Голова пуста, как чайник,
выкипевший до дна.
Сто восемьдесят на сто.
Тараканы мои, идите вы лучше на...
Тараканы уходят строем
под барабанную дробь дождя,
что лупит, как бес, по карнизам,
крышам и площадям.
А один таракан не успел уйти -
самоубился в коре головного мозга,
мышь повесилась в морозилке,
но это не мышь, а её надоевший образ,
фантом,
уныло вертящийся на языке,
как голодная балерина
в пачке и в парике.
Балерина пытается сделать
красивые па,
а на деле - всё плохо, она рассыпается,
как мука и крупа,
по квартире, пустой без тебя,
ушедшего так давно,
что память размыла твоё лицо.
А я всё равно
жду, любимый, тебя,
как все не сдавшиеся ждуны,
кто с работы, кто с экспедиции,
а кто - с войны.
Иногда потихоньку схожу с ума,
а потом возвращаюсь опять.
И тогда начинаю по новой
ждать, ждать, ждать...
Но однажды со скрежетом
ключ повернётся в замке,
или нет, лучше звонок -
и ты с цветами в руке,
и я, как дура, с улыбкой
на лице, белом, как мел,
и вернувшимися тараканами
в полной чудес голове.
Пустота отступит, скукожится,
превратится в серую мышку, ту,
что сорвётся с колбасной верёвки
в белую мерзлоту,
улизнёт с морозилки, спрячется
в дальний угол под веник куцый.
Только знаю я,
тебе уже никогда не вернуться...
