Есть что-то в каждой осени такое,
Что мне способно растревожить душу.
Нависли тучи над Москвой-рекою,
Кричат вороны - серые кликуши,
Торопится покрыть дорожки в сквере
Опавших листьев золотая смальта....
И снова ощущением потери
Сквозит из незакрытого гештальта.
Ты был невыносим. Поручик Ржевский.
Инфант террибль. Бестолочь. Повеса.
Ты требовал внимания, по-детски
Не признавая рамок политеса.
Ты ревновал. Ты не давал прохода.
Звонил ночами, близких беспокоя...
Но почему тебя, спустя три года,
Я вспоминаю с нежностью такою?
Небрежно отклонив твою влюбленность,
Я поспешила - и осталась эта
Незавершенность, недоговоренность,
Нехватка рифмы на конце куплета.
Я мучаюсь одним вопросом, будни
Листая, как газетные страницы:
Будь я тогда немного безрассудней,
Могло у нас хоть что-то получиться?
Я работал на драге в поселке Кытлым,
о чем позже скажу в изумительной прозе, —
корешился с ушедшим в народ мафиози,
любовался с буфетчицей небом ночным.
Там тельняшку такую себе я купил,
оборзел, прокурил самокрутками пальцы.
А еще я ходил по субботам на танцы
и со всеми на равных стройбатовцев бил.
Боже мой, не бросай мою душу во зле, —
я как Слуцкий на фронт, я как Штейнберг на нары,
я обратно хочу — обгоняя отары,
ехать в синее небо на черном «козле».
Да, наверное, все это — дым без огня
и актерство: слоняться, дышать перегаром.
Но кого ты обманешь! А значит, недаром
в приисковом поселке любили меня.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
