышитое серебром, сияло имя Амуна. Носилки опустили на каменную тумбу. Жрецы погасили часть светильников, зал погрузился в полумрак. Незаметно и бесшумно возле ложа возникли двое жрецов. Один в маске шакала изображал Анубиса, другой с головой сокола уподоблялся Гору. Им подали горшочки с маслом и рулоны бинтов. Жрецы, изображавшие богов приступили к пеленанию тела. Начали с рук. Бинтами, смоченными обильно в масле, они увернули каждый палец усопшего и надели золотые напальчники. Так же увернули и ноги. После приступили к телу. Туйя, изображавшая Изиду, золотым пером Маат указывала на того или иного вельможу. Тот поднимался с колен, подходил к пеленальщикам и с поклоном передавал амулет, что принес с собой. Пеленальщики укладывали амулет на тело правителя и прихватывали бинтами. Вельможа пятился на свое место.
К полудню с пеленами было покончено. Гор застыл в изголовье правителя, Анубис в ногах. Жрецы из девятки мудрейших по очереди принялись читать молитвы. В это время вошел Рамзес. За ним двое братьев несли тяжелую золотую маску, правдоподобно изображавшую лицо Сети. Маской прикрыли голову мумии. Все смолкли. Правительница разрешила вельможам покинуть Зал Скорби.
После, несколько дней к прощанию с телом допускали жрецов и высших чиновников, прибывших из разных уголков Та-Кемет, посланников со всех чужеземных стран. Но теперь тело покоилось в золотом саркофаге, тонко расписанном разноцветной глазурью. Вельможи и посланники оставляли у подножья каменной тумбы, на которой покоился саркофаг, подношения в виде ларцов с драгоценностями, шкатулок с благовониями и сосудов с дорогими ароматными маслами.
Мудрейшие назначили день проводов. Ранним утром золотой саркофаг погрузили на деревянные салазки, запряженные двумя рыжими быками. Перед воротами Ипетасу собралась толпа вельмож в голубых траурных одеяниях и в новых белых сандалиях. Верховный жрец Амуна, взойдя на пилон, и обративши лик к востоку, огласил имена девяти Друзей правителя. Далее скорбная процессия, под пение жриц и завывание плакальщиц двинулась к берегу Хапи. Впереди шел Рамзес, держа в руке высокий посох Амуна с золотой ослиной головкой на верхушке. Следом двое братьев вели быков. Остальные шестеро Друзей правителя, вооружившись большими кувшинами, лили под полозья молоко.
Позолоченная барка, украшенная гирляндами цветов, поджидала процессию у пристани. Быков распрягли, а салазки затолкали на барку. Рамзес встал у кормового весла, остальные Друзья правителя принялись грести. На другом берегу, жрецы из Дома Смерти впрягли в салазки белых быков с позолоченными рогами и направили их к заупокойному храму, где пять дней совершали обряды над телом.
Ранним утром девять Друзей правителя впряглись сами в салазки и повезли саркофаг к гробнице. У входа в усыпальницу строители возвели часовенку с колоннами. Мумию правителя вынули из золотого саркофага и поставили вертикально на специальную деревянную подставку. Рамзес надел на голову покойного Корону Оправдания из оливовых ветвей. Плеснул на тело мертвой, затем живой водой. Ритуальным инструментом в виде крюка совершил отверзания глаз и уст. Появилась правительница Туйя. Она шла пешком. Позади маджаи вели белого быка. По приказу Туйи быка зарезали. Еще горячее сердце вынули из груди и положили у ног правителя. После произнесенной молитвы, жрецы уложили тело обратно в золотой саркофаг и унесли в усыпальницу. Завыли плакальщицы. Вельможи вереницей потянулись в гробницу, неся мебель, оружие, еду – все, что понадобится усопшему в ином мире. Усыпальницу опечатали. Наместник Амуна на земле с именем Менмаатра Сети Мернептах отправился в последнее путешествие через Дуат, чтобы по окончанию его возродиться вновь с солнцем.
По окончанию семидесятидневного траура Великая Каста жрецов назначила день коронации Рамзеса. Во все концы страны поступали заказы. Казначеи только вздыхали и качали головой. Требовалось много вина, пива и хлеба, чтобы накормить и напоить целый город, да еще тех, кто прибудет из далеких концов страны. Стада быков вели на бойню. Мебельщики трудились без устали над новым обустройством дворца. Художникам приказали обновить росписи во дворцах и храмах.
Настал великий день, когда Амун должен снизойти на землю, и дух его поселится в новом воплощении. Рамзес подъехал к храму Амуна на колеснице, запряженной двойкой высоких черных коней. Сзади бежали воины менфит в полном вооружении, сверкая начищенными медными доспехами. Будущего правителя ждали жрецы в белых нарядных шенти. На высоких шестах золотые перья Маат сияли в лучах восходящего светила. Рамзес осадил коней, воины остановились, замерев ровными шеренгами. Из строя жрецов вышли девять мудрейших. Старший жрец Амуна громко произнес:
- О, Живущий Правдой, твоя Ка готов к перерождению?
-Да! – твердо ответил Рамзес.
- Твоя Эб согласна пустить в свое обиталище под сердцем дух Амуна? – продолжал допрашивать мудрейший.
- Да!
- Готов ли твоя Ба выдержать непомерную ношу власти?
- Да!
- Тогда сойди с колесницы. Оставь одежды, покрытые мирской грязью и следуй за нами.
Рамзес спрыгнул с повозки, отдав вожжи телохранителю, сорвал с себя доспехи, одежду и все это бросил на землю. Жрецы подхватили его под локти и повели в храм.
Двор, окруженный колоннами, устлан лепестками цветов. Гирлянды из цветов и разноцветных лент обвивали и сами колонны. Посреди двора возвышались каменные иглы обелисков, покрытые листовым золотом. Их поставленные здесь легендарные правители: Аахеперкара Тутмосом и Менхеперра Тутмосом.
Двое жрецов, стоявшие к нему спиной, обернулись. Один из них носил маску в виде головы сокола и воплощал образ Бога Гора. Другой жрец носил золотую маску бога Атума. На голове бога Атума сверкала драгоценностями цилиндрическая тиара с двумя высокими страусовыми перьями. Они подвели Рамзеса к небольшой каменной молельне, стены которой пестрели иероглифами.
- Ты вступаешь с нами в договор, - произнес Гор глухим загробным голосом. – Ты станешь одним из нас. Но помни, главным делом твоей жизни должно стать уничтожение зла и установление Маат – справедливого порядка, управляющего миром людей и всей Вселенной. Крылатая богиня Маат будет сопровождать тебя с первого дня царствования и до последнего. Маат предстанет вместе с твоим Ка, после смерти, перед судом Осириса. На этом суде будут взвешена каждая твоя мысль, каждое слово, каждый твой поступок. Помни об этом!
- Заблуждается тот, кто считает, что жизнь владыки Та-Кемет протекает в праздности и удовольствиях, - продолжил наставления Атум - Напротив, каждый его шаг должен соответствовать строгим правилам и законам. Правитель отвечает за все, что происходит в стране. Он не только глава государства, он - верховный жрец. Он - вдохновитель строительства храмов и Домов Вечности. Он непосредственно отвечает за правосудие и благополучие страны. Правитель покровительствует строителям и лекарям, ваятелям и мудрецам, воинам и путешественникам, землепашцам и охотникам. Правитель стоит во главе непобедимой армии. На охоте, в состязаниях, в искусстве и познаниях – он везде должен стать первым. Он пример во всем. Если правитель где-то оступится или примет несправедливое решение, тогда его власть подвергнется сомнению, и в Обеих Землях наступят тяжелые времена, грозящие голодом и болезнями. Помни об этом!
Рамзеса провели в первый зал для очищения и заставили войти в небольшой квадратный пруд, в котором цвели розовые лотосы. По углам пруда появились четверо жрецов в масках богов и с серебряными кувшинами в руках. Первый жрец в маске Тота, с клювом ибиса – бога мудрости и письма, наблюдавшего за порядком во вселенной. Второй жрец в образе Сета с торчащими прямоугольными ушами и головой осла, бог – покровитель правителей. Ему подчинялись бури, грозы и ужасы пустыни. Третий жрец в маске барана бога Хнума, отвечающего за плодородие. Именно он слепил на гончарном круге первого человека и его Ка. Ему подчинялись даже разливы Хапи. От его милости зависел урожай. Четвертый жрец изображал бога Птаха, бога-творца, создавшего мир одним своим словом.
Бог Тот вылил из своего кувшина воду, смешенную с ароматными маслами на голову Рамзеса и воскликнул:
- Велик тот владыка, чье окружение составляют великие люди. Силен тот правитель, у которого писцы сведущи в своих делах. Достоин уважения и почитания тот повелитель, чье богатство заключается в благородных людях. Помни об этом!
За ним Сет пролил воду из кувшина, произнося:
- Нет владыки, который имел бы право хвастаться, что вся власть находится в его руках. Ибо нет истинной власти без присутствия сокровенного Бога. Он слабого делает сильным. Помни об этом!
Следом Хнум сказал:
- Не используй для собственного блага власть, которую подарил тебе Бог, словно ты забыл, что есть Судьба и Высшая Справедливость. Если властитель любит, он создает. Если повелитель ненавидит, он не может ничего создавать. Благодаря любви, которую люди испытывают к тебе, твое дело может продолжаться вечно. Помни об этом!
Птах наставлял Рамзес, обливая а ароматной водой:
- Хвалить будут тебя за твою доброту. Люби и уважай свой народ, делай все, чтобы он жил в благополучии, ибо действовать во имя будущего, делая добро людям, – это дело благородное. Жизнь на земле быстро проходит, счастлив тот, у кого она без греха. Даже миллион подданных ничем не помогут властителю Обеих Земель, если он предстанет как грешник в Мире Ином. Помни об этом!
Жрецы вывели из пруда Рамзеса, обтерли мягкой тканью и провели в следующий зал между вторым и третьим пилоном. Он назывался Зал Торжеств. Его украшали два ряда колонн в виде связок папируса. Между колоннами застыли гранитные изваяния Осириса. Посредине сияли в лучах солнца два обелиска, покрытые листами электрона. Мааткара Хенеметамон Хатшепсут, великая, божественная правительница посвятила эти обелиски в честь Амуна Всемогущего. За обелисками находились две молельни, украшенные гирляндами цветов. Одна из молелен носила название Пер несер – Дом огня. Другая именовалась Пер вер – Главный Дом. В первом святилище будущего правителя ожидали жрецы, изображавшие высшие божества — Нехбет, Бату, Нейт, Исиду, Нефтиду, Гора, Сета и остальных, входивших в Великую Эннеаду. Жрецы за руки ввели Рамзеса в наос Главного Дома, где в полумраке его ожидала дочь Амуна Богиня-Змея, величайшая в магии. Жрица в длинной одежде из золотых чешуек протянула Рамзесу большую серебряную чашу с двумя ручками. Дыхание перехватило от ужаса: в чаше лежала огромная кобра, свернувшись кольцами. Но Рамзес пересилил страх и удержал чашу. Он стоял в оцепенении, не смея шелохнуться. Вдруг почувствовал, как холодное чешуйчатое тело скользнуло по руке, потом по плечу. Кожа покрылась пупырышками, когда возле уха затрепетал раздвоенный язык змеи. Он почувствовал, как над его головой кобра распустила капюшон и зашипела.
- Дочь Амуна признала его, - громко объявили жрецы.
В одно мгновение у него вырвали чашу и сняли с плеч змею.
Рамзеса вновь вывели на солнце. К нему приблизились несколько жрецов. Один из них - старый крепкий в белом одеянии, поверх которого лежала пятнистая накидка из шкуры леопарда. Волосы, заплетенные в толстую косу, спускались на левое плечо и заканчивались пушистым локоном. Это был ни кто иной, как жрец Инмутеф – опора матери Исиды. Остальные жрецы бережно несли в руках символы власти. Инмутеф надел на голову Рамзеса красную цилиндрическую корону – символ власти над Нижней страной и высокий белый колпак – символ власти над Верхней Страной. Совершив возложение, он торжественно произнес:
- Данной мне властью от богов облачаю тебя в короны двух сил, соединенных в единое целое, имя этой силы – Пасехмети. Так управляй же Двумя Землями, овладевай глубоким познанием. Владыка сановников, Правитель не может быть несведущим. Он должен быть мудрецом, уже выходя из утробы матери, Ибо Бог избрал его среди миллионов людей. Отныне друзья твои – Боги. Благодаря тебе, направляющему несведущих к Мудрости, маленькие могут превзойти великих, а последние могут стать первыми. Будь Отцом для своих подданных, Наставляй молодежь, Подай руку помощи несчастным, Обеспечь хорошую жизнь нуждающимся, Защищай сироту и вдову, Услышь тех, кто говорит правду, Удаляй людей, совершающих беззаконие.
Затем Инмутеф снимал и надевал по очереди на голову правителя голубой кожаный венец хепреш, украшенный огромными драгоценными каменьями, корона ибес, диадема из двух плюмажей и головные уборы из льна. Наконец Инмутеф принял из рук последнего жреца хвост жирафа и прикрепил его на поясе Рамзеса. Тем самым он стал вождем диких племен. На ноги юному властителю надели мягкие кожаные сандалии с золотыми пряжками. На подошвах обуви при помощи теснения изображены девять вождей покоренных стран. Надевая на голову Рамзеса голубой кожаный венец хепреш, изготовленный специально для него, жрец-опора матери Исиды закончил словами:
- Смотрите, Боги, перед вами правитель. Он владыка широты сердца. Правь страной справедливо и не делай различия между богатыми и бедными, а оценивай человека по его делам.
