неспособна поймать за руку даже честная фотография
все зависит от подписи под ней
то ли дело стихи
сочиняющие себя не заглядывая в газеты
сестра истории как не умеющая держать язык за зубами
постоянно проговаривается обо всех своих родственниках
но что взять с безумцев
Город
Как корабль, выплывает
И садится здесь на мель.
На холмах его качает
Вечный ветер, старый змей
Облака из белой кашки
Подгоняет под окно.
Может, страшно? Может, страшно.
Но красиво все равно.
Он не видит и не слышит,
Он давно уже не тот.
Но цветут на свете вишни
И акация цветет.
Заходи, когда случится,
Мой близнец, заклятый мой.
Эта римская волчица
Опоила нас с тобой.
И с матерыми волками
На кровавую луну
Смотрим волчьими глазами,
И не вытереть слюну.
Темная вода
У воды темны ресницы,
И душа ее темна.
Провалюсь в ее глазницу
И тону, не чуя дна.
Говорят – запоминает.
Много люди говорят.
Красота ее чужая
Уволакивает в ад.
Что-то звало, что-то снилось –
Помнит темная дыра.
И беспамятство как милость
Омывает до утра.
Молдавское
Сад мой птицы расклевали,
Дом ветра разворошили.
Поверну от магистрали,
Потащусь дорогой пыльной.
Узнают не узнавая
Ветки дикого ореха.
Дай вина, старик-дневальный.
Не спеши, уже не к спеху.
Только бороду погладит.
Сяду рядом у огня,
Глядя в бронзовое пламя.
Долго не было меня.
Брат
Варят куриный суп.
Режут морковь в бульон.
Пробу снимает с губ
Мой дворовой барон.
Это любовь и есть? –
Мяса и соли вкус,
Крови цыганской месть
И до крови укус.
Чтоб не расти трава –
Только кружись, кружись
Черная голова,
Вся смоляная жизнь.
Чтобы не человек,
Ветер догнать не смог.
Где босоногий век
Бессарабских дорог?
Где вороной мой брат?
Песню рома допой –
И лети на закат,
И не шуми прибой.
Луговой
Был дворовой и домовой,
Дворовый – что-то вне закона,
И самый главный – луговой
С пером из шляпы лепрекона.
Ну, шляпа так себе картуз,
Да и перо домашней птицы.
Но как забытой жизни вкус
По слову может возвратиться –
И ты катаешь языком
Комок из чистого пломбира.
И детство ходит босиком,
Не уходящее из мира.
Стихотворенье ни о чем,
О том, что жизнь не прибывает,
И домовой не помнит дом,
И дворового не хватает.
А третий, этот с ноготок,
Наобещавший без зазренья…
Не оставляй меня, сверчок,
Не доводи до преступленья.
Не выворачивай карман,
Посыплются труха и стружка.
Тем более когда ты пьян.
Тем более стихи и душу.
Земля
Погуляй по облакам,
До обеда быть на месте.
Что же делать дуракам,
Оторвавшимся, как крестик,
И упавшим на попа,
То есть к Господу ногами?
Сами чешут черепа:
Кто-то им подсунул камень,
А соломки – честный шиш.
Возвращайся, говоришь…
А держать ее руками,
Ну, атлантами то бишь?
Много красного вина
Много куришь, много пьешь
И поэтому умрешь.
А казалось, жизни мало.
Я бы больше пожелала.
Много красного вина.
Отчего я не пьяна?
Солнце
Ходила смотреть закат.
В окне у меня восход.
Восход день за днем подряд –
Вдруг без сил упадет…
Но вот оно все в огне,
Багровые полосы
Рассыпало по стене,
Раскинуло волосы
И камнем с горы летит
И огненной птицею.
А мне бы за ним идти
И не возвратиться бы.
Предательство
И ты меня когда-нибудь предашь,
В моей груди бушующее сердце.
Какой-то канцелярский карандаш
Тебя проткнет, и никуда не деться.
Или, грозы не выдержав само,
Взорвешься продырявленною тучей.
И пятнами покроется трюмо,
Ему так выразительней и лучше.
Или еще печальнее судьбу
Нам изберешь в предательстве предательств:
Вот ты лежишь спокойно, как в гробу,
Придавлено плитою обстоятельств.
Квадрига
Как будто полнолунье на часах.
Пора себя куда-нибудь приставить.
Они мне врут, по чести, не за страх,
И честности в них больше, чем в отраве.
И потому я их не подведу,
Спеша на стрелку в некотором роде,
Предчувствуя, как чувствуют беду.
Мне тень моя дорогу переходит.
Она сейчас успеет за меня,
Ей лучше знать, где важно оказаться,
Когда проедет время на конях,
Последних ишака… модификаций.
Молния
Н. Б.
Что ж, крестоносец пламенный,
Почти победивший Морока,
Стой теперь в позе каменной,
Хоть вызывайте скорую.
На ч т о ты в последнем раунде
Вперил сокрушенный взгляд?!
«Трамвай, переехавший Гауди,
Он-то в чем виноват?»
Длинношеее
День надувает паруса, пора откланяться.
Стрижи рисуют чертежи, поются здравицы
Большим домам, большим делам, большому вороту,
И все рубахи по плечам большому городу.
Наденет каждый, заживет во всю вселенную,
И длинношеее мое, воздушно-бренное,
Не зная, чем себя занять, рванет из ворота,
И длинноногое мое пройдет без шороха.
За все на свете
Твержу слова, считаю числа,
Улыбки трачу или жесты.
А туча медная повисла.
А все отчаянье воскресло.
Заговорить беззубых боль
И крик немых уравновесить.
Мне не по вкусу эта роль.
Да громыхни уже и тресни!
Да захлебнись скорей огнем,
Мы все когда-то умираем.
Но предпочтительнее в нем –
За все на свете отвечая.
Оберег
С. Г.
Думала, это снег,
А оказалось, соль.
Дал ты мне оберег –
Оберегаю боль.
Вдруг я да без нее
Спичкою догорю.
Я не люблю ее
И не благодарю.
Дай мне глаза небес,
Море за шиворот,
Ты же смелей, чем бес,
А не навыворот.
Что бы ни приберег –
Чтобы не Иово.
Чтобы такой цветок –
Краше красивого.
Так бы его сорвать,
Пусть задыхается.
Так бы поцеловать.
Так бы покаяться.
Когда я жил на этом свете
И этим воздухом дышал,
И совершал поступки эти,
Другие, нет, не совершал;
Когда помалкивал и вякал,
Мотал и запасался впрок,
Храбрился, зубоскалил, плакал -
И ничего не уберег;
И вот теперь, когда я умер
И превратился в вещество,
Никто - ни Кьеркегор, ни Бубер -
Не объяснит мне, для чего,
С какой - не растолкуют - стати,
И то сказать, с какой-такой
Я жил и в собственной кровати
Садился вдруг во тьме ночной...
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
