У кромки ещё неокрепшего льда
Столпился народ в стороне от пруда,
Где, еле скуля среди черного мрака,
Отчаянно в проруби бьётся собака.
Пытается выбраться, но перед ней
Ломается лёд. Ну, хозяин, смелей!
Хозяин бубнит, что боится акул,
А кто-то не струсив, опасно шагнул,
И тихо сказал ослабевшему псу:
«Не бойся, хороший, держись, я спасу».
Смеялись зеваки: «Какие акулы?»,
Но только собака мгновенно смекнула,
И бросилась сразу в объятья того,
Кто стал ей хозяином с мига сего.
Я пережил и многое, и многих,
И многому изведал цену я;
Теперь влачусь в одних пределах строгих
Известного размера бытия.
Мой горизонт и сумрачен, и близок,
И с каждым днём всё ближе и темней.
Усталых дум моих полёт стал низок,
И мир души безлюдней и бедней.
Не заношусь вперёд мечтою жадной,
Надежды глас замолк, — и на пути,
Протоптанном действительностью хладной,
Уж новых мне следов не провести.
Как ни тяжёл мне был мой век суровый,
Хоть житницы моей запас и мал,
Но ждать ли мне безумно жатвы новой,
Когда уж снег из зимних туч напал?
По бороздам серпом пожатой пашни
Найдёшь ещё, быть может, жизни след;
Во мне найдёшь, быть может, след вчерашний, —
Но ничего уж завтрашнего нет.
Жизнь разочлась со мной; она не в силах
Мне то отдать, что у меня взяла,
И что земля в глухих своих могилах
Безжалостно навеки погребла.
1837
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
