Монгольский ветер всю ночь терзает уральский город —
скрипят рябины, ложатся травы, хлопают окна.
А наутро грянет жара и взвоют газонокосилки —
звук такой, будто гидроцикл взрезает волну морскую —
это если закрыть глаза и подумать об отпуске всуе.
Ай, была-не была, хрясь о кафельный пол копилку!
Целых пять золотых — ради этого стоило кокнуть
раритет пратётушек-вольтижёрок.
Мы с тобой перед сном закопаем монеты в землю,
Ну и что — на лифте вниз, ну и что — мегаполис?
Мы представим, что поле чудес — это просто поле,
на котором просто уральцы сажают чудо-монеты.
А во сне, обжигая пальцы о хвост кометы,
полетим туда, где водится белый кролик —
там, где неумолимое время потуже затянет пояс
и пойдет вприпляску, и споёт люли-лели.
На рассвете поднимем шторы, посмотрим в окно —
о, чудо! —
вместо дерева, полного глупых, бренчащих денег,
вырастает старинный корабль размером с город
и полощется в утренней дымке алый парус.
...Закрываю глаза, до будильника сорок минут осталось.
Набормочешь с три короба, если монгольский ветер
ночь за ночью терзает пратётушек-вольтижёрок,
что сидят на скрипучих рябинах и поют люли-лели,
и сжимают в ладонях копилку свою. А покуда
я раскачиваюсь, словно маятник, у колыбели.
Мнятся мне берега, корабли, кипарисы...
Доня, спи. Засыпай, моя сказочная Алиса.
Бумага терпела, велела и нам
от собственных наших словес.
С годами притёрлись к своим именам,
и страх узнаванья исчез.
Исчез узнавания первый азарт,
взошло понемногу быльё.
Катай сколько хочешь вперёд и назад
нередкое имя моё.
По белому чёрным сто раз напиши,
на улице проголоси,
чтоб я обернулся — а нет ни души
вкруг недоуменной оси.
Но слышно: мы стали вась-вась и петь-петь,
на равных и накоротке,
поскольку так легче до смерти терпеть
с приманкою на локотке.
Вот-вот мы наделаем в небе прорех,
взмывая из всех потрохов.
И нечего будет поставить поверх
застрявших в машинке стихов.
1988
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.