Опять не спишь, ворочаясь в постели.
Работа, дом, семья… а душу словно
Вытягивают в нити-канители
Болезненно и, дергая, неровно.
Ну, что тебе не спится? Жизнь на рельсы
Железные поставлена надежно:
Маршрут расписан, ты уже не Нельсон,
По трапу не взлетаешь – осторожен.
Тогда, в боях, ты глуп был, но отважен,
Свой опыт добывал в кровавых стычках,
В плечах, смеясь, легла косая сажень,
Врагов имел с десяток только личных.
Ах, юный дух смешных противоречий!
И женщин, как врагов, пленял наскоком,
Какие к черту розы, песни, свечи!
Руки касанье – и пронзало током.
Не тот теперь. Познав людскую подлость,
И тупость, и сомнения, и верность,
Имеешь отвоеванную область,
Где правит мудрость. Позабыта дерзость.
Устроен быт, воскресный секс привычно
Не зажигает, нужно что-то крепче.
И женщина любимая обычно
Присутствует… и надоели свечи…
Все надоело! В чем же смысл жизни?
Бродяжий дух взвился со дна болота,
Погнал во тьму. Сильней за руль держись ты,
Изматывай усталостью заботу…
Бродягой был, бродягой и остался –
Не тощая безвольная левретка.
От подвигов, увы, не отказался.
А милая скучает – видит редко…
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