Жрецы повели Рамзеса сквозь третий пилон в следующий зал. Повернув направо, он оказался возле резного деревянного наоса. Во мраке трепетали язычки пламени масляных светильников. Они едва освещали саркофаг из розового гранита, который покоился на постаменте из белого известняка. Саркофаг с двух сторон охраняли изваяния Осириса. Перед юным правителем постелили мягкий коврик. Он опустился на колени и склонил голову. Все покинули его, прикрыв инкрустированные золотом и слоновой костью двери наоса. Во мраке раздалось легкое шуршание, и Рамзес ощутил прикосновение к своему затылку горячих рук. Амун! Это был именно он. Сердце Рамзеса наполнилось блаженством. Амун тихо прошептал ему новое имя, которые теперь он, правитель будет носить, и которые будут сущностью его тела и души. Великое имя состояло из пяти частей. Первая определяла нового правителя как прообраз Гора, земного воплощения бога. Вторая часть определяла двойственную сущность образ двух богинь—покровительниц Та-Кемет: коршуна и кобры, чьи бесконечные и повторяющиеся возрождения оставались залогом вечности. Третье имя было именем Золотого Гора, символом добра и вечной жизни, побеждающих зло и разрушение. Четвертое имя, данное при коронации, которому всегда предшествовал титул Несут-Бит - владыка Юга и Севера. Теперь он - земное воплощение Бога, изливающего свой свет в мир живущих. Он должен олицетворять жизненную силу и деятельное начало. Он - «единственный для Юга» и «единственный для Севера».
Амун исчез. Двери наоса распахнулись. Рамзес вышел на свет. Жрецы затянули гимн, прося Амуна даровать новому правителю вечный праздник и успехов во всех его начинаниях. Его усадили на трон и вручили два жезла золотой и серебряный. Жезлы из двух металлов символизирующих плоть и кость, день и ночь. В его руках власть над всем, что находится под солнцем. Трон стоял на носилках. Двенадцать жрецов подняли носилки и зашагали к выходу. Воротам храма распахнулись, и толпа ликованием встретила нового защитника и покровителя Черной Земли.
Его пронесли по храмовой площади к священному столбу жизни Сама-Тави. По велению правителя, жрецы души Хапи обвили столб гирляндами из цветков лилии и метелок папируса. После этого жрецы оттеснили толпу, выстроившись в живой коридор вокруг храма. Рамзес совершил обряд, оббежав храм, тем самым, вступив во владения Богов. Дальше он вошел в священный загон. Народ должен был убедиться, что на правителя снизошла божественная сила, и он всесилен. Ему вручили копье с прочным древком и острым бронзовым наконечником. Огромный черный бык, нагнув голову, бросился на Рамзеса. Юноша ловко уклонился в сторону и вогнал копье прямо в сердце быку. Передние ноги животного подкосились, и бык рухнул замертво. Сотни голосов взорвались в приветственном возгласе. Возглас подхватили дальше, и дальше. Вскоре, казалось, вся земля ликует славя нового правителя.
16
Элиь приплыл в Хекупта на торговом корабле. В Весах Обоих Земель, как нередко называли этот белый красивейший город, Рамзес решил провести грандиозный праздник в честь своего воцарения. Город стоял в месте, где полноводный Хапи распадался на рукава и неторопливо нес голубые воды к Великой Зелени. Здания в городе строились из белого известняка. Заморские мореходы так его и прозвали: Инебу хедж – Белые стены. Местные жителю любовно говорили, что живут в Анх Тауи - Жизненное дыхание Обеих Земель. В городе располагался огромный храмовый комплекс бога Птаха Хи ка Птах – место души Ка бога Птаха. К северу от города тянулись бесконечные болотистые заросли дельты, полные дичи. Вокруг пальмовые рощи, множество полей, садов и виноградников. Рамзес не скрывал, что любит Хекупта больше, чем Уаст. Он подумывал, перенести сюда столицу.
Военные корабли еле смогли вместить многочисленную свиту из высших чиновников, спешивших на праздник. По суше путешествовать в это время разлива невозможно. Хапи разбух словно грязное море, разлился, затопив поля. Из воды остались торчать немногочисленные островки, на которых ютились домики землепашцев, да узкие полоски дамб. Поэтому Элиль решил добраться до Хекупта проще, но без стеснения – на торговой неуклюжей медленной посудине, пропахшей смолой, кислым вином и специями.
С Рамзесом он не виделся давно. До него ли правителю. Столько дел сразу навалилось. Рамзес сразу попал в плотное окружение высших должностных лиц, верховных жрецов и посланников из чужеземных стран. К нему никак не пробиться. Ежедневные церемонии, богослужения, доклады чиновников, прием послов… О существовании Элиля вдруг все забыли. Почему так произошло? Возможно потому, что он не принадлежал ни к одному из знатных Домов Кемет. Он вообще - чужестранец. Элиль остро почувствовал одиночество, как в детстве, когда он впервые оказался в Та-Кемет. Даже Мерикар, ставший первым чати правителя, не находил времени принять его. Только раз Элилю удалось столкнуться с вечно спешащим куда-то Мерикаром, в длинном коридоре Дома Ликования. Он быстро деловито вышагивал в окружении писцов. Заметив названного брата, резко остановился и спросил, как бы, мимоходом.
- Элиль, ты на какой должности?
- Ни на какой, - зло ответил юноша. - Чувствую себя паршивой уткой в стае лебедей.
-Я дам указание.., - пообещал Мерикар и зашагал дальше.
Какое указание? Кому? – так и не понял Элиль. Но вскоре его нашел распорядитель Дома Правителя и пригласил на церемонию вручения наград. Перед входом в Дом Ликования собралась толпа чиновников и жрецов. Трубы протяжно завыли. Позолоченные деревянные створки распахнулись. Выплыли носилки в сопровождении вооруженных маджаев. В носилках на низком троне восседал Рамзес. Голову его венчал высокая тиара правителя Обеих Земель. Руки, скрещенные на груди, крепко держали золотой крюк и серебряную плеть. Он сидел неподвижно, словно статуя. Лицо ничего не выражало. Губы плотно сжаты. Взгляд устремился поверх голов собравшихся чиновников.
Мерикар вышел вслед за правителем, спустился на несколько ступеней ниже, развернул свиток папируса и принялся зачитывать высочайший указ. Чиновников назначали на должности и раздавали награды. В числе награжденных оказался и Элиль. Ему вручили золотого скарабея на серебряной цепочке – знак высокого военного чина. Теперь он мог занять хорошую должность с полным довольствием: еда, одежда, сандалии и дом.
После церемонии Элиль направился к распорядителю Дома Правителя и потребовал для себя работу. Распорядитель долго вздыхал жевал губы, что-то прикидывал в уме, затем пожал плечами: ну, какую должность он может предложить? Элиль – чужеземец, хоть и усыновлен Птахмозом, но он же – сын правителя Алалаха. Как наследник чужого государства может занимать пост при дворе? После долгих припираний Элилю все же отвели должность старшего писца земельного управления. Пришлось заниматься сбором податей, перепиской архивных документов, разрешением споров между землевладельцами. В конце концов, Элилю надоело возиться с записями и подсчетами, и он ушел в Дом Войны. Там его приняли хорошо. Среди военачальников у него было полно друзей. Элиль взял под командование чезет атакующих воинов.
В Весы Обеих Земель он отправился, узнав, что на праздновании коронации будут присутствовать воспитанницы из храма Изиды, что расположен недалеко, в городе Хебете. Именно в этом храме обучались девушки из самых знатных Домов. Нередко воспитанницы становились женами правителей. По распоряжению самого усопшего правителя Сети Мелину поместили в Хебет. Элиль рассчитывал разыскать девушку и отправиться с ней в Ниневию, как и обещал. Чем ближе встреча, тем больше Элиь волновался. Пять лет… Целых пять лет не видел Мелину. Какая она теперь? Что осталось от той худенькой рыжеволосой нескладной девчонки?
Как-то раз, после прибытия в Уаст из Куши, пока еще не началась суматоха с похоронами старого правителя и коронацией нового, Элиль случайно в храме подслушал разговор двух знатных особ. Одна дама только что вернулась из Хебета, где присматривала невесту для сына, служащего старшим писцом при казначействе. Она взахлеб восхищалась рыжеволосой аккадской девочкой: воспитана, знает много языков, цитирует целые поэмы, а как танцует, как поет… - идеальная супруга для любого благородного юноши! Пусть только подрастет…
- Не та ли это прелестница, которую приютил Птахмоз? – спросила вторая дама.
- Именно она, - закивала первая. – Так расцвела! Словно озерная лилия!
Элиль вздрогнул. Сердце тревожно застучало. А Дамы продолжали обсуждать Мелину.
- Обязательно пойду к правительнице и попрошу соизволения взять эту чудесную кошечку в дом к моему сыну.
- Не спеши, подруга, - охладила ее собеседница. – Ты не первая, кто строит планы по отношению к этому чудному цветку. Уже Домов пять наберется. Но правительница не разрешает сватать Дочерей Дворца, пока Рамзес не выберет себе супругу и наложниц.
Элиль облегченно выдохнул, - хоть в этом повезло.
- Все равно, - продолжала настырная дама. – Я добьюсь для моего сына этой кошечки. Заставлю супруга предложить за нее огромный выкуп. Птахмоз не устоит.
- Неужели ты готова заплатить больше, чем Дом Рассеси – смотрителя северных виноградников правителя? Он так же мечтает заполучить ту аккадскую красавицу. Так и зачастил к Птахмозу.
- Не пожалею собственных украшений, - вспыхнула первая дама, - но я добьюсь своего.
- Не дождешься, - зло прошипел Элиль и не стал больше слушать этой противной болтовни. Он успеет увезти Мелину до окончания торжества. Пусть потом поищут ее.
Улицы города заполняли толпы народа. Никому не сиделось дома. Все в праздничных одеждах, веселые, с цветами. Ярко пылали факела. Музыканты и акробаты развлекали толпу. Но Элиль ничего не видел вокруг. Его мысли полностью были заняты предстоящей встречей с Мелиной. Неужели он ее наконец-то увидит! Что ей скажет? Как будет вести себя с ней? Да что он вообще к ней чувствует? Братскую любовь? Нет? Привязанность к человеку, с которым пережили столько невзгод? Возможно, но все - не то! А она? Как она его встретит? Теперь Мелина воспитанная и образованная девушка, за которую спорят знатные Дома. Как теперь с ней держаться? А вдруг она уже обещана в супруги какому-нибудь знатному юноше, и Элиль теперь не смеет даже взглянуть на нее… Прочь! Прочь дурацкие мысли!
Так размышляя, он добрел до Дома Ликования. Дворец кипел предпраздничной суетой: бегали слуги, распорядители недовольно кричали на них и размахивали руками, садовники развешивали гирлянды из цветов и подстригали деревья. Жрицы в белых воздушных одеяниях усыпали дорожки пестрыми лепестками. Трещали дрова в огне на жаровнях, готовые превратиться в угли, на которых к вечеру будут запекать мясо. Стражники на воротах не посмели задерживать Элиля, увидев на груди юноши золотого скарабея.
Впереди вырос великолепный дворец, украшенный высокими колоннами. У Элиля ноги стали ватными, когда он представил, как сейчас пройдет к женской половине Дома Ликования и потребует пропустить его… Нет! Сначала он представится, покажет золотого скарабея... Покажет Скарабея…Представится. А если его не пустят? Кто он такой? Попросит позвать Мелину. Скажет, что он ее брат. Кто ему поверит? А вдруг ее здесь нет? Вдруг, она осталась в Хебене? Да нет же. Она должна быть в Хекупта. Что за паника! Чего он так волнуется, как перед первым боем?
Навстречу прошел строй воинов. Старший приветствовал его, подняв согнутую в локте руку. Элиль машинально ответил. Даже не вспомнив, где с ним встречались. Посторонился. Слуги несли огромный медный котел, наполненный чечевицей. Тонкие жрицы с корзиночками в руках проплыли, грациозно рассыпая лепестки. Горсть попала на Элиля. Он даже не стал стряхивать. Две молоденькие девушки, стройные, словно газели куда-то спешили с охапками цветов. Одна из них охнула и уронила цветы. «Вот, растяпа», - подумал Элиль. Хотел нагнуться и помочь собрать букет, но заметил на себе испуганный взгляд. Что с ней? Рыжие волосы стянутые золотым обручем. Нежное, немного бледное вытянутое лицо. Большие карие глаза. Она смотрела на него так, словно встретилась нос к носу со львом.
О Боги! Это же - Мелина!
Сколько они стояли, глядя друг другу в глаза? Время замерло, словно высохший ручей. Оба очнулись от того, что подружка Мелины неистово дергала ее за руку, а Элилю грозила позвать стражников: нельзя так нагло пялиться на Дочерей Дворца.
- Ой! – Мелина присела, принялась собирать рассыпавшийся букет.
-Я помогу. – Элиль присел следом.
- Стража! Стража! – запищала девушка.
- Иди. Я тебя догоню, - неожиданно настойчиво попросила Мелина подругу.
Та захлопала глазами, ничего не понимая, сердито надула щеки и ушла.
- Ты стал настоящим воином, - мягко произнесла Мелина. Как приятно было слышать ее голос, оставшийся таким же детским, но уже с бархатными женскими нотками. Сердце Элиля замирало, когда взгляд встречался с ее темными влажными глазами. Как же она изменилась! Черты лица стали тонкими: плавные линии скул, остренький изящный подбородок, носик прямой. Губы выделялись на бледном лице ярким бутоном. Пушистые реснички чуть подрагивали.
