Затянут ряской старый дачный пруд.
По вечерам бессовестно крадут
багровый шарик ëлки-великанши.
И держат в цепких лапах до утра,
но засыпают. Небо, забирай
свою потерю. Прячь скорей подальше.
Точней повыше. В общем-то не суть.
Резвится утро, прыгая в росу,
гоняет клочья белого тумана.
Семейство уток чинно, не спеша,
к пруду подходит. Камыши шуршат.
И мама-утка отдаёт команды.
Все суетятся, старый пруд живёт
обычной жизнью. Маленький народ -
почти что люди - семьи, дети, сказки...
А я смотрю. Смотрю во все глаза.
Здесь всë как раньше, тридцать лет назад.
Вот только пруд сильней затянут ряской.
Осень
выгоняет меня из парка,
сучит жидкую озимь
и плетется за мной по пятам,
ударяется оземь
шелудивым листом
и, как Парка,
оплетает меня по рукам и портам
паутиной дождя;
в небе прячется прялка
кисеи этой жалкой,
и там
гром гремит,
как в руке пацана пробежавшего палка
по чугунным цветам.
Аполлон, отними
у меня свою лиру, оставь мне ограду
и внемли мне вельми
благосклонно: гармонию струн
заменяю - прими -
неспособностью прутьев к разладу,
превращая твое до-ре-ми
в громовую руладу,
как хороший Перун.
Полно петь о любви,
пой об осени, старое горло!
Лишь она своей шатер распростерла
над тобою, струя
ледяные свои
бороздящие суглинок сверла,
пой же их и криви
лысым теменем их острия;
налетай и трави
свою дичь, оголтелая свора!
Я добыча твоя.
1971
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
