На стихотворение Романа * Финал*
Одному из моих самых любимых авторов - Роману.
Ты, увы, опоздал. Но ты прав. Мы, похоже, приехали
На вокзал, где привычно стоят налегке поезда.
Вдоль дороги подсолнухи клонятся крупными стеблями,
И, как семечки, сыплются только вопросы * Когда?*
А ответ- никогда, а ответ - ни к чему эти сложности,
И горячечность губ, да и эта смешная весна,
Мы неслись слишком быстро к счастливой, но к пропасти,
А реальность сильней нашей сказки и нашего сна.
Вот и лету конец. Да и в этом ты прав, без сомнения.
Будем вечером пить свой обычностью чопорный чай-
Для здоровья полезней, имеет эффект очищения,
Лишь бы только при этом его не пролить невзначай
И ошпариться всласть, чтобы боль эта стала отмщением
За спокойные дни, ординарность и будничность фраз.
Это лето- ты понял- являлось, скорей, исключением
И его невозможно в кладовке хранить про запас.
Назовем это честно- мы струсили, милый, мы струсили-
Нам привычней обычный и очень спокойный комфорт.
И к чему нам любовь с ее песнями, радостью, грустями,
А теперь предъявляет она- позабытая- счет.
Но мы справимся. Каждый займется проблемами.
И пойдет в свою сторону. И до свиданья. Адью.
Только дождь обожжет напоследок слезами надменными.
И зима превратит в серый лед-
не твоя
не люблю...
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