- Командую атакующими воинами, - пожал плечами Элиль. Голос прозвучал хрипло, неестественно.
- А я…, - она смущенно улыбнулась. Щеки ее вспыхнули. – Почему ты так смотришь на меня? Краска размазалась на глазах? – забеспокоилась Мелина.
- Нет, - Элиль покраснел. – Не узнал тебя. Ты… очень изменилась. Стала взрослой и… и очень красивой, - вырвалось у него.
Наконец подобрали все цветы. Они поднялись. Слова, будто иссякли. Стояли и не знали о чем говорить. Мелина озорно улыбнулась и спросила:
- Почему ты мне не принес сладких пирожков с медом и орехами?
- Пирожков, - не понял он. – Я совсем забыл! Ты же их любишь. Я сейчас! Быстро!
- Постой! - она схватила его за руку. – Я пошутила.
Оба рассмеялись. Напряжение сразу куда-то исчезло.
-Не смотри, что я подросла. Я осталась все той же Мелиной, которая любит пирожки с медом, и которая, - щеки вновь вспыхнули румянцем, - которая ждала тебя бесконечных пять разливов.
- Прости. - Элиль опустил глаза. – Я не мог. Учеба… Походы…
- Понимаю. Иначе откуда взяться этому золотому скарабею, - она беспокойно огляделась по сторонам. – Мне надо идти. Встретимся на празднике.
Девушка упорхнула, словно перышко под порывом ветра, грациозно покачивая еще детскими худыми бедрами, но, уже стараясь подражать взрослым дамам. Все время оглядывалась на Элиля, и каждый раз лицо ее озарялось счастливой улыбкой с оттенком смущения. И еще: он заметил в самый последний момент ожерелье на шее, то самое, которое Элиль нашел в заброшенном Ахйоте. Золотые скарабеи. Она с ним не расстается. От этого открытия, душа Эб, живущая под сердцем, запела утренней птицей.
Праздник гремел по всему городу. На улицах жителям раздавали хлеб и пиво. В огромном саду Дома Ликования собрались высокие гости. Повара и хлебопеки приготовили множество угощений. Блюда теснились на круглых столиках. Виночерпии беспрестанно предлагали гостям лучшее вино, выдержанное, терпкое. Музыканты и полунагие танцовщицы развлекали знатных особ. А что выделывали гимнасты и пожиратели огня! К восходу луны многих гостей уже водили под руки в угол сада, где стояли огромный глиняные чаны для очищения желудков. Тут же заботливые слуги гостей умывали и подправляли краску на лице. Посвежевших их возвращали к общему веселью.
Элиль не находил себе места. Друзья, знакомые тянули его присоединиться к веселым компаниям, предлагали вино, но он отказывался. Чуть позже, - обещал всем. Знатные важные дамы, в пышных париках, увешанные драгоценностями и благоухающие, как флакон с ароматным маслом, толкали мужей в бок и кивком указывали на юношу: какой благовоспитанный молодой человек. Такой юный, а уже с золотым скарабеем, в питье умерен, скромный. Неплохая партия для наших дочерей. Пойди-ка узнай: что за красавец? Тут же к дамам жались дочки-подростки, как цыплята к наседке и глупо хлопали большими влажными глазками.
Мужчины, недовольные тем, что их оторвали от вина и друзей, со скучающим видом подходили к Элилю, желали вечной жизни, заводили ничего не значащие разговоры о походах, об урожае, о доходах и незаметно подводили к женушкам с дочками, где пытались передать его в скорпионьи клещи. Но Элилю удавалось каждый раз ускользнуть, оставляя дам в недоумении, а прелестных дочек с перекошенными от досады лицами.
Объявили выход правителя. Рамзеса вынесли на троне в белом облачении. Многочисленные чати, сияя золотыми ожерельями, заняли места справа и слева от правителя. Маджаи освободили площадь перед троном. Под старание музыкантов, словно стая лебедей, выплыли Дочери Дворца. Все в полупрозрачных тонких одеяниях, юные, стройные, гибкие. Вместе с ними прилетело облако тонкого пьянящего аромата. Чудесницы закружившись в изящном танце. Девушек было много, не меньше трех сотен. Они передвигались быстро, бесшумно, чуть шелестя тонкой тканью и нежно позвякивая браслетами, плели кружева танца, неожиданно все разом останавливались и начинали бешено кружиться, затем вновь продолжали хоровод.
Зрелище завораживало. Еще бы! Танцевали самые красивые девушки Та-Кемет. Жрицы строго следили за воспитанницами, иногда даже чересчур. Правильное питание, физические упражнения делали девушек гибкими и стройными. Их учили плавно ходить, ровно держать спину. Взгляд должен быть гордым, но не вызывающим. Движение легкие, словно туман над утреней водой.
Рамзес выбирал себе наложниц. Он вполголоса спрашивал у чати о той или иной девушке. Они ему обстоятельно докладывали про ее родственников, состояние, воспитание.
Элиль кое-как пробрался вперед и среди мелькающих кружащихся нарядов заметил рыжие волосы Мелины, убранные тонкой серебряной сеточкой. Как она прекрасна! Она пропадала в общем движении, но он отыскивал ее взглядом вновь. Вот она изгибается назад, чуть ли не складывается пополам, резко выпрямляется и плавно двигается по кругу, закружилась, выкидывая руки в сторону, словно крылья птицы. На шее сверкает ожерелье из маленьких золотых скарабеев…
Когда церемония смотрин окончилась, девушки упорхнули под восторженные возгласы зрителей. Возобновилось веселье. Разнеслась новость о том, что правитель выбрал наложниц. Счастливым родителям вскоре объявят решение правителя.
Мелина нашла Элиля сама. Она еще не поменяла наряд из розовой тончайшей ткани в мелкую складку. Лицо девушки пылало, разгоряченное танцем. От юной танцовщицы исходил пьянящий ароматом жасмина.
- Когда ты меня увезешь?- Спросила она, вцепившись ему в руку, по привычке, оставшейся с детства. Но пальчики на этот раз были мягкие, как лапки у котенка. У Элиля сладко забилось сердце от прикосновения.
- Когда пожелаешь, - ответил он. – Хоть сейчас.
- Но ты же принадлежишь войску Амуна, - напомнила ему Мелина. – У тебя есть обязанности.
- Я – рожден свободным и останусь им всегда, - гордо ответил Элиль.
- И я – свободна, - согласилась с ним Мелина. – Повеселимся на празднике, а утром – в путь.
- Хорошо.
- Подожди меня, - попросила она. – Я быстро… Только переоденусь.
Мелина убежала во дворец, а Элиль остался ждать. Он все никак не мог поверить, что эта красивая девушка – его маленькая Мелина. И теперь вместе с ней ему предстоит длинное путешествие в далекую Ниневию.
Праздник продолжался. Время перевалило за полночь, а Мелина все не появлялась. Элиль забеспокоился. Он прошел к женской половине Дома Ликования. Его остановила стража. Он потребовал позвать Мелину. Вместо девушки из темноты дворца вынырнула худая жрица в грубом холщовом одеянии, с холодным вытянутым лицом. На шее у жрицы сверкало ожерелье из золотых танцующих цапель – знак высокого духовного сана.
- Зачем тебе видеть лилию из чужого пруда? – спросила жрица каменным голосом.
- Она – моя сестра.
- Если так, то привыкай, что твоя сестра теперь в чужом Доме.
- Это как? – не понял Элиль.
- Глупый юноша, - жрица презрительно окинула его взглядом с ног до головы. – Ты должен петь от счастья и благодарить правителя. Тот, кто угоден Амуну указал на нее. Теперь Мелина - одна из сестер Амуна, из девяти избранных Дочерей Дворца, которые будут радовать душу Амуна в Доме Ликования.
- Этого не может быть! – воскликнул Элиль. Словно кинжал воткнули в грудь. Что болтает жрица? Она все напутала. Не мог Рамзес указать на Мелину.
- Иди, упади в ноги правителю и благодари за то, что осчастливил твою сестру и весь твой Дом.
Не соображая ничего, Элиль бросился к покоям Рамзеса. Но и туда его не пустили. Стражники застыли каменной стеной. Тогда он разбросал их и ринулся вверх по ступенькам.
- Остановись! – несколько копий уперлись ему в грудь. – Ты обезумел!
Перед ним предстал Мерикар во главе отряда здоровенных шерданов.
- Что произошло? – накинулся на него Элиль. – Рамзес ошибся. Он указал на Мелину.
- Амун никогда не ошибается, - твердо ответил Мерикар.
- Но он же знал…
- Знал! – подтвердил Мерикар. – Она его очаровала.
- Что теперь делать?
- Смириться.
- Пусти меня к нему.
- Нет.
- Почему? Он был моим другом…
Мерикар схватил его за локоть и отвел в сторону, горячо зашипел в самое ухо:
- Пойми, наконец: он уже не мальчик, с которым ты играл в детские игры. Прошли те времена, когда вы вместе бегали босиком и швырялись камнями в бегемотов. Он – правитель, воплощение Бога на земле. Я, ты, остальные чиновники, независимо от ранга и положения – все жалкие твари у ног его. Рамзес – Бог!
Элиль отступил на шаг назад. Взгляд его стал холодным и жестоким.
- Может, вы и жалкие твари, а я никогда не валялся и не буду валяться в ногах предателя.
- Опомнись! – прикрикнул гневно Мерикар. – Не делай глупостей.
Но Элиль уже скрылся в темноте.
- Проследите за ним, - послал вдогонку Мерикар двух воинов.
Утром их нашли оглушенными и связанными.
Элиль с проворством ночного хищника взобрался на высокую каменную ограду и мягко спрыгнул в сад, укрытый мраком. Сторожевой пес бросились с рычанием на него, за что получили удар палкой, взвизгнул и убрался прочь. Издалека доносились звуки музыки и пьяный шум праздника. Но в этой стороне сада тихо и темно. Кругом – ни души. Элиль тенью скользнул к Дому Ликования.
Молодая жрица зажигала лампадку перед статуэткой Изиды. Острие ножа ткнулось ей в горло. Крепкая рука схватила за волосы и заставила опуститься на колени.
- Пощади! Не убивай, - взмолилась жрица, задрожав всем телом.
- Где наложницы правителя? – угрожающе прошипел голос за спиной. – Говори! Рука моя не дрогнет!
- Их сейчас моют и натирают благовониями, чтобы затем отвести в покои правителя.
Хватка ослабла. Холодное острие больше не давило на горло. Жрица с опаской оглянулась, но за спиной никого не было. Она обратилась со слезами к Изиде. Ей почудилось, что сам Анубис прикоснулся к ней.
Мелина стояла обнаженная, прикрыв грудь руками. Растрепанные рыжие волосы рассыпались по плечам. Она не плакала, только зло сверкала глазами, как затравленная волчица. Старая худая жрица уговаривала девушку поучительным тоном:
- Прекрати противиться воле Богов! Тебе выпало неземное счастье - попасть в Дом Правителя. Дети твои будут от самого Амуна. Погляди на своих подруг: все счастливы. Одна ты – ненормальная.
- Пойдем, мы тебя омоем в душистой воде и натрем дорогими маслами, - мягко и вкрадчиво мурлыкала другая жрица, пытаясь взять девушку за руку. - Ты будешь самая красивая. Правитель сделает тебя любимой наложницей. Ты проживешь счастливую беззаботную жизнь рядом с Богом.
- Прочь! – огрызалась Мелина.
- Кнута захотела? – злилась худая жрица. – Не таких строптивых ломали.
- Все равно будет по-нашему, - увещевала мягко другая. – Сейчас навалимся на тебя и опоим дурманом. Станешь податливая и послушная. Лучше сама смирись с судьбой.
- Только попробуйте, - рычала Мелина.
Худая жрица ловко скрутила Мелине руки. Разве могла тринадцатилетняя девочка совладать с двумя сильными женщинами. Вторая жрица схватила ее за голову и попыталась влить в рот дурманящий напиток. Обе разлетелись по углам, словно шакалы, подхваченные на рога быком. Мелина, теряя сознание, почувствовала, как ее оторвали от земли и куда-то уносят.
Она очнулась. Небо, полное звезд, ночной ветер холодом обжигал тело. Сильные руки прижимали ее к горячей груди. Она напряглась, попыталась вырваться.
- Тихо! Это я – Элиль, - услышала она и сразу же обмякла.
Девушка обхватила руками шею своего спасителя и заплакала.
- Не время рыдать, - одернул ее Элиль.
Юноша осторожно поставил драгоценную ношу на землю и протянул свой воинский плащ. Мелина быстрыми умелыми движениями соорудила из плаща шенти, увернув тело грубой тканью. Элиль потащил ее за руку, петляя между деревьев.
- В саду собаки, - предупредила она.
- Уже всех разогнал, - успокоил ее Элиль.
Беглецы наткнулись на кирпичную ограду. Элиль помог девушке взобраться на гребень стены, вскарабкался сам. За спиной, в Доме Ликования поднялся крик и беготня. Элиль ухмыльнулся:
- Попробуйте поймать. Убегать мы умеем.
Юноша спрыгнул вниз и поймал на руки Мелину. Они побежали по ночным виляющим улочкам к порту. Двое сторожей городского отряда, заприметили беглецов. Решили преградить им дорогу. Элиль разбросал стражников, как могучий лев расправляется с надоедливыми охотничьими псами.
- Эй, лодочник!
Старик чуть не свалился за борт, когда к нему в челнок ловко запрыгнул сильный юноша с девушкой на руках.
