Поэзия -
как отголосок детства,
хранящийся в запасниках души.
От вспыхнувшей строки -
уже не отвертеться,
обжогшись об неё,
спеши
вернуть себя
в загадочный и новый,
ещё непознанный,
необозримый мир.
Ведь только там
живёт первооснова
и чувств и образов -
познания сапфир.
Голубизна небес
и щебет воробья,
восторг
от красоты снежинки на ладони...
И горе-горькое -
растаяла она
от твоего тепла
и потекла слезою...
А первая любовь:
собрав в траве
пять спелых земляничин,
несёшь в горсти,
и топоча ногами,
бежишь
скорей,скорей,
что бы вручить их -
свой бескорыстный дар -
любимой маме...
Не сохранив в себе
свой ранний мир, -
не лей чернил
и не точи пера.
Но если в детстве твой надир -
то над тобой - звезда.
Стихи рождаются всегда
вчера.
И только пишутся
сегодня.
когда наказан (не балуй!)
и ноет поротый надир,
стихи рождаются в углу
и ждут, когда придёт турнир))
прикрыв ладошками надир,
он всё равно стишки творил.
подрос - и стал поэтом,
и начал писать в Лету.)))
Вот вы знаете, насчёт "подрос":)
В том-то и забавность. Вот мне когда было 14 лет, мысли были такие - "Вот есть граждане, коим 20, 25...30(!) лет. И вот, у них, наверное и мироощущение и целеполагание СОВСЕМ другое. Взрослые же! И вот будет мне столько - всё по-другому будет. Ну, стало:) Изменилось ли мироощущение? Да щас!Всё то же...удивленно-восторженное, что ли :)
мир удивительная вещь ведь на самом деле.
Так что вот вопрос- а есть ли вообще взрослые поэты?)))
Стихи бывают живыми,
идущими от природы,
души, настроения, сердца.
И - мёртвыми, от рассудка.
Так зачем подвергать насилью
Рифму, слово, строку? (с)
"взрослых поэтов" - сколько угодно - только читать их никто не хочет.
Дак и поделом.:)
Вот вы знаете, когда что-то идет от рассудка, можно ли это назвать стихами?
Все мои стихи, которые я считаю достойными - они приходили как-то сразу, озарением, пардон за пафос, и обычно почти целиком сразу.
И это состояние...оно ни с чем не сравнимо, разве что с любовью и религиозным экстазом ( что по сути та же любовь)
То же, что ты пишешь, чтобы "абычо написать" это рифмы и не более того.
Вдохновение - штука сложная. Можно "озариться" первой строкой (строфой), но потом, всё равно, начинается другое: поиск продолжения, поиск нужных и точных слов, образов. метафор, борьба со штампами и т.п.
И это уже р а б о т а души и ума. И если удаётся не упустить этот первый отблеск, подаренный Высшим Разумом - тогда и может получиться что-то достойное. ))
Но иногда бывает, что стих пишется одним выдохом и это - праздник, как правило, - такие стихи хорошие.
:)))Как правило, я пишу именно так)
А первая строка - это да, это очень важно.
Часто остальное за ней выуживаешь из ноосферы остальное, так сказать.
Когда прочитала впервые, задумалась. А ведь вы правы, на сто процентов правы.
Великолепный был выпад.
Право не знаю - прав я или нет. Возможно, кто-то понимает это по другому.Но заданная Наташей тема, заставила меня крепко задуматься, и у меня получается так. И для меня это на сто процентов верно. И я очень рад, что вы со мной согласны. Спасибо))
Очень я с вами согласна, Аркадий.
Спасибо, Арина))
Чудесно.)
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Я не запомнил — на каком ночлеге
Пробрал меня грядущей жизни зуд.
Качнулся мир.
Звезда споткнулась в беге
И заплескалась в голубом тазу.
Я к ней тянулся... Но, сквозь пальцы рея,
Она рванулась — краснобокий язь.
Над колыбелью ржавые евреи
Косых бород скрестили лезвия.
И все навыворот.
Все как не надо.
Стучал сазан в оконное стекло;
Конь щебетал; в ладони ястреб падал;
Плясало дерево.
И детство шло.
Его опресноками иссушали.
Его свечой пытались обмануть.
К нему в упор придвинули скрижали —
Врата, которые не распахнуть.
Еврейские павлины на обивке,
Еврейские скисающие сливки,
Костыль отца и матери чепец —
Все бормотало мне:
— Подлец! Подлец!—
И только ночью, только на подушке
Мой мир не рассекала борода;
И медленно, как медные полушки,
Из крана в кухне падала вода.
Сворачивалась. Набегала тучей.
Струистое точила лезвие...
— Ну как, скажи, поверит в мир текучий
Еврейское неверие мое?
Меня учили: крыша — это крыша.
Груб табурет. Убит подошвой пол,
Ты должен видеть, понимать и слышать,
На мир облокотиться, как на стол.
А древоточца часовая точность
Уже долбит подпорок бытие.
...Ну как, скажи, поверит в эту прочность
Еврейское неверие мое?
Любовь?
Но съеденные вшами косы;
Ключица, выпирающая косо;
Прыщи; обмазанный селедкой рот
Да шеи лошадиный поворот.
Родители?
Но, в сумраке старея,
Горбаты, узловаты и дики,
В меня кидают ржавые евреи
Обросшие щетиной кулаки.
Дверь! Настежь дверь!
Качается снаружи
Обглоданная звездами листва,
Дымится месяц посредине лужи,
Грач вопиет, не помнящий родства.
И вся любовь,
Бегущая навстречу,
И все кликушество
Моих отцов,
И все светила,
Строящие вечер,
И все деревья,
Рвущие лицо,—
Все это встало поперек дороги,
Больными бронхами свистя в груди:
— Отверженный!
Возьми свой скарб убогий,
Проклятье и презренье!
Уходи!—
Я покидаю старую кровать:
— Уйти?
Уйду!
Тем лучше!
Наплевать!
1930
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.