Ты помнишь — отмель, полдень, Эгершельд?
Холодный ветер с Токарёвской кошки
ерошил волосы и платья лёгкий шлейф
опутывал колени, камня крошки
хрустели в такт шагам, и было так,
как будто не было и никогда не будет,
но память, намывной архипелаг,
в материковой сколотой посуде
теряла форму и текла на дно,
и прогибалось дно, искажено,
как в незначительной, без имени, запруде.
Так мы, без имени, без возраста, без тем
для разговоров — ветер, камень, крошки —
из заплывающих друг в друга пресных тел
тянули соль морей, касаясь ложкой
стеклянных губ и глаз, и слыша звон,
спешили прочь из аномальных зон
с надорванной береговой обложкой,
но возвращались в точку маяка,
держа друг друга за руки, пока
вода не прибывала, глубока,
и не будила Токарёвской кошки.
Как жаль, что тем, чем стало для меня
твое существование, не стало
мое существованье для тебя.
...В который раз на старом пустыре
я запускаю в проволочный космос
свой медный грош, увенчанный гербом,
в отчаянной попытке возвеличить
момент соединения... Увы,
тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск,
как стол на спиритическом сеансе,
покуда призрак не ответит эхом
последним воплям зуммера в ночи.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
