Ты куришь и смотришь в окно, за больничным окном пустырь,
Пара деревьев, правее в кустарнике – морг.
Ворох таблеток и ампул на тумбе, ещё – нашатырь,
На подоконнике хитрый какой-то прибор.
Ты куришь и смотришь… А там, за годами, из тьмы,
Всё чётче и чётче, когда опускаются веки,
Виднеются контуры давней прошедшей зимы
И первой любви полноводные бурные реки.
Ты куришь и смотришь… И острая тупится боль.
И чудятся милой черты в завитушках сигарного дыма.
Неужто любовь – есть от жизни прошедшей пароль,
И от будущей жизни в крылах твоего херувима?!
Одесную одну я любовь посажу
и ошую — другую, но тоже любовь.
По глубокому кубку вручу, по ножу.
Виноградное мясо, отрадная кровь.
И начнётся наш жертвенный пир со стиха,
благодарного слова за хлеб и за соль,
за стеклянные эти — 0,8 — меха
и за то, что призрел перекатную голь.
Как мы жили, подумать, и как погодя
с наступлением времени двигать назад,
мы, плечами от стужи земной поводя,
воротимся в Тобой навещаемый ад.
Ну а ежели так посидеть довелось,
если я раздаю и вино и ножи —
я гортанное слово скажу на авось,
что-то между «прости меня» и «накажи»,
что-то между «прости нас» и «дай нам ремня».
Только слово, которого нет на земле,
и вот эту любовь, и вот ту, и меня,
и зачатых в любви, и живущих во зле
оправдает. Последнее слово. К суду
обращаются частные лица Твои,
по колено в Тобой сотворённом аду
и по горло в Тобой сотворённой любви.
1989
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
