Остатки летнего тепла
ещё цепляются за крыши,
но ветер их прогонит, слышишь,
как с веток падает листва.
Мы в ожидании дождей –
всё меньше окон нараспашку,
всё больше курток на рубашках
и школьный хоровод детей.
Сквозь гладиолусов хвосты
вздыхает молодой учитель –
о бесконечности каникул
опять не сбудутся мечты.
Не отпускай моей руки,
не говори слова о грусти,
давай подробности пропустим,
замедлим осени шаги.
Арбузнодынный аромат,
парящий в дымке межсезонья,
смягчает карканье воронье –
сопроводителей утрат.
Остатки летнего тепла
ещё цепляются за полдень,
но вечер их прогонит – холод
раскинет стылые крыла.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
