Туманит ночь больные образа,
Плывут они белей собора за
Колонны, окна, двери, — хоть завесь
Блестящий купол платом. Занавес!
Чудная темень будит старый страх,
Как голос провоцирует в горах
То эхо, то медведя, то обвал,
То час, когда отец меня ковал
В огне страстей, творил, как юный бог,
Так, словно лучше выдумать не мог.
Объятия двух пар голодных рук —
Натянутый до стона гибкий лук…
И вот уже творение пищит
Из колыбели согнутой руки,
Над ним белеет полно, высоко
И льётся купол звёздным молоком.
Спина к теплу — уютная рука.
На языке вкус первый, сладкий —
молока.
Город, город на сфинкском заливе.
Мы гуляли зимой по нему,
ощущая планету — в отрыве
и по правую руку — Неву.
Вдоль обломков хорошего тона
Невским... Не с кем... Эй, сфинксы, ать-два!
Город, город, медуза Горгона,
ты три века всему голова.
2 Т.З.
Здоровья осталось на несколько тысяч затяжек.
Ночные коты крымский дворик обходят дозором.
Рассыпались звёзды солдатских начищенных пряжек,
им время настало спаяться единым узором.
Двенадцать часов. Место встречи — площадка за клубом.
Пожатия рук и ленивый обмен новостями.
Промокшая тумба отброшена выбитым зубом,
оставленным здесь не курящими «Приму» гостями.
Я с детства боюсь, только страх свой всё меньше скрываю,
и вправду, ну что я могу против местных — приезжий...
1985
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
