Я лелею деревню,
Качели в твоем саду.
Но принять не могу, что так мало из детства помню.
В голове столько мест купилось на ерунду.
Почему для младенчества не завелось укромных?
Чем ты дышишь сегодня?
Кого обещал беречь?
Что бы мне ни привиделось, это не будет точным:
Крутобокой земле всегда не хватает встреч,
Зато весь горизонт — подмостки для одиночек.
Я боюсь так неслышно,
Как будто борюсь с собой.
Вместе с нами горчит полынь, облетают вишни.
Передай мне, пожалуйста, с самой передовой,
Ты простил меня и, как младенца, подкинул выше?
К потолку, к солнцепёку, чтобы потом обнять?
Я так долго росла, но сейчас под руками — пропасть.
Как у правнучки, что по асфальту боится топать,
Если рядом с собою не ощущает мать.
Я нервический шепот, зажатый, как кнут, ношу.
Я так долго росла, что мне впору любой невроз, но
Притворяюсь, вполне уверенно, диагностом
Прежде, чем о пощаде свою тишину прошу.
Олег Поддобрый. У него отец
был тренером по фехтованью. Твердо
он знал все это: выпады, укол.
Он не был пожирателем сердец.
Но, как это бывает в мире спорта,
он из офсайда забивал свой гол.
Офсайд был ночью. Мать была больна,
и младший брат вопил из колыбели.
Олег вооружился топором.
Вошел отец, и началась война.
Но вовремя соседи подоспели
и сына одолели вчетвером.
Я помню его руки и лицо,
потом – рапиру с ручкой деревянной:
мы фехтовали в кухне иногда.
Он раздобыл поддельное кольцо,
плескался в нашей коммунальной ванной...
Мы бросили с ним школу, и тогда
он поступил на курсы поваров,
а я фрезеровал на «Арсенале».
Он пек блины в Таврическом саду.
Мы развлекались переноской дров
и продавали елки на вокзале
под Новый Год.
Потом он, на беду,
в компании с какой-то шантрапой
взял магазин и получил три года.
Он жарил свою пайку на костре.
Освободился. Пережил запой.
Работал на строительстве завода.
Был, кажется, женат на медсестре.
Стал рисовать. И будто бы хотел
учиться на художника. Местами
его пейзажи походили на -
на натюрморт. Потом он залетел
за фокусы с больничными листами.
И вот теперь – настала тишина.
Я много лет его не вижу. Сам
сидел в тюрьме, но там его не встретил.
Теперь я на свободе. Но и тут
нигде его не вижу.
По лесам
он где-то бродит и вдыхает ветер.
Ни кухня, ни тюрьма, ни институт
не приняли его, и он исчез.
Как Дед Мороз, успев переодеться.
Надеюсь, что он жив и невредим.
И вот он возбуждает интерес,
как остальные персонажи детства.
Но больше, чем они, невозвратим.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
