Они научили меня, расставаясь утром, прощаться навсегда,
Превращаться в камень при встрече с фотонами,
Крошиться, раздвигая губы в улыбке, теряться в толпе,
И медленно-медленно размягчаться глиной
Под нежным давлением участливых взглядов.
Когда теряешь всё, то нечего больше терять,
Тогда сворачиваешься ёжиком,
упираешься взглядом в себя
и ничего не остаётся, как
начать любить и доверять
тому, кто перед глазами.
***
На спинах вьючных мостов отправляемся в нежность,
Целуясь, в плиту неминуемо въедет плита,
Весны магнитуда тряхнёт не по-детски, конечно,
И юные души и тех, что зовутся «в летах».
Рассыплются крепости снежных больных одиночеств:
– А шо ви хатели? Сегодня и вечность не та.
Всплывёт «сеньорита» откуда-то, «buenas noches»,
И по холодам надоевшим — ручьями пьета.
Уж сколько написано, сказано, спето и спито.
Казалось — молчи, не витийствуй… метлой помаши.
Но в плоскость любви ежегодно влипает орбита —
Склоняют склонения, падают вверх падежи.
Из гумуса чувств поднатужиться, выдавить… кактус.
Блуждать по вселенной, пугая своей наготой.
И вдруг повернуться немного, всего лишь на градус —
Сдвоиться в систему с другой одинокой звездой.
Иаков сказал: Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня.
Бытие, 32, 26.
Всё снаружи готово. Раскрыта щель. Выкарабкивайся, балда!
Кислый запах алькова. Щелчок клещей, отсекающих навсегда.
Но в приветственном крике – тоска, тоска. Изначально – конец, конец.
Из тебе предназначенного соска насыщается брат-близнец.
Мой большой первородный косматый брат. Исполать тебе, дураку.
Человек – это тот, кто умеет врать. Мне дано. Я могу, могу.
Мы вдвоем, мы одни, мы одних кровей. Я люблю тебя. Ты мой враг.
Полведра чечевицы – и я первей. Всё, свободен. Гуляй, дурак.
Словно черный мешок голова слепца. Он сердит, не меня зовёт.
Невеликий грешок – обмануть отца, если ставка – Завет, Завет.
Я – другой. Привлечен. Поднялся с колен. К стариковской груди прижат.
Дело кончено. Проклят. Благословен. Что осталось? Бежать, бежать.
Крики дикой чужбины. Бездонный зной. Крики чаек, скота, шпанья.
Крики самки, кончающей подо мной. Крики первенца – кровь моя.
Ненавидеть жену. Презирать нагой. Подминать на чужом одре.
В это время мечтать о другой, другой: о прекрасной сестре, сестре.
Добиваться сестрицы. Семь лет – рабом их отца. Быть рабом раба.
Загородки. Границы. Об стенку лбом. Жизнь – проигранная борьба.
Я хочу. Я хочу. Насейчас. Навек. До утра. До последних дат.
Я сильнее желания. Человек – это тот, кто умеет ждать.
До родимого дома семь дней пути. Возвращаюсь – почти сдаюсь.
Брат, охотник, кулема, прости, прости. Не сердись, я боюсь, боюсь.
...Эта пыль золотая косых песков, эта стая сухих пустот –
этот сон. Никогда я не видел снов. Человек? Человек – суть тот,
кто срывает резьбу заводных орбит, дабы вольной звездой бродить.
Человек – это тот, кто умеет бить. Слышишь, Боже? Умеет бить.
Равнозначные роли живых картин – кто по краю, кто посреди?
Это ты в моей воле, мой Господин. Победи – или отойди.
Привкус легкой победы. Дела, дела. Эко хлебово заварил.
Для семьи, для народа земля мала. Здесь зовут меня - Израиль.
Я – народ. Я – семья. Я один, как гриб. Загляни в себя: это я.
Человек? Человек – он тогда погиб. Сыновья растут, сыновья.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
