Соль морская на губах
В кулаке бычки на нитке
Вот и все твои пожитки
Вот и вся моя судьба
Мимолетность
Четвертый день июльских сентябрей.
Растешь с зонтом, как гриб на тонкой ножке,
Со всею мимолетностью своей
На парковой затопленной дорожке.
И все же год пошел на поворот –
Но так еще тихонечко идет,
Как будто море расплескать боится,
Как будто небо в дыры не течет.
И долгих капель дождевые птицы
Клюют его, пока не истончится
И не повиснет в воздухе щелчок…
А волны набегают и шлифуют
Слепую даль и близь глухонемую.
Вот эта улица
А эта улица, и дом,
И куст оборванной сирени
Как будут выглядеть потом,
Когда легко меня заменит
Другой прохожий и зевака
С цветочным хлыстиком в руках?
Не будут выглядеть никак –
Без глаз, способных с ними плакать,
Без рук, умеющих плясать
С полуночи до звездопада,
И обниматься у парадной,
И в полдень ветки обрывать.
………
И мне захочется хоть раз
Взглянуть за спущенные шторы –
Там эхо наших разговоров
Гуляет в комнатах без нас.
И дверью хлопает д р у г о й,
Пытаясь стук в груди унять:
– Но кто преследует меня
На улице пустой?
Самум
Ночью ветер в комнату залетел,
Вот и шарит по четырем углам.
Ты о чем-то с ним говорить хотел,
О любви и верности пополам.
Отчего скрипит на зубах песок –
С побережья нес или здесь разбил
Вдребезг часики, где из последних сил
Нашей вечности тянется волосок?
Раскатилось море песчаных волн
И качает суры на языке,
И растет безмолвие на песке.
Туарег. Пустынник. Пустынный сон.
Дотяни волынку до сентября,
Карамазый дух, саранчовый Спас.
Да горят они, еще как горят,
Сочинения белокожих нас.
Ива
Мне снился сон, необычайный сон,
Безлюдный, завороженный, красивый,
Кладбищенским молчаньем окружен.
Там прядями земли касалась ива,
Лучи заката падали на склон.
Я в нем нигде себя не находила.
Ты ивой был, а я была могилой.
Вор
Кто этот вор, уносящий исполненный день? –
Вот он, такой еще теплый, сопит под боком.
Веки слипаются, только кричит одиноко
Лунная птица, и сладкая дышит сирень.
Я никогда не увижу крадущейся тень,
«Как твое имя?» не спросим ни я, ни она.
Это был самый счастливый и ласковый день.
Что же, неси осторожней. Спокойного сна.
Невеста пустыни
………………невесту пустыни звали Пальмира
………………но море об этом молчало
………………море звали море
Где пели камни на закате,
Где наше сердце догорело
И ночь ходила в платье белом…
Ты помнишь, Питер, это платье?
Такое в жизни надевают
Не больше раза – и второго,
Когда стоит луна седая
Над черноморскою столовой,
И та же музыка без края,
И море Черное в акценте,
Когда сестра любви и смерти
Целует, глаз не закрывая.
Когда чего-то не хватает
В капу капает вода
Протекают трубы в кухне
Скоро синяя звезда
Доберется и потухнет
До окраины карниза
Там где синим было море
Не найдет пучины снизу
И повиснет на заборе
Быть не может
Все же
Все же
Море
Будьте невозможны
Ты сердишься, море
Ты сердишься, море, бросаешь волну
В лицо нависающих каменных стражей.
А берег молчит, оттирая слюну.
И дух твой безумен, и голос бесстрашен.
Сверкает аргентум разъятых небес,
Взмывает обрушенной птицею ветер,
И маленький ангел и маленький бес,
Застыв, обнялись, как продрогшие дети.
Но сердце в холодной лежит глубине,
Куда не заступят ни волны, ни скалы,
Всему безразлично, как будто и нет
Ни грома, ни неба, ни тьмы, ни Валгаллы.
