Век откинулся в срок, облачился во фрак,
босоногий обулся в чужие баретки
и в прикиде таком век уселся в кабак,
чтобы вывернуть душу в стихах на салфетке.
Мир иной на дворе, - плач про всё ни о чём,
граждан нет и в помине, есть только поэты.
Намекая, что аист совсем ни при чём,
девы старые учат детишек про это.
Не заходит Луна, не поют петухи,
по утрам подаются омлеты и кофе,
поэтессы от Бога рожают стихи
и греха не боятся рифмуя "Голгофу".
Овнов мал кругозор и в плечах неширок,
перепутал баран с миской супа подсолнух.
Уши прячет свои, но Винсент - полубог,
ух баранам не режет ни полу ни полным.
Пишут маслом приматы с натуры Луну,
не забыв про яичницу вставить ремарку.
И, травы косячок обезьянки курнув,
вновь заводят о Боге и вере шарманку.
Лакированных блеск ослепляет штиблет,
не волнует минутная слабость, а близость
насадить не способна на ..й интеллект,
и на цепь, как рабу, посадить похотливость.
Топит око в слезе не кино, а parfum
и щекочет ноздрю непродвинутым дамам.
Но мозги вышибает Монро, сквозь костюм
кожу жжёт, ведь пиджак и штаны от Адама.
Не заходит Луна и вокруг благодать,
петухи не поют, чай боятся данайцев.
Именами мужскими себя нарекать
стали куры в курятнике, сидя на яйцах.
Век земной постарел, а для подвигов хил
и друзья и враги покрываются пылью.
Век, скажи для чего ты меня воскресил?
И с тех пор я кружу, как и ты, но без крыльев.
Это тоже пройдёт, крылья вырастут вновь.
Пусть не станет Россия вам братской могилой.
И плевать, что нельзя, зарифмуйте любовь!
Греет землю надежда и Бог нас помилуй.
Среди фанерных переборок
И дачных скрипов чердака
Я сам себе далек и дорог,
Как музыка издалека.
Давно, сырым и нежным летом,
Когда звенел велосипед,
Жил мальчик - я по всем приметам,
А, впрочем, может быть, и нет.
- Курить нельзя и некрасиво...
Все выше старая крапива
Несет зловещие листы.
Марина, если б знала ты,
Как горестно и терпеливо
Душа искала двойника!
Как музыка издалека,
Лишь сроки осени подходят,
И по участкам жгут листву,
Во мне звенит и колобродит
Второе детство наяву.
Чай, лампа, затеррасный сумрак,
Сверчок за тонкою стеной
Хранили бережный рисунок
Меня, не познанного мной.
С утра, опешивший спросонок,
Покрыв рубашкой худобу,
Под сосны выходил ребенок
И продолжал свою судьбу.
На ветке воробей чирикал -
Господь его благослови!
И было до конца каникул
Сто лет свободы и любви!
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
