На вечерней на заре
На поживу мошкаре,
Аки раки, собирались,
Дабы свистнуть на горе,
М со свойственным амбре,
Ж со стрижками каре —
Трактористы и доярки.
Дело было в сентябре.
Сил расходуя запас,
Молодёжь пустилась в пляс.
Вакх играл на балалайке,
На баяне — козопас.
Как положено у нас:
Раз да эх! Да ещё раз!
Пахло потом молодецким,
Действо радовало глаз.
Сбитень — речкой, пыль — столбом...
Лишь залётный агроном
Наблюдал за всем в сторонке,
Думу думая о том,
Что ремонта просит дом,
А с получкою — облом,
Что мечтал он не об этом,
А о светлом и большом.
"Что за фавн меня принёс
В этот долбаный колхоз?!" —
Размышлял, мутнея глазом,
На плетень повесив нос.
Хоть и был не лыком шит,
От нахлынувших обид
Зарыдал он не по-бабьи
Артистично, а навзрыд.
Вдруг из гущи темноты
Невозможной красоты
Вышло Нечто и спросило:
"Милый Дафнис, это ты?"
"Обозвало чёрт-те кем" —
Думал он, как рыба нем,
Но, собравшись духом, молвил:
- Я не Дафнис, а Ефрем.
- Даже думать позабудь!
Кто в тебя вбил эту муть?!
Вижу, не узнал. Я Хлоя
Из космхоза "Млечный путь".
Почему ты мне не рад,
Детства друг, почти что брат?
Нас в одной корзине, в поле
Подобрал пастух Игнат.
Дни летели чередом,
Мы резвились, но потом
Я осталась при Игнате —
Ты отправлен в детский дом.
Если хочешь, слово дам,
Что по сёлам, городам,
Под землёй тебя искала.
И нашла, хвала богам!
Вдруг из местных обормот
Завопил: "Честной народ,
Нечисть тютю агронома
Взять решила в оборот!
Мы добры, но до поры.
Место ведьме — вне игры!
Разбирай, ребята, колья,
Кочерёжки, топоры!"
- Удивляюсь, что за мир?!
Корчит воина сатир.
Милый Дафнис, на дорожку
Выпей этот эликсир.
Выпил? Славно, дорогой.
Побежали! Хочешь — пой:
Хорошо, что есть на свете
Это счастье — путь домой.
С шага перейдя на рысь,
С горки к речке понеслись,
От обрыва оттолкнувшись,
Взмыли в облачную высь.
Мужиков остыл кураж.
Большинство присело аж,
Оценив невыразимо-
Безупречный пилотаж.
Председатель Фрол Кузьмич
Произнёс прощальный спич:
— Взвейся соколом, орлёнок!
Пусть я жмот и старый хрыч,
Пожелать тебе не в лом,
Чтоб сложилось всё пучком.
В общем, семь невзгод под килем,
Семь парсеков под крылом!
Всем, кто против, зуб я дам —
Не чета Ефремка нам.
Хватит, дурни, зенки пялить.
Расходитесь по домам!
Минул месяц с той поры.
Из кротовой из норы
Хлоя с Дафнисом проникли
В параллельные миры.
Месяц май там круглый год,
Бед не ведает народ,
Мимо берегов кисельных
Молоко течёт и мёд.
Каждый здешний индивид
Телом свеж и духом сыт.
Ну а если станет скучно,
Туркомпания "Аид",
Модной следуя волне,
Местным и гостям извне —
Всем путёвки предоставит
По приемлемой цене.
Время — странная река!
День у них для нас — века.
Ждать не стоит нам обратно
Хлою с Дафнисом пока.
Им желая долгих лет,
Выдам вам ещё секрет:
Кто-то третий и не лишний
Скоро явится на свет.
Закругляюсь — нету сил.
Я там был, мёд, пиво пил.
Если подойдёт белинский,
Передайте — сам дебил.
Вот такая пастораль.
Кто-то скажет:" Автор — враль!
Как на эту писанину
Сил и времени не жаль?!"
Закалённый, словно сталь,
Прочь гоню тугу-печаль.
Орден Бродскому оставьте —
Я согласен на медаль.
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
