Хатия играет с открытой спиной.
Подходит к роялю, и часть партера,
которой открылось такое кино,
начинает полёт в стратосферу.
Поражённый двуликий Янус
в гневе кусает губы обоих лиц.
Хатия идёт по сцене, стараясь
не смотреть в зал, где собрались
отнюдь не только учительницы музшкол.
На тех, кто «отнюдь», и рассчитано.
Спереди - платье глухое, в пол,
сзади – чуть тканью обвитая,
кисти Брюллова, глянцевая,
словно галька, целованная волной,
спина – мечта консерваторского юнца,
проводящего вечер свой
в филармоническом кресле,
грозящем стать электрическим -
если повезло с местом, если
сидеть слева, в секторе эротическом.
Кожа – огонь и ливень,
корица и карамель.
Вздрагивает пугливо
локонов канитель.
Рвут на клочки пространство
октавы яростных рук,
на клавиши осыпается
взлетевший до неба звук.
…А там, где впадает в устье платья
атласная поясница,
контрапунктом бьётся в безумной сальсе
взглядов мужских вереница.
На войне убивают.
Раз — и нету бойца.
А в тылу умирают
Просто так без конца.
От такой-то истомы,
От предвестья беды,
От лимфомы, саркомы,
В общем, от ерунды.
Умирают нагими
На соседской жене.
На войне только гибель.
Смерти нет на войне.
Смерть заводится в темных
И прохладных местах.
Обитателя комнат
Соблазняет в мечтах.
Заползает по-змейски
Обреченному в рот.
И бывает от смерти
Убегают на фронт.
Где стальные богини —
Огневая страда.
Где зерно, что погибнет,
Не умрет никогда.
2022
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
