Я бросил тоску и домашний уют,
я ждал оглушительный неба салют,
но тучи беременны гневом дождя
и молнии строго за мною следят.
Я мыслей покинул назойливый гвалт,
я заново мир именами назвал...
Зажмурив глаза, сосчитал до пяти.
Боюсь, что мне некуда больше идти.
Вот-вот над асфальтом раскинется шторм.
Ты видишь, наверно, меня из-за штор? -
потерянный путник с грозою в груди.
До крайнего края меня доведи.
Где веры твоей возвышается шпиль,
туда моё бедное сердце пошли.
Пусть солнце увидит его за версту.
Серебряный ангел ещё на посту.
__________________________Цветков Дмитрий
Я столько ночей у окошка ждала,
Я столько тебя в своих мыслях звала,
Мой путник желанный с грозою в груди,
Как много печали нас ждет впереди,
Как долго ты шел, мой любимый, ко мне,
Не знаю, со мной наяву иль во сне? -
Уже затуманились очи во мгле,
Роман наш сгорел и остатки в золе...
Уж иней покрыл черный уголь волос -
Какую судьбу, наконец, мне принес,
Какую любовь и какую печаль,
Какие стихи унесут меня вдаль,
Какие прогнозы на бури и снег,
Как руки и ноги сплетутся навек,
Как души срастутся в единый комок,
Как долго ты шел и как выдержал срок?
Скорей поднимись на последний этаж -
Там верный мой пес, любви нашей страж,
Там будешь ты Рыцарь, там будешь ты Бог,
Так долго ты шел, что чуть не оглох,
Так долго ты шел, что чуть не ослеп,
От пыли дорог, от плача во след,
Так долго ты шел, что успела забыть,
Как надо встречать... как надо любить...
________________________________Заляева Луиза
Ну что же начнем,
Раз можно начать...
Холодным лучом
Пронзила кровать
Луна, что глядит
Безразлично в окно -
Давно надоело
Немое кино...
Юрка, как ты сейчас в Гренландии?
Юрка, в этом что-то неладное,
если в ужасе по снегам
скачет крови
живой стакан!
Страсть к убийству, как страсть к зачатию,
ослепленная и зловещая,
она нынче вопит: зайчатины!
Завтра взвоет о человечине...
Он лежал посреди страны,
он лежал, трепыхаясь слева,
словно серое сердце леса,
тишины.
Он лежал, синеву боков
он вздымал, он дышал пока еще,
как мучительный глаз,
моргающий,
на печальной щеке снегов.
Но внезапно, взметнувшись свечкой,
он возник,
и над лесом, над черной речкой
резанул
человечий
крик!
Звук был пронзительным и чистым, как
ультразвук
или как крик ребенка.
Я знал, что зайцы стонут. Но чтобы так?!
Это была нота жизни. Так кричат роженицы.
Так кричат перелески голые
и немые досель кусты,
так нам смерть прорезает голос
неизведанной чистоты.
Той природе, молчально-чудной,
роща, озеро ли, бревно —
им позволено слушать, чувствовать,
только голоса не дано.
Так кричат в последний и в первый.
Это жизнь, удаляясь, пела,
вылетая, как из силка,
в небосклоны и облака.
Это длилось мгновение,
мы окаменели,
как в остановившемся кинокадре.
Сапог бегущего завгара так и не коснулся земли.
Четыре черные дробинки, не долетев, вонзились
в воздух.
Он взглянул на нас. И — или это нам показалось
над горизонтальными мышцами бегуна, над
запекшимися шерстинками шеи блеснуло лицо.
Глаза были раскосы и широко расставлены, как
на фресках Дионисия.
Он взглянул изумленно и разгневанно.
Он парил.
Как бы слился с криком.
Он повис...
С искаженным и светлым ликом,
как у ангелов и певиц.
Длинноногий лесной архангел...
Плыл туман золотой к лесам.
"Охмуряет",— стрелявший схаркнул.
И беззвучно плакал пацан.
Возвращались в ночную пору.
Ветер рожу драл, как наждак.
Как багровые светофоры,
наши лица неслись во мрак.
1963
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