- Куда угодно господину?
- Видишь на середине реки корабль шерданов? Греби к нему.
Старик взялся за шест. Челн, медленно поплыл, покачиваясь на волнах.
- Остановись! - На берег выскочил Мерикар с горящим факелом в руке. За ним с десяток копьеносцев. – Тебе все равно не уйти.
- Посмотрим, - хмыкнул Элиль.
- Ты преступил Божественный закон, - укорял его Мерикар.
- Извини, я родился далеко отсюда и молюсь другим Богам.
- Ты бросаешь тень на Дом Птахмоза.
- Названный отец поймет меня, в отличие от тебя – моего названного брата.
- Элиль, - взмолился Мерикар. – Опомнись. Ты загубишь свою судьбу! У тебя на груди золотой скарабей! Ты принадлежишь к великой касте воинов. Это великая честь для любого…
Элиль не дослушал, со злостью сорвал с груди воинский знак и швырнул его без всякого сожаления под ноги Мерикару.
- Не смей так относиться к священным символам! – воскликнул в ужасе Мерикар, поднимая скарабея.
- Не желаю состоять в касте предателей. Прощай!
Он отвернулся. Мерикар еще что-то кричал, но лодка уже далеко отплыла от берега. Ветер сносил слова, как клочья едкого дыма от костра. Корабль принял беглецов и тронулся в путь. Бородатые корабельщики с далеких морских островов налегли на весла. Кормчий горланил песню на непонятном языке. Ветер завывал в снастях. Вода тихо журчала рассекаемая расписным носом корабля.
Элиль сел на палубу среди кувшинов и вязанок папируса, устало прислонился к борту. Мелина улеглась рядом, положив голову на колени юноше. Ее глаза смотрели не мигая в небо и горели не хуже звезд.
- Мы снова вдвоем и вновь на корабле, - загадочно улыбнулась она.
- И опять против нас ополчился весь мир, - невесело подвел итог Элиль.
- Ничего, - ободряюще воскликнула Мелина. – Мы выдержим. Мир еще одумается и попросит прощения.
- Ты совсем ничего не страшишься? – восхитился Элиль.
-Рядом с тобой – нет!
Она так и уснула на коленях Элиля со счастливой улыбкой на устах.
Юноша очнулся от громкого топота босых ног по палубе. Рассвет занимался, расчищая мрак на небе для восхода солнца. Ветер нес с севера запахи моря, смешиваясь по дороге с вонью болот. Мелина вздрогнула, разбуженная громкие крики кормчего. Гребцы замерли. Корабль замедлил ход.
- Почему мы останавливаемся? – спросил Элиль, поднявшись на площадку кормчего.
- Сам погляди, - ответил корабельщик, кивая через плечо.
Их настигал длинный военный корабль. Весла дружно взлетали и опускались, пеня воду. На носу гордо возвышалась позолоченная оскаленная голова шакала. На стрелковой площадке стоял воин и размахивал копьем с белой тряпкой, приказывая судну лечь в дрейф.
- Чей корабль? – беспокойно спросил Элиль.
- Не видишь, разве? – удивился кормчий.
Элиль рассмотрел на верхушке мачты двухцветный стяг: желтый с черным. Желтое солнце над черной землей – стяг правителя Та-Кемет. Все-таки их догнали. Но живым его не возьмут. Он с сожалением вспомнил, что из оружия у него только кинжал, подаренный отцом – больше ничего. Элиль подошел к хозяину корабля, дородному коренастому шердану.
- Я тебе заплатил, чтобы ты тайно вывез нас, - напомнил он торговцу.
- Что я могу сделать, - развел руками торговец. – Я не хочу лишиться корабля и остаток дней провести в каменоломнях.
- Продай мне меч, - предложил ему Элиь, снимая с руки дорогой серебряный браслет.
Торговец раздумывал.
- Мне терять нечего, - пригрозил Элиль. – Не продашь, - так отберу.
- Хорошо! Хорошо, - испугался торговец. – Умереть – право каждого. – И взял браслет. Нырнул в трюм, вскоре появился вновь. Протянул Элилю шарданский меч с прямым длинным клинком.
Корабли поравнялись бортами. Весла сцепились с веслами. С борта военного корабля на торговое судно упал трап. Копьеносцы ринулись по мостику, но тут же были отброшены назад. Элиль смело загородил дорогу. На палубе военного корабля появились носилки, в которых неподвижно и величественно сидел Рмзес, подобен каменному изваянию. Он глядел безучастно куда-то вдаль, на залитые мутной водой поля и синие далекие горы.
- Ты должен сдаться! – потребовал командир копьеносцев у Элиля.
- Так плени меня! – пригласил его юноша. – Ты уже приготовил для себя саркофаг и погребальные бинты?
- Перед тобой правитель Та-Кемет, сын Амуна
- А я сын правителя Алалаха, - дерзил Элиль. - Для тебя он – правитель, для меня – нет.
- Лучники! – крикнул взбешенный командир.
С десяток маджаев натянули тетиву. Элиль смело встал во весь рост.
- Трусливые шакалы! – с призрением крикнул юноша. – Среди вас не осталось мужчин, готовых скрестить со мной оружие. Пора вам отрастить груди и танцевать в храме Изиды, виляя задницами.
- Остановитесь!
На площадке кормчего стояла Мелина. Ветер трепал ее рыжие волосы. Шенти из плаща Элиля обтягивало тонкую фигуру. Лицо бледное. Глаза широко открыты, полные решимости. В руке сверкнул тонкий кинжал. Девушка приставила острие к груди и звонким голосом крикнула:
- Рмзес. Ты меня слышишь, я знаю! Мое сердце не будет принадлежать тебе ни в этом мире, ни в другом. Если Элиль погибнет, я проткну грудь и выпущу Ка вслед его Ка. Нас никто не разлучит.
Рамзес медленно поднялся. Маджаи опустили луки и согнулись в поклоне. Правитель подошел к трапу и впервые, как стал правителем, взглянул в глаза Элилю.
- Пусти меня. Я взойду один и без оружия.
Элиль посторонился, приглашая перейти его на борт торгового судна, но меч продолжал крепко сжимать в руке. Золотые сандалии процокали по доскам мостика. Рамзес оказался рядом. От него исходил запах дорогих притираний. Широкое ожерелья искрилось драгоценными каменьями. На лице густой слой краски. Губы и глаза тонко подведены.
- Прости меня, - очень тихо сказал он. Элиль услышал голос прежнего Рамзеса – верного друга юности.
- Зачем ты это сделал? – так же тихо укорил его Элиль. – Ты же знал… все прекрасно знал.
- Рассудок помутился, как только я увидел ее, - признался Рамзес. – Мелину. Твою Мелину.
- У тебя же есть Нефертари, есть Дочери Дворца. Зачем тебе понадобилась Мелина.
- Она прекрасна. Ни одна Дочь Дворца не сравнится с ней. Затмение нашло на меня. Я сожалею.
- Так ты отпустишь нас?
- Да. Не хочу терять верных друзей и слыть неблагодарным. Не хочу, чтобы правление мое начиналось с предательства.
Он подал знак. Рисут с серебряным подносом в руках перешел по мостику.
- Возьми и носи, - Рамзес взял с подноса золотого скарабея, того самого, что Элиль швырнул под ноги Мерикару. – Ты по праву заслужил этот знак. Вот здесь, - он протянул еще деревянный цилиндрический чехол с папирусом, - твое назначение посланником во все чужеземные страны. Там же список подарков, что я пришлю позже Ассирийскому правителю. Забудем вражду, - он заглянул в глаза другу.
- Благодарю тебя, - поклонился Элиль. – Живи вечно, вековечно.
- Возвращайся. Мне нужны верные друзья.
Корабли разошлись. Военный грациозно развернулся и, схватив парусом ветер, ушел назад в Хекупта. Элиль и Мелина долго провожали его взглядом. Юноша обнял девушку за хрупкие плечики. Она прижалась к его груди и слушала, как ровно бьется смелое преданное сердце. А что их ждет впереди… - знают только Боги.
17
- Господин! Господин! – будил лодочник.
Элиль открыл глаза. Взору предстало синее бездонное небо. Он осторожно снял с груди голову Мелины, уложил рядом на край плаща. Она промурлыкала что-то неразборчивое, но продолжала спать. Элиль выглянул через борт лодки.
Город словно плыл в небе поверх облаков. Ясное весеннее утро встречало путников седыми клочьями тумана, горьковатым запахом гари и сладковатым - свежескошенной травы. Разгоралась красная заря на востоке.
-Прибыли, - лодочник показывал в сторону серых городских стен.
Наконец! Ниневия. Как же долго они сюда добирались: тащились с караваном торговцев по знойной пустыне; перебирались через горы, поросшие высоким кедровым лесом; шли нескончаемыми дикими степями. Когда дорога привела их к берегу Тигра, они наняли небольшую, но прочную лодку с треугольным парусом и пустились в плаванье. И, вот, они на месте.
Мелина поднялась, сонно потирая глаза. Увидев зубчатые стены, выплывавшие из розовой дымки, она просияла, но выражение детской радости тут же сменилось тревогой.
- Лодочник, не подплывай близко к городу, - попросила она. – Высади нас поодаль.
Камыши с шуршанием раздались в стороны, и лодка мягко уткнулась носом в илистый берег. Элиль первым выбрался на сушу. Он теперь носил длинную просторную одежду из грубого льна с широкими рукавами, какую носят местные торговцы или зажиточные пастухи. Матерчатый пурпурный пояс обвивал его стан. За поясом кинжал. Голову укрывала белая накидка. Накидку удерживал жгут из сплетенного конского волоса. На ногах добротные остроносые сапоги воловьей кожи. Золотого скарабея спрятал под одеждой на груди. Приняв от Мелины походный мешок, Элиль помог девушке выбраться из лодки.
Полупрозрачное розовое шенти с открытыми плечами, она давно сменила на глухую хурритскую хасгалу до самых пят. Широченные рукава на запястьях собирались и удерживались медными браслетами. Вокруг пояса особым способом повязала платок, куда можно прятать всякую женскую мелочь: брошки, ленты, заколки. На плечах лежала белая вязаная шаль из овечьего пуха, спасавшая в холодные ночи. На ногах мягкие сандалии. Волосы Мелина заплела в толстую рыжую косу и перехватила яркой розовой ленточкой.
Лодочник получил положенную плату, пожелал путникам удачи и отчалил. Треугольный парус поглотил туман. Элиль направился к дороге, обернулся. Мелина осталась стоять на берегу, не в силах сделать шаг. Лицо ее обескровилось. В глазах неописуемый страх.
- Что с тобой? – окликнул ее Элиль.
- Подожди немного, - она казалась маленькой и испуганной. Голос слегка дрожал. – Я очень боюсь.
- Чего? – удивился Элиль.
- Того, что могу узнать.
- Надейся на богов, молись. Пошли! – мягко позвал он и осторожно взял ее за руку.
В Ниневию вела широкая дорога. Множество бедных маленьких хижин лепилось вдоль обочин: кривые каменные заборчики, косые стены, кое-как обмазанные глиной, серые камышовые крыши, маленькие закопченные окошки почти под потолком. Во дворах низкие фруктовые деревья. Путники набрели на питейный дом.
Решили сразу в город не соваться. Надо разузнать: что, да как, кто правит, как относятся к чужеземцам, каким богам нынче служат... В питейных домах люди многое болтают. Заодно можно было нормально поесть. Неделю питались черствыми лепешками с водой, да фруктами. В грязном дворе стояли деревянные грубые столы и такие же грубые скамьи. Несмотря на ранний час, посетителей оказалось предостаточно. Компания торговцев, наверное, еще со вчерашнего дня отмечала удачную сделку. Глаза красные от бессонницы, на лицах кислое выражение – похмелье началось, – порожние кувшины среди опустевших блюд с обглоданными костями. В другом углу крепкие воины, человек десять, громко смеялись и гоняли мальчишку-приказчика за вином. Еще несколько то ли рыбаков, то ли пастухов тихо потягивали дешевую кислятину, с опаской поглядывая на шумную компанию воинов.
Хозяин – пожилой худощавый аккадец с седеющей бородой пригласил Элиля за пустой стол. Он смахнул на пол широким рукавом крошки, усадил гостей, спросил, что они изволят заказать. Есть пареный ячмень на молоке, вареная рыба и холодная говядина. Можно подать пиво или пальмовое вино. Элиль попросил мясо и пива. Спросил: есть ли свежий хлеб? Конечно! Ячменные лепешки, только из печи.
Хозяин замялся, прежде чем отправиться на кухню, наклонился к Элилю и очень тихо сказал:
- Господин, пойми меня правильно. Я вижу, что ты не здешний, и не знаешь ассирийских нравов.
- Да! – согласился он. – Я прибыл издалека.
- То-то и оно, - важно кивнул хозяин. – Твоя женщина уже достигла возраста жен?
- Не пойму, о чем ты?
- Здесь, господин, если девочке исполняется двенадцать, она становится девушкой готовой к замужеству.
- И что с того?
- Если твоей юной подруге уже исполнилось двенадцать, она должна покрывать голову. Понимаешь? С непокрытой головой ходят только рабыни. Она очень красивая. Ее будут требовать продать. Красивые рабыни – ходовой товар. И ты будешь вынужден ее продать, иначе тебя убьют.
- Что ты такое говоришь! – возмутился Элиль.
- Тихо! – хозяин приложил палец к губам. Сделал знак своей дородной женушке, что возилась у очага. Та принесла женскую накидку серого цвета и умело повязала ее вокруг головы Мелины, так что ткань скрывала лоб до самых бровей и спускалась на плечи.
