И снова равноденствие грядёт,
и точно в срок кольнёт Венеры ход
проём в одном из окон Кукулькана,
великий змей вползёт в сезон дождей
к подножию исчезнувших людей.
Но что за дело телу Юкатана,
когда весна и давит серый столб?
Над головой навис тоской чертог —
готовят что-то спешно в поднебесье,
как в кухне, паром занавес упал,
а ты туда, но стой — ты слишком мал
участвовать в приготовленьях тесных.
Гоньба и шум, и запахи, и свет
сквозь облака, и здесь тебя уж нет —
весь в таинстве недетских заклинаний:
– Месите тесто… шаньги… беляши…
не стой, сними… тихоня, убежит!
Точить ножи…
Куда бежишь незваный?!.
И хочется, и колется,
в окно
уставишься, немытое стекло
сметёшь, как смог, и —
радостным возницей
рванёшь за неизведанным, эгей,
в места героев, фей и голубей,
и детства, что уже не повторится.
Да в вышней кухне паром облака,
тебе грозят, как раньше, свысока —
и отвлекают маленькой синицей.
Как раньше тает снег, и ждёшь грачей,
и мир большой, прекрасный и ничей,
и тонко пахнет тестом и корицей.
Завидую, кто быстро пишет
и в благости своей не слышит,
как рядом кто-нибудь не спит,
как за стеною кто-то ходит
всю ночь
и места не находит.
Завидую, кто крепко спит,
без сновидений,
и не слышит,
как рядом кто-то трудно дышит,
как не проходит в горле ком,
как валидол под языком
сосулькой мартовскою тает,
а все дыханья не хватает.
Завидую, кто крепко спит,
не видит снов,
и быстро пишет,
и ничего кругом не слышит,
не видит ничего кругом,
а если видит,
если слышит,
то все же пишет о другом,
не думая,
а что же значит,
что за стеною кто-то плачет.
Как я завидую ему,
его уму,
его отваге,
его перу,
его бумаге, чернильнице,
карандашу!
А я так медленно пишу,
как ношу трудную ношу,
как землю черную пашу,
как в стекла зимние дышу -
дышу, дышу
и вдруг
оттаиваю круг.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