Зеленое море
………………О, как бы мне пересказать
………………Одну твою волну –
………………Дельфином стать, и ветром стать,
………………И в море утонуть.
Здесь раньше шумело зеленое море,
И пели в нем рыбы, обняв плавниками
Лунной медузы белесое брюхо:
– Плывем вместе с нами, плывем вместе с нами…
Китом полногрудым к ним солнце ныряло –
И солнечный дождь видел град изумрудный.
Вставали чертоги на певчих кораллах,
Где стены протяжные дойны слагали,
А люди ходили на поиски чуда…
Так пели русалки, и звали, и звали
Плакучие девы неспящего сада,
Что, светлой печали касаясь несмело,
Волна, подхватившая лодку, смирнела
И тихо качала над сумрачным градом.
Здесь раньше зеленое море шумело…
И был он виденьем, и стал бы наградой.
Но кончились песни подводного сада,
И море ушло, рассыпаясь песками,
Бессонное сердце засохло однажды,
Забыло, как плачут от счастья и жажды:
– Плывем вместе с нами, плывем вместе с нами…
Но кончились песни – и грустных не надо
Песчаным долинам коралловых башен.
Закат их гранатовым криком окрашен,
И красные птицы садятся на камень:
– Гори вместе с нами, гори вместе с нами!
Забудь обо всем, что шумело когда-то…
Волос
От луны оторвется волос,
Упадет на песок холодный.
Шепчет море губами волны,
Тихий ночью у моря голос.
Только ловит тебя на слово –
И, как рыбу в ладонь, поймает,
Как волна человеков ловит
И, как рыбу, не отпускает.
Глаз Йорика (Фата-моргана)
Заливает звездными ночами
Жаркий август, август без отрады.
Языки свисают с колоколен.
Звездопад. Не спится в звездопады.
Улица, впадающая в море.
Море ничего не возвращает.
Ты на каждом свете беспризорен
И на оба дома бедный Йорик.
Возлежит твой Понт Левиафаном
И глотает улицы бесследно,
И горит твой град Фата-моргана,
Но огни его великолепны.
Нас жалели люди по-земному…
Эти дыры столько повидали –
Можно пить из черепа печали,
Черпать воздух, воздух невесомый,
И не вспомнить – сладкий или пресный.
………
Наполни, друг, слезами винограда
Свою ничто не держащую чашу –
И этот череп выкраден повесой!
Я досуг наш разговором скрашу
С теми, кто достоин интереса.
Пасынки небес и поднебесной,
Верные любовники Эллады, –
Сонм теней садится с нами рядом,
Только луч сквозь тело пропуская.
Будем пить вино из винограда,
Сча'стливо спасенное Гермесом.
Все ракушки море сохраняет,
Все столетья спят на дне бездонном.
На рассвете бездна голубая,
Будто взгляд неплачущей мадонны.
Посмотри вот этими глазами.
Посмотри, глаза остались с нами,
Только веки их не закрывают.
Время за полночь медленным камнем,
За холодным стеклом ни шиша.
Только мы до утра тараканим,
Насекомую службу верша.
В эту пору супружеской пашней
Рассыпают свои семена
Обитатели жизни всегдашней,
Не любившие нас дотемна.
Разве дома тебя не ругали
За привычку в такие часы
Разминаться по стенке кругами,
Вдохновенно топорща усы?
В эту пору внутри организма
Незакатное пламя бело,
Но, как яркий пример атавизма,
Нелетавшее дремлет крыло.
Не кори, что в ближайшую среду
Тихомолкой в кухонном тряпье
Я с родительской площади съеду,
Изменив тараканьей тропе.
Но, зайдя к тебе прежде за плинтус,
Керосину хлебнуть задарма,
Я от слез неожиданных слипнусь,
И проститься не хватит ума.
Для того ли мы дни раздарили,
Как реликтовый бор под пилу,
Чтобы нас, наконец, раздавили
На чужом пенсильванском полу?
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
