Моя добрая Пегги была проста как текила,
Если видела пастора, всегда ему говорила:
- Я чиста и невинна, мистер Квиллинг.
- О как это мило, вот тебе шиллинг.
И она, заливаясь румянцем, мне шептала украдкой:
- Проводи меня в лес, там я сяду рогаткой,
Раскину ноги под деревом, помолившись Богу,
А ты прячься в кустах, жди единорога.
Ты же знаешь, единороги народ любопытный,
Чуя девственницу сразу к ней бросают копыта,
Перепрыгивают моря и горы, не говоря гоп,
Мчатся, скрыты травой высокой, виден лишь рог-перископ -
Тут уж ты не теряйся и хватай его за фаркоп.
Мы долго шли по тропинке, туда где корявая пихта,
Там Пегги села рогаткой и дальше вела себя тихо.
Я был терзаем сомнением, но вдруг пришло озарение:
А вдруг он использует рог не совсем по предназначению?
Знаем мы этих коней на девственниц падких...
И я подошёл к Пегги близко, сказал что душе моей гадко.
Но Пегги не отвечала, зачем-то смотрела в небо,
Стонала, как будто больно, дышала, как после бега -
Наверное захворала, как раз когда день иссяк.
Хотел было ей помочь, но что-то пошло не так...
А после сверчки, цикады визжали и ухал филин,
Лишь я и Пегги молчали, и звёздноё небо пили.
Я думал, что будут слёзы и буду я проклинаем,
Но Пегги лишь улыбалась: " Теперь уже не поймаем..."
