— Что же тогда? — возмущался Уандей. — Мне нельзя и собственного героя убить? Может, даже нельзя разрешить ему сойти с ума или покончить с собой? О чём же тогда писать? Не о себе же…
А. Битов, Преподаватель симметрии
Аделина Орландовна сочиняла книги,
не имея своей комнаты.
Происхождение её средств никогда не обсуждалось,
а их наличие принималось за данность.
Как все писатели, написанное она помнила лучше,
чем увиденное, услышанное и даже прожитое.
Всё это объясняло важные для Аделины Орландовны вещи —
её бесконечное перемещение между городами и странами,
наличие письменного стола в выбираемых ею номерах гостиниц,
а также её маленькую страсть —
забирать карандаши и ручки из наборов для постояльцев
и — о ужас! — красть их с конторок зазевавшихся портье.
Однако в музейных магазинах Аделина Орландовна
добропорядочно оплачивала приглянувшиеся экземпляры.
Таким образом, коллекция насчитывала достаточное количество
любопытных образчиков —
роскошный Рэдиссон с мягким — кажется, 5B — грифелем,
шариковый Будапешт без сменного стержня,
фарфоровый Кольридж с чернильницей-непроливайкой,
бронзовый Рим с позолоченным колпачком,
чёрно-белый Кафка, сточенный до пояса,
стальная Москва,
Дон-Кихот, сжимающий в руке серебряное стило вместо шпаги,
настоящее (!) гусиное перо из Хельсингёра —
и многочисленные безымянные экземпляры футуристического дизайна
из швейцарских мотелей.
Наименования городов и комнат, фамилии писателей и литературных героев
Аделина Орландовна не ранжировала —
первые служили необходимым и достаточным для появления вторых,
а вторые не существовали вне первых.
Большой же страстью Аделины Орландовны был Николай Неверморович,
по странному стечению обстоятельств тоже сочиняющий книги,
правда, в меньшем количестве,
поэтому увиденное, услышанное и прожитое
он помнил, вероятно, лучше написанного.
Аделина Орландовна любила Николая Неверморовича,
писала ему пространные письма и наизусть помнила полученные ответы.
Николай Неверморович любил быть любимым Аделиной Орландовной,
а впрочем, с большей долей вероятности — просто быть любимым,
но не всегда — это бывает утомительным,
в связи с чем иногда составлял компанию Аделине Орландовне
в её странствиях.
Отсюда можно опустить упоминание имён,
ибо мои герои никогда не называли друг друга по имени.
Умная наука объясняет это страхом близости,
а может, они были слишком — неозначаемо и потому неназываемо —
велики друг для друга, как воздух, вода, земля и проч.
А вот самое завиральное предположение,
которое, как всё самое завиральное,
на поверку оказывается самым что ни на есть верным —
не потому ли мы никогда не обращаемся по имени к самим себе?..
Каждая их встреча заканчивалась мелодраматически.
Единственное, что оба умели делать хорошо —
выстраивать сюжет наедине с листом бумаги,
но задуманное каждым по отдельности
плохо ложилось под одну обложку —
текст распадался на главы, абзацы, предложения,
пол гостиничных комнат был усеян
восклицательными и вопросительными знаками,
запятыми и многоточиями.
На брошенные сгоряча точки оба быстро наступали ногами,
затирая их в труху,
делая вид, что никаких точек и не было,
а так, пепел от бесконечных сигарет упал на ковёр,
однако после разбегались по разные стороны текста и света,
чтобы помолчать и отдышаться.
Обыкновенно А.О. прерывала молчание первой —
забывала обиды, а дневников не вела с девичества —
и всё начиналось сначала.
Эта многостраничная история —
а может, не история вовсе, а предисловие (?) к истории,
обрела свою точку почти внезапно.
Однажды они остановились в гостинице,
в которой не случилось никаких письменных принадлежностей,
а прибытие багажа А.О. почему-то откладывалось.
Н.Н. достал из кармана пальто и вручил А.О. ещё тёплую ручку
из знаменитого ленинградского "Англетера" —
но они никогда не бывали в "Англетере" вдвоём,
а значит...
В лицо Н.Н. полетели заточенные крючки вопросительных
и копья восклицательных знаков.
Н.Н. пожал плечами,
предметом раздора нацарапал на стене —
я украл эту ручку для тебя —
поставил точку (.)
и закрыл за собой дверь.
Вероятно, историю литературы он знал не хуже —
и был уверен в А.О. как в себе.
Совпадение скорбных дат и предшествующих трагических обстоятельств
списали на всё то же странное стечение обстоятельств.
Или лунное затмение.
Впрочем, какая разница?
… Коллекция ручек и карандашей А.О. была передана
в кружок юных писателей при доме культуры
Книги Н.Н. и А.О. приняла местная библиотека,
поставив их порознь —
первые буквы фамилий разделяло ещё девять букв алфавита, включая Ё и Й.
Я уже и не вспомню, чья буква шла первой, и давно не веду дневников —
в конце концов, не о себе же писать?..
-----------------
Послесловие (.)
Происхождение средств Аделины Орландовны выяснилось случайно —
недобросовестный изготовитель тех самых ручек и карандашей
футуристического дизайна,
поставляемых в швейцарские мотели,
нарушил договор,
и все последующие экземпляры были снабжены гравировкой
с названием последней книги А.О. и факсимиле её подписи.
А.О. была автором не только книг,
и вполне могла позволить себе не одну комнату.
По счастью, гравировка была поверхностной —
спустя какое-то время владельцы письменных принадлежностей
уже и не вспоминали о ней.
и. п. павлов хоть выпить слабак
был известный любитель собак
чуть завидит проделает дырку
ток пропустит подставит пробирку
жаль профессор реакции фрейд
причинил ему видимый вред
раз надумал и. п. алкоголя
достоверно исследовать вкус
но не чтоб как неопытный коля
в лужниках отрубиться под куст
перед зеркалом собственноручно
выпивал совершенно научно
и в уме заприметив дефект
приблизительно понял эффект
если б сумму значительных денег
отслюнил мне стокгольмский синклит
было б ясно зачем академик
перед зеркалом в зюзю сидит
сам я больше в пивных не бушую
от вина не встаю на дыбы
и собаку держу небольшую
не сверля в ней особой дыры
я в научный не верю прогресс
даже к фрейду исчез интерес
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
