Я февралю, как водится, простил
И оттепель и слезы из чернил,
И улицы с дыханием навзрыд,
И то, что по ушедшему болит,
Весною бредит, к теплым дням спеша,
От зимних вьюг уставшая душа.
Засыпал век уж след пролетки той,
И гривенник в ходу давно другой,
И лишь в протяжный благовеста стон
Тот давний день с иным соединен,
Который вновь свою слезу пролил
В февральский дождь и черноту чернил.
Сорвутся в лужи крики сотен птиц,
Сухая грусть заполнит взмах ресниц,
Упавший солнца луч впадет в ручей,
Сухая грусть уснет на дне очей,
Суровый ветра холст в тоску изрыт,
Как наважденья тост - стихи навзрыд.
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!
1958
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
