Всё случилось в августе сорок седьмого,
он тогда в Одессе много денег задолжал,
зарабатывал как мог, слыл за вора городского,
изменилась жизнь, когда Марину повстречал.
Уклоняясь от возврата долга старого, он жил
с нею в тишине, в ладу, как в начале всех начал,
но недолго песенка играла, их Титаник не доплыл.
Шли они с весёлой дискотеки поздно вечером домой,
тень чужая всё скользила рядом, чуяла кровинушку,
что в любимой на прохладе летней согревал герой.
Финочкой Мариночку враг ударил в спинушку,
свой хотел спасти, да не сумел до дома довести.
И в глазах повисло тело, окровавленный кинжал,
он остался без неё, не успел сказать "прости".
Зов последний словно стон, когда смирно провожал,
вырвался из тёмной и сырой, как клеть, груди.
С неба сквозь завесу хлынул дождь, пролился свет,
он не знал, не выбирал, что там будет впереди,
отмщенья жаждал, не давало прошлое допеть куплет.
Расквитались с ним по-честному, по-воровскому,
не оставив ничего, кроме боли и страданья,
ни надежды, ни желанья - нету с прошлым расставанья,
если связан с общаком, не бывает по-другому.
От отца мне остался приёмник — я слушал эфир.
А от брата остались часы, я сменил ремешок
и носил, и пришла мне догадка, что я некрофил,
и припомнилось шило и вспоротый шилом мешок.
Мне осталась страна — добрым молодцам вечный наказ.
Семерых закопают живьём, одному повезёт.
И никак не пойму, я один или семеро нас.
Вдохновляет меня и смущает такой эпизод:
как Шопена мой дед заиграл на басовой струне
и сказал моей маме: «Мала ещё старших корить.
Я при Сталине пожил, а Сталин загнулся при мне.
Ради этого, деточка, стоило бросить курить».
Ничего не боялся с Трёхгорки мужик. Почему?
Потому ли, как думает мама, что в тридцать втором
ничего не бояться сказала цыганка ему.
Что случится с Иваном — не может случиться с Петром.
Озадачился дед: «Как известны тебе имена?!»
А цыганка за дверь, он вдогонку а дверь заперта.
И тюрьма и сума, а потом мировая война
мордовали Ивана, уча фатализму Петра.
Что печатными буквами писано нам на роду —
не умеет прочесть всероссийский народный Смирнов.
«Не беда, — говорит, навсегда попадая в беду, —
где-то должен быть выход». Ба-бах. До свиданья, Смирнов.
Я один на земле, до смешного один на земле.
Я стою как дурак, и стрекочут часы на руке.
«Береги свою голову в пепле, а ноги в тепле» —
я сберёг. Почему ж ты забыл обо мне, дураке?
Как юродствует внук, величаво немотствует дед.
Умирает пай-мальчик и розгу целует взасос.
Очертанья предмета надёжно скрывают предмет.
Вопрошает ответ, на вопрос отвечает вопрос.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
