По ухабам придорожным, по равнинам
ветер лужи морщит с гиканьем и воем.
Эту бешеную осень у камина
переждать куда приятней и покойней,
чем обувку портить, хлюпая по тверди
и погоду матеря противно Богу:
если в голову и влезет мысль о смерти,
то о смерти не в бою и не в дороге.
* * *
Он глядит на нас с икон немым укором —
Им, южанам, здесь, на севере, не любо:
на Рязанщине всегда об эту пору
даже ветры носят бороды и шубы
и цепляются за маковки и шпили
куполов, что понатыкано сверх меры,
позолотою которых мы решили
пустоту задекорировать под веру.
* * *
Мы все те же, что и в день, когда неспешно
излагал Он нам великое ученье.
Так ли много в этот день дурных и грешных
на великое сподобилось прозренье?
Много ль ищущих, познав слова Нагорной,
обрело себе дорогу под ногами?
Стал ли лучше этот мир, от злобы черный,
увенчавшись куполами да крестами?
* * *
Стонет буря над всемирною тоскою.
Тяжко жить — и помирать, поди, не легше.
Как бы эдак разглядеть, кто за чертою,
той, последней, ожидает нас с усмешкой:
то чело его сияньем озарится
и взовьются чудо-крылья за плечами,
то блеснут в глазах кровавые зарницы
и рога упрутся в сумрак остриями.
* * *
Утром в зеркале не видится изнанка —
нет ни истины, ни сути в отраженьи.
Правда, солнце, я заметил, спозаранку
в наши лица смотрит с явным отвращеньем.
Суетливость да пустые разговоры
населяют нашу бренную обитель.
Верой, может быть, и можно двигать горы,
только я тех гор продвинутых не видел.
* * *
Воет ветер, как припадочная стерва,
сотрясая небеса над городами.
Посижу еще немного и, наверно,
спать пойду, распотрошив в камине пламя.
И когда погаснет свет в моей квартире,
стихнет буря и звезда блеснет прохладно.
А к утру, глядишь, воздастся в этом мире
мне по вере — белым снегом... Ну и ладно.
В начале восьмого с похмелья болит голова
не так, как в начале седьмого; хоть в этом спасенье.
Сегодняшний день — это день, пораженный в правах:
глухое похмелье и плюс ко всему воскресенье.
И плюс перестройка, и плюс еще счеты свести
со всем, что встает на дыбы от глотка самогона.
Вот так бы писать и писать, чтоб с ума не сойти,
в суровой классической форме сухого закона...
Вот видите, сбился, опять не туда повело:
при чем здесь «сухой» самогон, когда спирта сухого
глоток... Извиняюсь, опять не про то. Тяжело
в ученье с похмелья в бою... Будь ты проклято! Снова.
Вернее, сначала. В начале восьмого башка...
Люблю тебя, жизнь, будь ты проклята снова и снова.
Уже половина... восьмого стакана... рука
уже не дрожит, и отыскано верное слово.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
