Не знать и жить...

По рыбам, по звездам
    Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
    Везут контрабанду.
На правом борту,
    Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
    Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
    Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
    Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
    Чтоб мачта гудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!"
    Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
    Коньяк, чулки
И презервативы...

Ай, греческий парус!
    Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
    Вор на воре!
   
. . . . . . . . . . . . .

Двенадцатый час -
    Осторожное время.
Три пограничника,
    Ветер и темень.
Три пограничника,
    Шестеро глаз -
Шестеро глаз
    Да моторный баркас...
Три пограничника!
    Вор на дозоре!
Бросьте баркас
    В басурманское море,
Чтобы вода
    Под кормой загудела:
"Доброе дело!
    Хорошее дело!"
Чтобы по трубам,
    В ребра и винт,
Виттовой пляской
    Двинул бензин.

Ай, звездная полночь!
    Ай, Черное море!
Ай, Черное море!..
    Вор на воре!

. . . . . . . . . . . . .

Вот так бы и мне
    В налетающей тьме
Усы раздувать,
    Развалясь на корме,
Да видеть звезду
    Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
    Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
    Холодный и горький,
Мотора дозорного
    Скороговорки!
Иль правильней, может,
    Сжимая наган,
За вором следить,
    Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
    Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
    Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
    Встретить во тьме
Усатого грека
    На черной корме...

Так бей же по жилам,
    Кидайся в края,
Бездомная молодость,
    Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
    Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
    Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
    Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
    Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
    На страшном просторе:

"Ай, Черное море,
    Хорошее море..!"

1927