Меж света вышнего и бездн любил гулять он по карнизам.
Он посвятил недолгий век своей абстракции капризам.
Взалкал он вечности и истин из страха смерти для себя,
Но, предаваясь тайным грезам, был жалок в путах бытия.
Творить не доставало воли, а жить уже не стало сил,
И, диких чувств, бежав и боли, он в камень сердце обратил.
Он разум тусклый затуманил безумьем догмы юных лет.
Гордыней душу он изранил. Поклонник рифмы – не поэт.
Он создал мир, но не заметил, что узник в нем, - вокруг тюрьма.
Его отвергнет Свет с печалью и равнодушно примет Тьма.
18.12.2001.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