- Спасибо тебе, добрый человек, - поблагодарил его юноша.
- Не за что? – махнул рукой хозяин и настороженно обернулся на шумевших воинов. – Один из вояк все пялица на твою прелестницу. Как бы беды не случилось. Будь осторожен.
Действительно, коренастый чернобородый воин с орлиным носом и густыми сросшимися бровями не отводил горящих глаз от Мелины.
- Что за нравы у вас в стране? – поинтересовался Элиль у хозяина, когда тот вновь появился с подносом, на котором лежало блюдо с мясом, лепешки и стоял кривой кувшинчик.
- Женщина – это.., - он пожал плечами, составляя еду на стол. – Дочь при отце – еще ничего. Но потом, при муже, что корова или овца. Купил ее у родителей, - и делай, что хочешь. Но это у нас, у бедных. Как там, у господ, - он поднял глаза к небу, - мне неизвестно.
- Что он такое говорит? – испуганно зашептала Мелина. – Никогда не было в Ниневии таких законов.
- Разберемся? – попытался успокоить ее Элиль и вновь перехватил недобрый взгляд чернобородого воина, что сидел напротив.
Ели молча. Мясо оказалось жестким, лепешки пересохшие в печи, а пиво отвратительное, кислое. Во двор вошли люди, человек пять босые, в выцветших длинных рубахах, не мытые, не чесанные. Они протягивали худые мозолистые ладони и молили подать им кусок.
- Убирайтесь! – заорал хозяин. – Собаку сейчас спущу!
Нищие тут же ушли, понурив головы.
- Кто это? – спросил Элиль у хозяина.
- Местные землепашцы. Обнищали. В позапрошлом году Тигр разлился так, что разрушил все дамбы и смыл поля. А в прошлом году вода стояла низкая - засуха. Храмы требуют подати, а им самим есть нечего.
- Так зачем их гонишь? Надо накормить людей.
- Прости, господин, но нищих много - всех не накормишь, - развел руками хозяин. - Я сам здесь недавно, только обосновался. Если буду кормить всю бедноту в округе, сам вскоре пойду по дороге с протянутой рукой.
- И как долго ты здесь живешь?
- Пять лет. Как только войска Адада взяли Ниневию и вырезали всех жителей, так из Ашшура сюда погнали бедных торговцев – заселять город.
- Как - всех вырезали? – ахнула Мелина. – Неужели никого не оставили в живых?
- Прости, господин, - поклонился хозяин, виновато заглядывая в глаза Элилю. – Я не должен говорить с твоей женщиной. Это – неприлично. – И он с недовольным видом удалился обратно на кухню.
Чернобородый воин поднялся и медленно, вразвалочку подошел к их столу, поскрипывая новенькими сапогами. Он опустился на скамью, нагло, в упор взглянул Элилю в лицо.
- Я не приглашал тебя, воин, - выдержав его огненный взгляд, с достоинством сказал Элиль.
- Смелый! – прохрипел воин. – А я тебя не желаю спрашивать. Захотел – и сел.
- Прежде чем садиться за чужой стол, благородные воины сначала здороваются.
Остальные вояки, услышав слова Элиля, притихли, ожидая, что будет дальше.
- А ты дерзок, хоть и юн, - полные потрескавшиеся губы расплылись в презрительной усмешке. – Хорошо! Здоровья и силы! Прости, имени твоего не знаю, да и знать не хочу.
- Тогда, чего ты хочешь?
- Сколько просишь за девчонку?
Мелина вздрогнула, концом головной накидке закрыла лицо. Элиль придвинулся поближе к воину и бесстрашно посмотрел ему в глаза:
- Проваливай!
- Пока я предлагаю обмен, - пригрозил тот невозмутимо. – Не согласишься - отберу.
Его товарищи встали из-за своего стола и сгрудились за спиной бородатого наглеца, в ожидании развязки?
- Только попробуй, - сквозь зубы процедил Элиль. Он намеренно распахнул одежду. На груди сверкнул знак высокого сановника Та-Кемет.
- Попробую! – зло и спокойно ответил воин. – Думаешь, испугался твоего золотого скарабея? Плевал я на него. Ненавижу всех вас – поганых червей с берегов Хапи! – Его лицо перекосила злоба. – Ты, наверное, сынок какого-нибудь жирного писца? Ну-ка расскажи, как папаша купил тебе должность?
- Мой отец – воин из Алалаха. Я родом из Алалаха, - так же с гневом ответил Элиль. – А, вот, от тебя пахнет псиной.
У воина даже борода задрожала от злости. На волосатой руке вздулись мышцы. Кисть потянулась к поясу, где висел короткий аккадский меч.
- Эй, Вару! – окликнул его один из товарищей. – Он хуррит, как и мы. - Он из Алалаха, если не врет. А мы из Урарта.
- Вару, он хуррит, - вступился другой воин. – Хуррит хурриту – брат.
- Почему же у него золотой скарабей? Он служит презренному Дому Рамзеса! – не хотел отступать бородатый.
- Так и мы служили Ададу, - напомнил ему третий товарищ. – Нехорошо ссориться с соплеменниками. Богу Грозы это не понравится.
- Хорошо! – сдался Вару. – Тебе повезло, что ты хуррит, иначе просто отнял бы девчонку, а тебе вспорол брюхо. Сколько за нее хочешь? Последний раз спрашиваю.
- Твою голову! – сузив глаза, бесстрашно ответил Элиль.
Воины недовольно зашумели.
- Она тебе сестра или служанка?
- Не твое дело!
- Я дам за нее много золота. Купишь себе другую.
- Так пойди и купи сам, - огрызнулся Элиль.
- Хорошо! – Вару начало трясти от гнева. – Предлагаю бой! Беру Бога Грозы в свидетели, что поединок пройдет честно! Ставлю против твоей девчонки колесницу с упряжкой!
- Ого! – загалдели воины. – Так много? Она стоит того! Смотри, какая красивая. Наверное, и грамоту знает. И рукоделью обучена.
- Струсил? – не унимался бородатый воин. – У меня самая лучшая упряжка в Ассирии.
-Я не струсил, но ее не отдам, - стоял твердо Элиль. Но он понимал, что от поединка не уйти. – Хочешь, поставлю на спор свою жизнь. Девушку – не тронь.
- Если я тебя побеждаю, то беру в рабы, - согласился воин. – Ты крепок, вынослив... Но девчонка твоя пропадет. Ты же издалека. Что она будет делать в чужом краю одна, без защиты? Ставь на спор ее.
- Тебе она зачем?
- Я отправлю ее в Урарт моему младшему брату, - выложил бородатый. – У него в подчинении целый город. Она станет любимой женой.
- Открой лицо! – потребовал один из подвыпивших воин и потянулся волосатой лапой к Мелине.
Девушка вскочила и полосонула ножом по протянутой пятерне. Кровь брызнула во все стороны. Элиль опрокинул стол вместе с бородатым Вару и оказался рядом с Мелиной, закрыв девушку телом. Вынул кинжал, приготовился к схватке.
Они вдвоем забились в угол, а против стояли десять здоровенных воинов с оружием и готовы были растерзать их. Теперь этим пьяным головорезам было все равно: хуррит он или нет.
- Твоя девка посмела ударить ножом мужчину! – гневно заорали воины.
- В чем дело? – во двор вошел ассирийский военачальник в кожаных доспехах. Рукой он придерживал длинный прямой меч, что висел на поясе. В любой момент готов был выдернуть клинок из ножен. Следом ввалились человек двадцать копьеносцев. За воротами мелькнуло испуганное лицо хозяина заведенья.
- Веселимся, - ответил Вару, вылезая из-под опрокинутого стола.
- Тебя я узнаю, шакал! – указал пальцем на него командир. – Ты за ячменную похлебку служил нашему господину, но как только хетты пообещали кинуть в похлебку кусочек мяса, так сразу собрался к ним в услужение.
- А тебе-то что, ассирийская собака, - огрызнулся Вару. – Мы вольные урарты и не пресмыкаемся не перед кем. Хотим служим Ассирии, хотим – Великой Хатти.
- Да служи ты, кому хочешь, - плюнул ассириец ему под ноги, – только не устраивай здесь побоища. Вон, - кивнул он на ворота, - степь широкая, - там и режьте друг друга. Чтобы к рассвету убрались, продажные шакалы, иначе объявлю вас разбойниками. Будете на кольях сидеть.
- Ладно тебе, - залебезил Вару. – Повздорили слегка из-за девчонки…
- Не позорься! – гневно вскрикнул ассириец. – Кто потом тебя уважать будет, если ты из-за девчонки оружие обнажил. Эй, ты! – крикнул он Элилю, - выйди на свет. – Элиль шагнул вперед. – О, Ашшур! – Ассирийский военачальник изменился в лице и разинул рот от изумления. – Порази меня молния! Элиль! Какие Боги тебя сюда послали? Ты не узнаешь меня? Это Я – Саламансар!
Элиль только сейчас признал в грозном ассирийском юноши своего товарища, с которым вместе учились в Доме Наследников. Саламансар воспитывался среди Сыновей Дворца. Он был родом из Ашшура. Его отец – сам правитель Ассирии Адад Справедливый. Хотя мать его - всего лишь чужеземная наложница, не смотря на это, Саламансар обучался в Та-Кемет строительству у лучших наставников. По окончанию учебы, правитель Ассирии призвал его обратно.
- Ах ты, собака, - разошелся Саламансар, грозя Вару кулаком. – Не заметил золотого скарабея у него на груди? Ты посмел напасть на посланника! Да за такое я тебе голову должен отрубить.
- Не ори! – пробурчал Вару. – Мы уходим.
Недовольные хурриты, молча покинули питейный дом. Саламансар крепко обнялся с Элилем.
- Откуда ты здесь? – не мог придти в себя от удивления ассириец.
- Я должен доставить список даров правителю Ададу от Сына Солнца. Он выслал меня впереди каравана.
- Ты – посланник к самому правителю? Ах, они – шакалы, - гневно взглянул он в сторону выхода. - Напали на посланника правителя Та-Кемет. Я прикажу их схватить и заточить в темницу!
- Оставь, - попросил Элиль. – Если убьешь нескольких шакалов, этим стаю не истребишь.
- Да ты же их не знаешь. Они – хуже гиен. Продажные твари. Служили отцу, как верные псы. Но, лишь только хетты пообещали больше платить, как тут же собрали пожитки и смотались.
- Хетты? – насторожился Элиль. – Зачем понадобились хурриты лабарне Великой Хатти?
- Муватилли собирает огромную армию. Ты разве не слышал? – удивился Саламансар.
- Нет, не слышал. Хетты затеяли поход. Куда же Муватилли собирается вести войска?
Саламансар пожал плечами.
- Не на Ассирию – это точно.
- Почему ты так думаешь?
- Если бы хетты решили захватить Ашшур, то уже бы стянули войска в Митанни, поближе к границам. Слали бы послов в Вавилон, чтобы Итти-Мардук-балату готовился напасть на Ассирию с юга. А в настоящее время в Митанни все спокойно. Наших торговцев не гонят из Керкемиша, а наоборот: дешево продают зерно в обмен на боевые колесницы.
- Не хочешь ли ты этим сказать, что Муватилли готовится к войне с Та-Кемет? – встревожился Элиль
Саламансар пожал плечами.
- Хетты – народ скрытный, коварный. Возьмут, и двинутся на север, захватят Урарт, Касков, Исуву… Но могут и на юг пойти, в Приморье. А кто эта девушка из-за которой чуть драка не вышла? – вспомнил ассириец.
- Ты помнишь мою сестру? – спросил Элиль, выводя из угла Мелину, еще дрожащую от страха.
- Откуда? Я видел ее маленькой один раз на каком-то празднике…, - он изменился в лице. Его черные глаза вспыхнули хищным огнем. – О, Иштар – мать всего живого! Да, за такой цветок – не жаль и голову сложить.
- Ей надо попасть в Ниневию, - объяснил Элиль. - Кому сейчас принадлежит город?
- Мне, - просто ответил Саламансар. – Правитель Адад назначил меня управлять городом. Извини, что не приглашаю в свой дворец. Его попросту – нет.
- Где же ты живешь? – не понял Элиль.
- Я только что прибыл из Ашшура. Отец не зря отправлял меня учиться строительству на берега Хапи. Теперь он хочет, что бы я из Ниневии сделал неприступную крепость. Если хетты вздумают напасть на Ассирию, то наткнутся на хорошо защищенный город и не пройдут к Ашшур.
Они покинули питейный дом и направились к воротам города. Урартов уже и след простыл. Саламансар шествовал вместе с Элилем во главе многочисленного отряда копьеносцев. Следом катила дорогая боевая колесница на четырех сплошных колесах, запряженная четверкой крутобоких коренастых лошадей. В нее посадили Мелину. Далее шествовала нескончаемая колонна невольников в рваной одежде или совсем голых. На худых шеях болтались веревки с деревянными табличками. В руках невольники несли строительные инструменты.
-Я долго добирался из Ашшура, - рассказывал Саламансар. – Днем жара – идти невозможно. Сегодня поднял воинов с ночлега до зари, пока ночная прохлада не сменилась дневным пеклом. Только мы подошли к городу, как тут бежит лавочник и кричит, что у него в заведении драка. Я решил успокоить гуляк, так на тебя и наткнулся.
Вблизи стены показались заброшенные. В щелях между камнями пробивалась трава. На стрелковых башнях никакой охраны. Створки распахнуты и скособочены. Пройдя низкую арку ворот, путники оказались в самом городе. Взору предстали руины. Ни одного уцелевшего дома. Улиц, заваленных рухнувшими стенами и мусором. Неприятно пахло гниением и гарью.
