Стиш сам по себе прекрасен. За исключением, быть может, последней строки про тела клеть, которая показалась инородной, корявенькой, соструганной наспех... Тут можно оценить и верещагинскую емкость картинки, и лаконичную наглядность образов. Но главное достоинство - отсутствие привязки к геолокациям, пропагандам и прочим тактико-тактическим характеристикам: есть человек, есть смерть, есть война. Всё! Ни слова более!.. Поэтому развернувшуюся животрепещущую беседу прошу продолжить в Рубилище, http://www.reshetoria.ru/obsuzhdeniya/posporit/ покуда она не привела к непоправимым последствиям, как уже бывало не раз.
Насчет Рубилища согласен. В стихе, как мне показалось, перебор с экспрессией. Знаешь, многие любят театр, а я не театрал. Как-то в юности я пришел на спектакль с талантливыми актерами, там кроме прочих был Басилашвили, но меня раздражало: почему они так кричат и жестикулируют. Это когда я стал старше и умнее, я начал понимать, что это они не дурака валяют, им приходится кричать, чтобы галерка услышала. Но, при всем уважении к театральным актерам, я предпочитаю смотреть их на экране, где они говорят обычными голосами. Вот и здесь мне кажется больше похоже на театр, чем на кино.
Сергей, сейчас в путных театрах везде микрофоны и хорошая озвучка зала. Это я вам скажу как служивший на театре звукооператор) Может, в старые времена и приходилось кому-то докрикивацца до зрителя, допускаю) Но актёры люди привычные к этому и даже шёпот могут внятно донести до галёрки. Если это профессионалы)
Я же говорю, что я был молодой и глупый. Но некоторым знакомым девушкам нравились мои резкие суждения)
в последней строке тяжёлая инверсия... Но иногда нужно наступить на горло своей песне, чтобы когерентность стиха не страдала... Что касается темы, то я вас понимаю... Больше не слова.
А над тобой согбенная душа,
Едва-едва от копоти дыша,
Стоит, и не решается взлететь,
Крик журавлиный вместо песни спеть
Стоит, и не решается взлететь,
И руки опускаются, как плеть...
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Спать, рождественский гусь,
отвернувшись к стене,
с темнотой на спине,
разжигая, как искорки бус,
свой хрусталик во сне.
Ни волхвов, ни осла,
ни звезды, ни пурги,
что младенца от смерти спасла,
расходясь, как круги
от удара весла.
Расходясь будто нимб
в шумной чаще лесной
к белым платьицам нимф,
и зимой, и весной
разрезать белизной
ленты вздувшихся лимф
за больничной стеной.
Спи, рождественский гусь.
Засыпай поскорей.
Сновидений не трусь
между двух батарей,
между яблок и слив
два крыла расстелив,
головой в сельдерей.
Это песня сверчка
в красном плинтусе тут,
словно пенье большого смычка,
ибо звуки растут,
как сверканье зрачка
сквозь большой институт.
"Спать, рождественский гусь,
потому что боюсь
клюва - возле стены
в облаках простыни,
рядом с плинтусом тут,
где рулады растут,
где я громко пою
эту песню мою".
Нимб пускает круги
наподобье пурги,
друг за другом вослед
за две тысячи лет,
достигая ума,
как двойная зима:
вроде зимних долин
край, где царь - инсулин.
Здесь, в палате шестой,
встав на страшный постой
в белом царстве спрятанных лиц,
ночь белеет ключом
пополам с главврачом
ужас тел от больниц,
облаков - от глазниц,
насекомых - от птиц.
январь 1964
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.