Однажды,
где-то в жизни сто седьмой,
когда меня во мне
почти не станет -
дыша на ладан,
ген последний мой
проявится,
как будто на экране -
в походке,
повороте головы,
привычке окать
и жевать травинку,
в любви к дождям
и тучам грозовым,
в тревожных снах,
с подушкою в обнимку.
В году, каком - не ведаю,
проснусь,
сварю две чашки кофе
с карамелью,
и всех веков
нахлынувшая грусть
уйдет, как утро,
тихо и пастельно.
И ты придешь,
и я рванусь к тебе -
я сотни лет ждала тебя,
негодник
с планеты Ross 128 b,
случайно
позвонивший
мне
сегодня...
Опус (и преизящнейший) по мотивам Облачного атласа, наверное. Как полагается - с музыкой и перспективой правильно использовать последний ген :)
Правильное использование генов - наше всё (совместно с А.С.)
Спасибо, Валера! :)
мой ген по имени Гена
с планеты 128б
гену по имени Лена
играл на старинной трубе
вживую, кусая зубами
тысячелетний мундштук.
гены играли веками
во власти любовных мук!
Красиво) Как в прежние времена)
Спасибо)
офигенное)
Спасибо, Песенка! :)
пропустила, ан нет, не пропустила. Хороший стих.
но меня царапнуло "пастельно", выбивается из образного ряда и всё тут... хотя пастель вроде хороший инструмент для рисования... ааа, там же только что был кофе и тут мелок машенька... Вот! собака тут и покопалась %)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Здесь жил Швейгольц, зарезавший свою
любовницу – из чистой показухи.
Он произнес: «Теперь она в Раю».
Тогда о нем курсировали слухи,
что сам он находился на краю
безумия. Вранье! Я восстаю.
Он был позер и даже для старухи -
мамаши – я был вхож в его семью -
не делал исключения.
Она
скитается теперь по адвокатам,
в худом пальто, в платке из полотна.
А те за дверью проклинают матом
ее акцент и что она бедна.
Несчастная, она его одна
на свете не считает виноватым.
Она бредет к троллейбусу. Со дна
сознания всплывает мальчик, ласки
стыдившийся, любивший молоко,
болевший, перечитывавший сказки...
И все, помимо этого, мелко!
Сойти б сейчас... Но ехать далеко.
Троллейбус полн. Смеющиеся маски.
Грузин кричит над ухом «Сулико».
И только смерть одна ее спасет
от горя, нищеты и остального.
Настанет май, май тыща девятьсот
сего от Р. Х., шестьдесят седьмого.
Фигура в белом «рак» произнесет.
Она ее за ангела, с высот
сошедшего, сочтет или земного.
И отлетит от пересохших сот
пчела, ее столь жалившая.
Дни
пойдут, как бы не ведая о раке.
Взирая на больничные огни,
мы как-то и не думаем о мраке.
Естественная смерть ее сродни
окажется насильственной: они -
дни – движутся. И сын ее в бараке
считает их, Господь его храни.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.