- Что здесь произошло? – ужаснулся Элиль.
- Война, - пожал плечами Саламансар. – Ниневия – несчастный город. Его построили свободные торговцы. Место очень удачное. Здесь пересекаются торговые пути. Раньше на этом месте стояло небольшое селение. Караваны торговцев останавливались на отдых. Постепенно возникло торжище. Вскоре торговцы решили возвести стены и крепкие дома. Построили храм Иштар. Жили, торговали, наживали добро. Но времена нынче неспокойные, да и спокойными никогда не были. Сначала город захватили хетты, еще при лабарне Мурсили. После падения могущества Хатти его подчинила Митанни. Когда лабарна Суппилулиумоа разгромил Митанни, хетты вновь захватили город. Но торговцы не стали мириться с поработителями. Одни бунт следовал за другим. Каждый раз посылать сюда войска из Хаттусы – разоришься. Пока отряд перевалит через Бычьи горы, пока через пустыню пройдет – у воинов сил уж не останется. Да еще по дороге касситы да хайясы разбойничают. Тогда хитрый Суппилулиума продал Ниневию правителю Ассирии Ашшурбалиту. Лет шесть назад местные тамкары подняли восстание, желая отделиться и создать собственное государство. Мой отец пришел с войсками и разрушил город. Чтобы впредь не поднималось смуты, он вырезал почти всех жителей. Немногих оставшихся в живых обратил в рабство.
- Ты так спокойно рассказываешь об этом, - поежился Элиль.
- Так устроен наш мир, - развел руками Саламансар. – Вот я отстрою город, заселю его новыми жителями… Придут хетты и вырежут всех. Вспомни, в Алалахе было то же самое.
- Да, - согласился Элиль. – Но никак не могу привыкнуть к такому. Он огляделся по сторонам. – Где Мелина?
Они увидели девушку, стоявшую на коленях перед развалинами большого дома. Осталась стоять одна стена, почерневшая от пожара. Девушка рыдала, закрыв лицо руками. Оба юноши кинулись к ней. Элиль поднял ее с земли и прижал к груди.
- Почему она плачет? – удивился Саламансар.
- Это был ее дом, - печально объяснил Элиль, кивком указывая на груду кирпичей.
- Мелина? – Саламансар с ужасом и удивлением посмотрел сначала на рыдающую девушку, потом на развалины. – Но ведь это же дом главаря повстанцев. – Она – дочь старшего тамкара? – лицо его перекосило от ужаса и негодования. - Вы с ума сошли! Да ее же.., - он не мог найти слов. – Мне рассказывали, что правитель Адад пришел в страшный гнев, когда узнал, что дочь старшего тамкара сбежала. Он послал погоню, но песчаная буря скрыла след. Воины вернулись ни с чем, и он приказал каждому третьему отрубить голову.
-Что с моим отцом? – сквозь рыдания, еле смогла вымолвить Мелина.
- Умер в темнице, - опустив глаза, ответил ассириец.
- Саламансар! – Элиль пристально посмотрел ему в лицо. – Наша жизнь в твоих руках.
- Не бойтесь. Я вас не выдам. Хочешь, я сам доставлю список подарков, а вас тайно переправлю в Хатти или в Вавилон? Вам здесь нельзя оставаться. И никто не должен знать, что Мелина – дочь старшего тамкара.
- Я хочу увидеть могилу отца и особенно могилу матери, - вытерев слезы, твердо сказала Мелина.
- Это опасно, - предупредил Саламансар.
- Заклинаю всеми Богами! – взмолилась Мелина.
- Ты не понимаешь, о чем просишь! – возмутился Саламансар. – Если тебя схватят, то даже Элиль не спасет…
- Пойми же, я должна побывать на могиле родителей!
- Тебя не пощадят!
- Я не боюсь смерти.
Она глядела не Саламансару прямо в глаза. Взгляд кобры, сообразил Элиль. Таким приемом убеждения хорошо владели жрицы Изиды.
- Можно попробовать, - сдался Саламансар. - Только не говорите никому, что ты – дочь старшего тамкара из Ниневии. Вообще не говори, что ты из Ниневии. Не произноси ни слова на аккадском. Говори на языке Черной Земли. О, Ашшур Великий, ты не представляешь, какой опасности подвергаешь себя и Элиля…
- Где мой отец? – Мелина переходила на повелительный тон, полностью завладев волей Саламансара.
- Его захоронили возле храма Иштар в Ашшуре.
- А мою маму похоронили рядом с ним?
- Кто ее хоронил? – пожал плечами Саламансар. - Она жива.
- Жива? – разом выдохнули Элиль и Мелина.
- Да. Правитель Адад, мой отец был поражен красотой твоей матери. Он взял ее в наложницы. Нура до сих пор живет во дворце в роскоши и ни в чем не нуждается. Ой! Что я наговорил! – поздно спохватился Саламансар.
Элиль вовремя подхватил Мелину на руки. Девушка потеряла сознание, но через несколько мгновений пришла в себя. Бледная, с обескровленными губам она вплотную подошла к ассирийцу и требовательно заглянула в самую душу воина.
- Ты поможешь мне увидеть маму! – прошептала повелительно.
- Элиль - мой товарищ! – вздохнул Саламансар, сам побледнев. – Я обязан выполнить любую его просьбу, даже если после этого отец вручит мне щит копьеносца и отправит пешим сражаться с касситами, куда-нибудь на север.
- Когда же мы поедем? – еще ближе придвинулась к нему Мелина.
Саламансар не знал куда деться, от ее глаз. Он терял волю, не понимая, что с ним происходит. От ее взгляда, от ощущения близости, рассудок туманился. Он не принадлежал себе.
- Хорошо, - кивнул Саламансар. – Я помогу. Но и вы помогите мне. Мне надо обмерить город и составить план Ниневии. Один я бы провозился тут месяц. Но, если Элиль поможет сделать чертежи и рассчитать: сколько потребуется людей, строительного камня, кирпичей, леса… Думаю – в неделю управимся.
Саламансар приказал воинам разбить лагерь под стенами снаружи. Внутри города уж очень все выглядело мрачно. Вооружившись шнурами, угольниками и отвесами Элиль и Саламансар приступили к делу. Пока юноши взбирались на стены и измеряли расстояния от башни до башни, Мелина, как потерянная бродила среди руин, печально опустив голову.
- Объясни мне, - попросил Элиль, - за что правитель Адад так ненавидит ее? Чем может великому властителю угрожать слабая девушка?
- Сам не пойму, - признался Саламансар. – Краем уха слышал, что Мелина связана с какой-то тайной. А с какой – понятия не имею.
- Тайна?
- Да все это – слухи, - махнул рукой Саламансар. – Но, все же, ей лучше не попадаться в руки охранников Адада. Только скажи мне, Элиль, почему я теряю волю, как только Мелина начинает говорить со мной.
- Она же обучалась в храме Изиды, - объяснил Элиль. – Жрицы знают множество секретов, как подчинить волю человека: заклинания, особый взгляд, движения. Она станцует перед тобой, и ты не заметишь, как разум твой уснет, а душа будет в ее власти. Ты сделаешь все, что жрица потребует.
Ашшур оглушил суетой большого торгового города. Мычали волы, блеяли овцы, скрипели колеса, орали торгаши. Город жил и двигался, словно клубок шипящих змей. Караваны один за другим входили и выходили из ворот. Ашшур Вечный белел высокими стенами и пестрел дворцами, но вонял, как помойная яма. Только в глубине, возле берега Тигра, там, где возвышался роскошный дворец правителя и величественная ступенчатая башня храма Ашшура, аромат садов перебивал запах с торговых площадей.
Элиль с Мелиной сразу же направились к большому двухэтажному дому посланника Та-Кемет. Как же они изумились, застав в доме Птахмоза. Юноша поклонился названному отцу. Птахмоз крепко обнял его, ахнул, узнав в красивой девушке свою названную дочь Мелину, и так растрогался, что чуть не пустил слезу.
Они втроем до поздней звезды засиделись в саду за кувшинчиком финикового вина. Птахмоз все расспрашивал о детях, о доме, о правителе. Ведь он уже больше трех лет мотался по далеким землям, ведя переговоры с правителями разных стран: то спешно направлялся в Вавилон, то его присутствие требовалось в Керкемише, срочно надо было отвезти послание в Хаттусу, теперь он ожидал караван с подарками для правителя Адада. Когда Элиль сообщил, что привез с собой список подарков, Птахмоз просиял.
- Очень кстати. Ассирийского правителя надо задобрить и попросить взамен колесниц и коней. Дела складываются скверно. Хетты собирают огромные силы. Лабарна Муватилли увещал меня, что он хочет раздавить Ассирию. Накатит на нее с севера, а Вавилон, тем временем, ударит с юга. Но я не верю его словам. Ты, Элиль передашь Рамзесу мой доклад. У меня имеются подозрения, что хетты сговорились с народами моря напасть на земли Та-Кемет. Муватилли пойдет сушей, а народы моря будут двигаться на кораблях. Они захватят вдоль побережья все портовые города, включая Тир, Семирру, Библ. Дальше им дорога открыта в Та-Кемет. Они решили поделить мир: народам моря – Кемет, хеттам – Приморье и Ассирию.
- Как скоро правитель Хатти приступит к выполнению своего плана? – забеспокоился Элиль.
- Года два ему понадобится для формирования и обучения крепкой армии. Еще ему нужно сплотить вокруг себя другие народы. Но он сможет это сделать: кого посулами, кого угрозами. На это – еще год.
- Времени мало, - согласился Элиль.
- Тогда, поспеши. У тебя, кроме списка подарков, еще есть дела в Ашшуре?
Элиль и Мелина рассказали, с какой целью они пробрались в Ашшур. Птахмоз задумался, недовольно покачал головой:
- Безумие! Если вас схватят, то даже я не спасу.
- Но мне надо увидеть маму, - настойчиво повторяла Мелина.
- Не так-то просто попасть в женскую половину дворца, вернее – невозможно. Жен правителя стерегут неподкупные евнухи, - сказал посланник. – Надо придумать что-нибудь хитрое. Можно сделать так…
Наступил весенний праздник богини Иштар, один из самых веселых и ожидаемых в Ассирии. Богиня должна благословить землепашцев на сев, чтобы хлеб уродился добрый и будущих матерей на благополучные роды. Торжества начались всеобщей молитвой. На площади перед храмом богини Иштар собрались горожане и землепашцы из ближайших селений. Раздвинув толпу, к воротам храма прошествовал строй воинов в островерхих медных шлемах. Большими круглыми щитами они оттеснили народ, образовав широкий коридор. Под вой труб и бой литавр к храму двигалась процессия вельмож в длинных ярких одеждах. Над их головами плыли носилки, в которых восседал сам правитель. Цилиндрическая тиара на голове сверкала и переливалась разноцветными искорками. Пурпурное одеяние, расшитое золотыми и серебряными нитями оставляло открытыми плечи, перехваченные браслетами. Процессия остановилась у входа в храм. Тяжелые двери распахнулись. Жрецы в пурпурных мантиях вынесли клеть с белыми голубями. Правитель сошел с носилок, выбрал птицу и выпустил ее в небо. Голубь взмыла высоко вверх, превратившись в яркую искорку. Гадатели принялись шептать заклинания, следя за полетом. Углядев, как голубь два раза кувыркнулся, все разом предвещали процветание и богатый урожай.
Затем все, кто смог купить белого голубя, подкидывали в небо своих птиц и следили за их полетом. Правитель, а за ним вельможи прошли в храм. Ко входу выстроилась нескончаемая очередь. В полутемном зале с высокими потолками, расписанными золотыми звездами находилась чудотворящая статуя. Высокий пьедестал из черного базальта сверкал отполированными гранями. Лев из желтого песчаника грозно разинул пасть. А на его спине стояла богиня Иштар, воплощенная в белом мраморе. Тело ее облегала одежда, расшитая золотыми розетками. В правой руке лук. Левая поднята вверх и согнута в локте. Этим жестом она приветствовала всякого входящего. Но если посмотреть сбоку на Иштар, длань ее тянулась за стрелой, что покоились в чехле за спиной. Богиня покровительствует тем, кто почитает ее и законы небес, но если человек провинился, стрела тут же поразит нечестивца. Об этом напоминал и грозный взгляд на красивом, но холодном мраморном лице.
Люди складывали перед алтарем приношение: фрукты, сыр, хлеб и обязательно – цветы, много цветов. Жрецы окунали в золотой чан с водой широкие круглые кисти из конского волоса и окропляли прихожан.
В полдень статую погрузили на носилки, и двенадцать сильных жрецов вынесли богиню к берегу Тигра. Девушки и женщины, те, которые решили зачать в этом году, должны были обнажиться перед ликом богини и войти в воды реки. Мужчинам сюда вход воспрещался. Никто даже не смел приблизиться к берегу. Подглядывать за церемонией считалось - навлечь гнев богини. Кто решится? А если и найдется безбожник, поймают за недостойным делом – забьют камнями.
Девушек и женщин, желающих окунуться в воды и получить благословение богини, набралось несколько сотен. Но первыми должны были предстать перед ликом Иштар жены правителя и высших чиновников. Саламансар, пользуясь высоким положением военачальника и сына правителя, провел Мелину во двор храма, где собирались знатные особы. Он обманул евнухов, охранявших вход, сказав, что Мелина – дочь одного знатного наместника.
Элиль ждал его снаружи храма.
- Как прошло? – спросил он Саламансара, тревожно заглядывая в глаза.
