Есть синие цветы. Названия не припомню.
Одно коническое плотное соцветье
с резными листьями на жёстком, крепком стебле.
Обыкновенный синий цвет при свете дня.
Трава и только.
Но...
Вот - солнце опускается, вот - скрылось.
Закатный край подсвечивает небо.
Ещё светло, но кажется, что пеплом
уже покрыты листья и предметы,
темнеет на глазах..
Тогда....
цветы становятся упругими, твердеют
и выпрямляются, напитываясь влагой.
И кажется, что контуры соцветий
очерчивает острый карандаш.
От конусов в жемчужно-серый сумрак
течёт густой, как патока, и плотный
(от слова "плоть") особый синий свет.
Темнее сумрака, синее синевы.
Сказать: таинственный или волшебный,
чарующий, чудесный, колдовской.
Нет, все синонимы такого рода
банальны и беспомощны. Не могут
дать сколь-нибудь живое представление
о странном чувстве том, что холодком,
волною за волной, тревожит,
и будит древние инстинкты и желанье
уйти куда-то, скрыться от...
Но,
от чего? Куда?
Нездешний свет.
Вот так скажу: нездешний.
Нужны ли доказательства ещё?
Спрошу.
Болтун учёный хмыкнет:
мол, химия живого организма,
феномены психической игры,
определённые оптическим устройством
приспособления, то есть, глаза,
для ловли волн спектральной частоты...
И далее - т.д., т.п....
На что приверженцы мистических теорий,
сейчас же, закипая, возразят,
мол, замысел космический тут явлен,
а кто попроще, тот и дьявола припомнит,
разрыв-траву и всякое такое...
Меж тем как синие цветы, название которых я забыла
(а им, цветам, оно не нужно вовсе),
опять по осени умрут, а по весне -
воскреснут.
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою - нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства -
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет - никому не понятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь - звезда.
Январь 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.