Идиот - теперь так называют романтика
(принт на майке)
Представьте только на минуту:
Уж лето катит, лето мчится,
И вдруг, поэт стоит во лузях
Столбом, остановив мгновенье волей.
Весь от Лакост или же в Гуччи,
На Гелендвагене порой,
Порою в БМВ - иль что там
Носить поэтам нынче должно -
Но головою где-то в высях.
Стопой резвой прирастая
К почве, ощущая корни
И крови зов...
Зверьё поэта не боится -
Напротив, на него бежит
Обнять по-братски и поплакать
В душистый кардиган
О тяготах презренной плоти
И невозможности соитья
С природой в полной мере
Ввиду различных обстоятельств
И экологии плохой.
За зверем птицы ринуться к поэту
И рыбы из ближайшей лужи,
И червячки, и даже споры
Потянуться к душе открытой.
Поэт погладит зверья нежно,
Потреплет дружески за холку,
Попросит вежливо дать лапу.
Он птахам зернышек насыплет,
Перо воткнет коли упало,
А не воткнется, - так приклеит.
Он рыбкам червячков подбросит,
А червячкам и спорам – рыбу -
Тому как есть гармоний в свете!
А если нет, то в нашей власти
Поправить нестыковку делом,
Украсив дело нужным словом.
Сеанс закончив устроенья,
Окинет взором неуемным
Ближайший вид родной планеты,
И скажет: Это хорошо!
На телефон пейзаж заснимет,
Окурок подберет с дороги -
И съест его в порыве чувства!
И от избытка чувства гаркнет!
Омытый в роднике студеном,
Обсушенный на вольном ветре,
Вдохнет, вбирая грудью благость,
И - в гелендваген с мазерати.
Полезет в дольчи и габбаны
Зыбучие свои…
Но станет внутренне он чище
Гораздо!
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