- Провел, - пожал он плечами. – Только бы глупостей не натворила. Ох, и несдобровать нам тогда.
- Она не глупей нас с тобой, - огрызнулся Элиль.
Ближе к закату, когда город шумел от праздника, а толпа совсем разгулялась от обилия выпитого вина, появилась Мелина. Вид у нее был растерянный, как у маленькой девочки, заблудившейся в степи. В мокрых от слез глазах читалось горечь, отчаяние. Губы побледнели и дрожали. Она куталась в шерстяную длинную накидку, как будто ее было зябко, хотя жара стояла невыносимая.
- Ты ее видела? – встретил Элиль девушку. – Да что с тобой?
Мелина как-то странно взглянула на него, как будто впервые видела. Слезы полились из глаз, но девушка плакала молча.
- Говори же, - испугался Элиль и схватил ее за плечи.
- Она не узнала меня, - наконец выдавила откуда-то глубоко из себя Мелина осипшим голосом. – Я ее узнала сразу, а она меня – нет. Такого же не может быть!
Элиль провел ее в дом, дал пальмового вина. Успокоившись, Мелина все рассказала. Девушки из знатных домов собрались во дворе храма, надели венки из цветов и белые длинные одежды. Готовились последовать к воде, где уже ожидала Иштар. Когда появились наложницы правителя, Мелина сразу заметила ее. Мама нисколько не постарела, только глаза казались потухшие и печальные. Но лицо все такое же гладкое и свежее, гордая осанка и плавные движения. Мелина чуть не потеряла сознание. Туман застилал глаза. Но она собрала всю волю в кулак и старалась казаться спокойной. Незаметно подошла к маме. Женщина подняла глаза на девушку, но взгляд ее был отрешенный, пустой. «Что ты хочешь, красавица?» - спросила она безразличным тоном. «Это я!» - пыталась напомнить ей Мелина. «Не понимаю, о чем ты?» - и мать отвернулась. Так и закончилось свидание.
После короткого рассказа Мелину начала колотить нервная дрожь. Элиль испугался, как бы от потрясения у нее не открылся жар. Даже хотел послать слугу в город, найти хоть одного трезвого лекаря.
В этот момент в ворота громко постучали. Слуга отпер. Ворвался шум гуляющей толпы. Две тени быстро скользнули во двор. Элиль узнал старшего евнуха, что охранял жен правителя. Ни с кем не перепутаешь этого здоровенного аккадца. Второй человек был закутан с головой в длинный плащ.
- Что вам надо? – возмутился слуга.
- Мы с добрыми намерениями, - неестественно, для такого силача, тонким голосом ответил старший евнух.
Второй незнакомец, укрытый плащом, попытался войти в дом, Но Элиль преградил дорогу, хватаясь за кинжал.
Плащ с незнакомца соскользнул на пол, и перед Элилем и Мелиной предстала красивая женщина средних лет в дорогой одежде. Множество драгоценностей украшало ее голову и руки. Ожерелья из бирюзы и жемчуга теснились на шее и спускались на грудь. Ее лицо… Элиль даже сразу не понял, почему лицо показалось ему таким знакомым: тонкое с плавным острым подбородком, пухлыми, но не большими губами и правильным прямым носом. Через мгновение он сообразил, что женщина очень похожа на Мелину.
- Мама! - вскрикнула девочка и бросилась в объятия тайной гостье.
Они долго не могли ничего друг другу сказать, стояли, прижавшись друг к другу, и рыдали. Наконец женщина произнесла:
- Я каждый день молилась, чтобы моя Мелина осталась жива. Мое сердце чуть не разбилось, как кувшин о камни, когда ты предстала передо мной.
- Ты меня узнала?
- Я почувствовала еще утром: ты здесь, в Ашшуре. Грудь давило предчувствие, словно камень. Не смела верить сердцу.
- Мама, что с нами дальше будет? – дрожащим голосом спросила Мелина.
-Не знаю, мой цветочек.
- Ты можешь попросить правителя отпустить тебя? За золото, за драгоценности…
- Я всего лишь наложница. У меня нет права даже говорить в присутствии правителя, если он сам не спросит. Если он узнает, что ты жива – придет в гнев. Тебе опасно здесь оставаться.
- Давай убежим вместе, - глаза Мелины вспыхнули безумным огнем.
- Куда, солнышко мое? – она нежно погладила дочь по голове. – Нам не скрыться. Я принадлежу правителю Ассирии. Даже если мы убежим далеко: хоть в Кемет, хоть в Хатти, меня все равно выдадут. За голову назначат хорошее вознаграждение. Найдутся охотники. Я такая же рабыня, как и те жалкие люди, что надрываются в полях и в каменоломнях. Поймают нас, меня жестоко накажут, но я этого не боюсь. Страшно за тебя. Правитель не знает пощады. Тебя он давно ищет. Уж не знаю, зачем ты ему.
- Что же делать? – отчаялась Мелина.
- Жить, - просто ответила мать. – Я теперь буду счастлива, зная, что моя Мелина жива и свободна. Быть может, если я переживу правителя, то смогу уйти из дворца, - тогда встретимся. А пока – живи, радуйся жизни, рожай детей. За меня не переживай. Я, как птица в клетке: живу на всем готовом, хоть и в неволе, но живу. А ты уже большая. Все равно бы ушла в другой дом. Вон, у тебя, какой воин смелый и преданный. Уж если он не побоялся пуститься в столь опасный путь, то всегда защитит тебя.
- Госпожа! – тревожно окликнул евнух. – Нас могут хватиться. Пора возвращаться.
- Прощай. Не плачь обо мне. Я теперь счастлива и спокойна, зная, что моя девочка свободна.
- Мама! – Мелина вцепилась в шею женщины и не хотела отпускать.
- Прощай! – женщина поцеловала ее в лоб, мягко отстранилась и, вновь укутавшись в плащ, вышла вслед за евнухом.
Лодочка под треугольным парусом двигалась медленно против течения, подхваченная ветром. Солнце припекало. Носились птицы над самой водой, предвещая грозу. Восемь гребцов вращали веслами. Элиль с Саламансаром сидели на носу и весело болтали, вспоминая детские годы, проведенные в Доме Наследников. Мелина грустила на корме под небольшим полотняным навесом. Ее лучше было не трогать. Она печально и бессмысленно глядела в воду. Иногда из глаз срывались слезы. Мимо проплывали берега, поросшие осокой. Утки возились в камышах. Буйволы, пришедшие напиться, глупо таращились на проплывающее мимо суденышко.
В дорожной сумке Элиля лежал подробный доклад Птахмоза для Рамзеса. Обстановка складывалась не в пользу Та-Кемет. Лабарна Великой Хатти Муватилли созывал наемников, суля хорошую награду. Вместе с народами моря он разгромил города в вечно бунтующей Ахеяве и полностью захватил побережье. Кадеш с главной переправой через Оронту принял его покровительство. Наместники из Та-Кемет были сброшены с башен. Теперь Муватилли ничто не мешало двинуться в приморье и осаждать города один за другим. А с моря его будет поддерживать флот гарамантов, сикулов и шерданов. Предстоит затяжная изматывающая война, грозящая упадку Та-Кемет, а возможно, полному разгрому.
Приближались к Ниневии. Саламансар приказал слугам готовить его к высадке, а лодочнику отдал распоряжение отвезти Элиля и его спутницу выше по течению, где начинается дорога в Газу. Саламансар вдруг, в какой-то момент сильно побледнел и, придвинувшись вплотную к Элилю, жарко прошептал:
- Послушай, друг. Ты – воин. Тебе не страшно путешествовать. Но зачем подвергать опасности Мелину. Погляди, какая она слабая и..,- он осекся, -…и красивая.
- Не пойму: о чем ты, - отстранился от него Элиль. Не понравился ему лихорадочный блеск в глазах Саламансара. - Мелина сама попросила сопроводить ее в Ниневию.
Девушка услышала их разговор, поднялась и подошла к юношам. Теперь лицо Саламансара совсем побелело.
- Элиль, отдай ее мне, - взмолился он. – Впереди вас ждут опасности. Хетты рыскают на всех дорогах. А вдруг вы попадете в руки разбойников?
- Что с тобой? – встревожился Элиль. – Остынь! Какие опасности? Какие разбойники?
Мелина прижалась к Элилю и строго спросила:
- Чего ты хочешь, Саламансар?
- Я не могу вас отпустить, - вспылил ассириец, - Как только я увидел тебя, там, в питейном доме, так потерял покой. Прекрасней и желанней нет на свете девушки. Молю тебя: останься со мной. Я отстрою заново Ниневию. Хочешь, я восстановлю твой дом… Да зачем он тебе? Я построю дворец для тебя. Буду твоим рабом…
- Саламансар, - Мелина мягко коснулась его руки. Он вздрогнул, как будто его обожгло огнем. – Я не смогу жить в городе, где земля полита кровью моих родных, а под ногами хрустят их кости. Ты хочешь, чтобы я, каждое утро плакала, глядя на знакомые места, но уже чужие мне?
- Ты будешь правительницей этого города, - обещал Саламансар.
- Я не хочу!- Твердо ответила Мелина. – И ты пострадаешь, если твой отец узнает, кто я.
- Я упаду на колени перед ним, буду молить его. Я подговорю братьев. Они вступятся за меня…
- Не получится, - покачала головой Мелина. – Правитель Ассирии слишком ненавидел моего отца. Он не позволит тебе взять меня в жены. Самое большее - я смогу жить на положении наложницы.
- У тебя прав будет больше, чем у жен вельмож.
- Но я останусь наложницей, и если с тобой что-нибудь случиться, меня отправят на невольничий рынок или кому-нибудь подарят.
- Нет! Нет! Никогда! – клялся Саламансар. – Этому не бывать. Я не отпущу тебя.
Спорить с ним было бесполезно. Взгляд его горел безумным огнем. Он сам стал похож на безумца. Боги, что с ним твориться? Элиль потянулся за кинжалом. Мелина спокойно сдержала его руку.
- Есть еще одно обстоятельство, - твердо продолжала Мелина. – Элиль никогда меня не отпустит. Как бы тебе это объяснить… Когда мы бежали с Тира, то оказались с ним одни в бушующем море. Наша лодка перевернулась. Страшный змей Иллуянка тогда всплыл из пучины и обрадовался добыче. Он накинулся на нас холодными волнами, вырвал наши сердца и попытался утащить наши тела в бездну. Я видела, как в его когтистых лапах, словно пойманные птицы, трепетали сердца: мое и Элиля. А Иллуянка возвышался над нами и хохотал. Пока еще хватало сил, я взмолилась всем богам: Кубабе – богине плодородия, Тешубу – громовержцу, Хебате – плодоносной супруге Тешуба, грозной Шавушке - покровительнице матерей, благородному Шемиге – богу солнца и правосудия. Я попросила богов спасти нас. В чем мы провинились? Разве бедные дети заслужили столь страшную кару? Свершилось чудо. На мой зов явился разгневанный Тешуб и стал метать молнии в Иллуянку. Змей испугался и вернул нам сердца. А вскоре и сам убрался в пучину. Но вот беда: он все перепутал.
- Что? – не понял Саламансар, завороженный рассказом Мелины.
- Сердца перепутал. Сейчас в моей груди бьется сердце Элиля, а у него – мое. Если нас разлучить – мы погибнем. Можешь силой взять меня в свой дом, но я и недели не проживу.
- Я не верю! – Саламансар в отчаянии схватился за голову.
- Тогда, если хочешь исправить зло Иллуянки, - предложила Мелина, - разрежь мне и Элилю грудь и поменяй наши сердца.
Саламансар замычал, завертел головой и бессильно опустился на дно лодки.
- Прощай, - махнула рукой Мелина, повернулась и села на прежнее место в корме. Ее взгляд вновь устремился на проплывающие берега.
Лодка зашуршала о песок, остановилась. Не говоря ни слова, Саламансар тяжело поднялся, перемахнул через борт. Не оглядываясь, он побрел к городу, низко опустив голову.
Парус вновь поймал ветер, и лодка выбралась на середину реки.
- Меня очень тревожит то, что уже третий человек теряет рассудок из-за меня, - призналась Мелина Элилю. – Сначала Рамзес, потом тот воин из урартов, теперь – Саламансар.
- Почему трое? – невесело усмехнулся Элиль. – Меня забыла? Какой сумасшедший посмеет выкрасть наложницу правителя, да еще вырвать ее из рук жриц Изиды?
– И Рамзес, и воин-урарт, даже Саламансар хотели обладать мной, как красивой вещью, как дорогой игрушкой вроде быстрой колесницы или пурпурного плаща, расшитого серебром. Это очень оскорбляет меня. Но ты, Элиль…
- Тебе всего лишь тринадцать, - возразил юноша, мягко обнимая ее за плечи. – Ты еще совсем маленькая.
- Вот именно! – она встрепенулась и выкрутилась из его объятий, в упор взглянула Элилю в глаза. Его лицо обожгло горячее дыхание. – А что будет, когда я повзрослею? Может, мне сделать шрам на лице?
– И думать об этом не смей! - испугался Элиль.
Она обмякла, опустила голову к нему на грудь, прислушалась к стуку сердца юноши.
- Но что ты чувствуешь ко мне? – серьезно спросила Мелина, не поднимая глаза.
-Я? – он пожал плечами. - Все, как в твоей сказке про Иллуянку: мое сердце принадлежит тебе. – Элиль нежно погладил девушки по голове. Рыжие волосы чудно пахли солнцем и ветром. – Я не смогу жить без тебя. Вырвать тебя из моих объятий, то же самое, что разрубить меня пополам. Разве сможет человек жить, если его разрубить?
