Тишина наваливается
огромным пушистым платком
и душит,
плотно собой закрывая
рот, нос и уши.
Ты барахтаешься,
будто добыча,
в этой противной ткани,
разрываешь её,
хватаешь воздух,
восстанавливаешь дыхание,
начинаешь слышать -
как ползёт по стене муха,
накаляется тонкая нить
в лампе грушеобразной.
Рваный платок - лёгкий,
словно земля пухом.
Реквием в запрокинутой голове
мерно пульсирует красным.
Нарисованная слеза
наполняется чистой солёной влагой.
Кошка трётся о ноги
теплым сиамским боком.
Ты уходишь в себя, навсегда,
находя в этом действии благо.
Тишина заворачивает тебя
в мягкий небесный кокон...
Сначала мать, отец потом
Вернулись в пятьдесят девятый
И заново вселились в дом,
В котором жили мы когда-то.
Все встало на свои места.
Как папиросный дым в трельяже,
Растаяли неправота,
Разлад, и правота, и даже
Такая молодость моя -
Мы будущего вновь не знаем.
Отныне, мертвая семья,
Твой быт и впрямь неприкасаем.
Они совпали наконец
С моею детскою любовью,
Сначала мать, потом отец,
Они подходят к изголовью
Проститься на ночь и спешат
Из детской в смежную, откуда
Шум голосов, застольный чад,
Звон рюмок, и, конечно, Мюда
О чем-то спорит горячо.
И я еще не вышел ростом,
Чтобы под Мюдин гроб плечо
Подставить наспех в девяностом.
Лги, память, безмятежно лги:
Нет очевидцев, я - последний.
Убавь звучание пурги,
Чтоб вольнодумец малолетний
Мог (любознательный юнец!)
С восторгом слышать через стену,
Как хвалит мыслящий отец
Многопартийную систему.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