- Говори! Еще говори, - страстно прошептала Мелина.
Тихий ясный день клонился к закату, затягивая усталое солнце за горизонт и заставляя вспыхивать слабыми искорками ранние звезды на хрустальном чистом небосводе. Лодка сонно скользила по спокойному зеркалу воды. Юноша стоял неподвижно, нежно сжимаю в объятиях тонкую девушку. Издали казалось, что это один человек.
18
В Газе их догнала страшная весть. Правитель Ассирии все же узнал, что в Ашшуре побывала дочь его заклятого врага. Он пришел в бешенство. Саламансара жестоко наказали за то, что помогал Мелине. Хоть он и клялся, что понятия не имел, кто такая Мелина. Он только сопроводил посланника от Рамзеса в Ашшур. Его все же отправили в верховьях реки Диялы сражаться с касситами. Евнуха, что приходил с матерью Мелины, обезглавили. Но самое ужасное: мать Мелины, не выдержав гнева Адада, взобралась на башню храма Иштар и бросилась вниз.
Мелина не плакала. Она только побледнела и печально произнесла:
- Я знала! Все так и должно было случиться. Когда мы расставались, я видела покрывало смерти на ее голове.
- Послушай, Элиль! – Она вскинул на него большие черные глаза, полные неистовой решительностью. – В последнее время я всем приношу несчастье, всем, кто сталкивается со мной. Я боюсь, что и ты пострадаешь из-за меня.
- О чем ты? – успокаивал ее Элиль. – За меня не переживай. Уж я из любых бед выйду победителем.
- Может быть, мне навсегда уединиться в какой-нибудь храм Изиды? Сбрить волосы и принять обет безбрачия, - размышляла вслух Мелина.
- Давай сделаем так, - предложил Элиль. – Когда вернемся на берега Хапи, то сразу отправимся к Великим Пирамидам. Испросим совета у Хранителей Истины. Они подскажут, как поступить.
Дом, в котором они остановились, попав в Газу, принадлежал торговцу средней руки. Делец менял улов у местных рыбаков на зерно, масло, вино. Рыбу продавал горожанам. Сам дом напоминал груду булыжников, но строгой кубической формы. Внизу находилась лавка. Одна дверь выходила в город, противоположная – во двор, где складировался товар, и откуда несносно пахло рыбой. На втором этаже находились небольшие комнатки, где обитали домочадцы – все его семейство, состоявшее из толстой ворчливой жены и кучи голопузых ребятишек. Жилые покои делились на женскую половину и мужскую. Лучшие комнаты отвели для гостей.
После сытного ужина, состоявшего из чечевичной похлебки с зеленью и отличной копченной рыбы, хозяин подсел к Элилю и настороженно сказал:
- Ты, господин, я вижу, возвращаешься в Кемет? Судя по знаку на груди – имеешь высокую должность.
- Да, - согласился Элиль. – Я посланник в чужеземные страны.
- Тут нехорошие дела творятся в городе, - понизил голос хозяин. – Объявился один торговец. Не местный. Товар ему караванами приходит. Много товара. Приказчиков у него полно. Цены он не заламывает. Хотя, странно, я бы давно разорился, если б по таким ценам менял.
- В торговле я плохо разбираюсь, - не понял его Элиль.
- Так я не про торговлю говорю, а про этого странного торговца. Приказчики у него все здоровые. По их рукам видно: не палочки для письма держать обучены, а оружие. Как только кто-нибудь прибывает из Кемет или возвращается обратно на берега Хапи через наш город, так обязательно попадает к этому торговцу. Иных, после его бесед рыбаки в море подбирают с проломленным черепом. Странно все это.
- О чем же он беседует с путниками?
- А кто ж его знает. Боятся его все, даже стражники. Говорят – расспрашивает путников про дороги, узнает, где какие колодцы есть в пустыне и не пересохли ли они.
- Как выглядит он? Из каких народов?
- Говорят, он из народов моря, но иногда по-хеттски лопочет уж очень чисто. А приметить его легко: шрам на лице рваный, и глаза нет. Это я к чему говорю. Не задерживался бы ты. Узнает он и попытается схватить тебя. Даже наместник ничем тебе не поможет.
- Одноглазый? – У Элиля похолодело все внутри. – Уж не Рупа звать его?
- Нет. Мы кличем его Харон. Постой, иногда приказчики его так окликают - Рупа. Я думал, это по-ихнему, что-то вроде – хозяин.
Вот это да! Надо было поскорее покинуть Газу. В сумке ценный документ – донесение Птахмоза. Он не должен попасть в руки хеттов.
Элиль тут же поспешил в порт, нашел на пристани торговое судно из Аласии, шедшее в Хекупта и попросил взять его на борт. Хозяин судна согласился, но предупредил, что они скоро отплывают. Элиль направился обратно в город за Мелиной. Внезапно он заметил, как за ним неотступно следуют двое здоровенных бородатых человека в неприметной серой одежде. По виду - мелких торговца, если бы не огромные тесаки, торчавшие у каждого за поясом, да оголенные мускулистые руки покрытые шрамами. Элиль попытался оторваться, пустившись петлять по узким улочкам. Но не тут-то было, - его преследователи прекрасно знали город.
Когда он понял, что скрыться не удастся, решил принять бой. Ноги, как назло вынесли его прямо к дому торговца, где они остановились. На втором этаже в узком окошке он увидел Мелину. Она заметила Элиля и двух головорезов спешивших следом.
Элиль резко повернулся, выхватив нож. Первый бандит уйти от удара не успел. Свалился с распоротым горлом, разбрызгивая по пыльной улице темные струйки кровь. Второй оказался ловчее и ввязался в драку. Он хорошо сражался, но Элиль превосходил его в быстроте. Юноша вогнал нож в бок противника по самую рукоять. Тот согнулся пополам и рухнул на колени.
Теперь надо бежать. Вывести Мелину из дома - и в порт. В голове треснуло. Яркая вспышка ослепила, и сознание погрузилось во мрак.
Холодная воду окатившая Элиля с головы до ног привела его в чувство. Он почувствовал, что сидит, прислоненный к холодной каменной стене. Голова кружилась. Он хотел схватиться за виски, но руки надежно скручены за спиной. Веревка больно впилась в кожу.
- Еще ведро выплеснуть? – вопрошал противный хриплый голос.
- Достаточно, - грубо оборвал его другой. – Щенок уже очнулся.
Элиль разлепил глаза. Перед ним, на грубом деревянном табурете сидел одноглазый Рупа.
- Я узнал тебя, щенок, - прошипел он со злостью. – Вот этим ножом. – Он покрутил перед носом Элиля лезвие. – Ты убил лучших моих воинов. А, ведь, нож этот – мой. Это ты меня ранил стрелой, там, в пустыне.
Элиль молчал.
- Я вижу, ты достиг высокого звания, коли на тебе золотой скарабей. Подвал у меня глубокий. Никто не услышит твоих воплей, когда я начну прижигать тебя углями. Так что, лучше расскажи мне все сам: куда тебя посылали, с какими поручениями, и так далее…
- Рупа! – откуда-то сверху по узенькой лесенке сбежал, чуть не свалился еще один бандит.
- Прижали торговца? – спросил у него главарь.
- Да. Он все рассказал. С этим, - кивок в сторону Элиля, - еще была девчонка. Но она улизнула.
- Девчонка? Что за девчонка?
- Он не знает. Прибыла вместе с этим щенком. Сестра, наверное.
- Наверное, - недовольно передразнил его Главарь. - Имя у нее есть? Как выглядела?
- Торговец сказал: рыжая такая, как будто хурритка, а звали девчонку Мелина.
- Мелина! - Рупа так и подскочил на месте. – Сверкнул глазом в сторону Элиля. – Вот вы откуда идете. Из Ниневии. Надо ее найти, - Рупа бросился к лестнице. – Обшарим весь город. Она не местная. Не уйдет.
- Зачем тебе она? – удивились разбойники. – Ее даже продать будет сложно.
- Не сложно. Она стоит больше, чем все золото в этом паршивом городишке. Адад заплатит за нее столько, сколько я попрошу.
- А с этим что? – спросил один из разбойников.
- Останься. Посторожи его, - распорядился Рупа.
- А куда он денется? – махнул рукой бандит. – Связан. Да я его хорошо огрел. Он еще не скоро в себя придет.
- Останься! – строго повторил главарь.
- Хорошо, - недовольно буркнул бандит.
Разбойники протопали по лестнице. Наверху хлопнула дверь, в доме все стихло. Только потрескивало пламя масленого светильника. Сюда, в сырой подвал не пробивался солнечный свет. Разбойник сидел в углу на мешках и подремывал, роняя голову и вновь вскидывая ее.
Элиль пытался заставить себя сосредоточиться. Надо было что-то предпринять. Его убьют – не страшно. Но Мелина! Как ее спасти?
Сверху раздался настойчивый стук. Сторож вздрогнул и недовольно пробурчал:
- Кого там еще принесло?
Поднялся по лестнице. Старые дверные петли протяжно скрипнули.
- Чего надо? – услышал Элиль. – Ты от кого?
- Я вино принес от моего хозяина, что торгует рыбой, - пропищал в ответ мальчишка.
- Какое вино? – не понял бандит.
- Пальмовое. Мой хозяин брал в твоей лавке отрез холста. В обмен прислал вино.
- А! – протянул он. – Давай сюда. Вино хорошее? Мы всякую кислятину не пьем.
- Попробуй, - пискнул мальчишка.
- Пахнет – ничего, - пробормотал бандит. – Но если на вкус – кислятина, отнесешь назад хозяину, да еще от меня затрещину получишь.
Наверху послышался сдавленный стон, грохот бьющейся посуды. По лестнице скатился стражник, держась обеими руками за горло. Он весь побагровел. Рот, обрамленный всклокоченной, бородой широко разверзся, глотая воздух. Из нутробы хлынула кровавая пена. Он закатил глаза, судорога пробежалась по телу - и притих.
Следом по лестнице сбежал худой мальчишка в серой грязной одежде и огромной шапке в виде колпака. Даже во мраке было заметно, какой он чумазый и грязный. Мальчишка увидел Элиля и издал радостный визг. Шапка слетела с головы, вызволяя из плена рыжие волосы.
- Мелина? – удивился юноша.
- Ты цел?
- Да. Руки связаны.
Девушка вынула из-за пояса бандита нож и вспорола веревки. Элиль, шатаясь, вслед за девушкой выбрались из логова разбойников.
- Нам надо скорее пробраться в порт, - торопила она.
- По городу рыскают хетты. Они тебя ищут.
- Мы проскочим. Не сидеть же здесь.
-А моя дорожная сумка? Там важный документ? – напомнил Элиль.
- Я ее спрятала. По дороге подберем.
Мелина опять надела шапку, упрятав под нее волосы, и двинулась первой. Элиль крался следом, озираясь на всякий шорох. Наконец впереди показалось море и покачивающиеся мачты. Осталось пробежать по открытой местности и…
- Эй, мальчишка! – Рупа неожиданно появился из-за угла и груба схватил Мелину за руку. – Ты не видел девчонку в дорогой одежде. Рыжую такую.
- Да. На соседней улице. Она спросила меня, какие корабли уходят сегодня в Кемет, - заикаясь ответила Мелина.
- Чего стоите? Быстро! – закричал Рупа двоим подельникам, и те рванули в указанном направлении.
- Если нас обманул, - пригрозил Рупа, продолжая держать Мелину за рукав, - Я тебе, шакаленок чумазый, отрежу уши. А сказал правду – получишь награду. Что хочешь?
- Мой кинжал, - ответил за Мелину Элиль.
Рупа даже не успел обернуться как получил сокрушающий удар в уцелевший глаз. После такого удара у годовалого бычка подгибались ноги, разбойник же просто влепился в стену и мешком сполз на землю. Элиль вынул у него из-за пояса кинжал – подарок отца. Хотел вскрыть горло, но пожалел клинок: нельзя убивать беззащитного.
- Скорее! – торопила Мелина.
Им повезло. Когда они подбежали к сходням, смотритель уже расправил парус.
Отдышавшись, Мелина ему все рассказала. Она увидела, как Элиль разделался с двумя бандитами, но сзади подкрались еще трое и подло оглушили его дубиной. Потом куда-то уволокли. Хозяин перепугался. Приказал ей переодеться в мальчишку и вымазать лицо сажей.
Бандиты ворвались в дом и перевернули все. Но Мелина припрятала сумку с документами в бочке с рыбой. Разбойники побрезговали туда лезть. Она узнала у хозяина, где живут бандиты. Он ей показал, вспомнив, что недавно брал у них отрез холста. Но как выручить Элиля? Ворваться в дом с ножом в руках? – безумие! Потребовать у стражников города освободить заложника? Стражники сами боятся Рупу и его подельников. Подсказал торговец. Мелина купила кувшин хорошего вина, а в охотничьей лавке приобрела сильный яд, которым пастухи травят волков. Забрала из бочки с рыбой сумку и перепрятала ее рядом с домом Рупы. Весь яд высыпала в вино, замешав крутое смертельное зелье. Хотела отравить всех бандитов, но увидела, что шайка кинулась в город. Мелина постучалась дверь, и ей открыл сторож. На удачу – он остался в доме один.
Но теперь все позади. Теперь быстрее надо было добраться до Хекупта. | |
| Автор: | Harm | | Опубликовано: | 05.10.2010 12:49 | | Просмотров: | 4255 | | Рейтинг: | 0 | | Комментариев: | 0 | | Добавили в Избранное: | 0 |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация |
|
