Не ходи на кладбище,
Мёртвые утащат там…
(Из детских страшилок)
Проныры, мечтатели, спорщики,
Носители драных штанов,
Мы в нашем ребячьем сообществе
Ценили лихих пацанов.
Но тайной таврической полночью,
Друзья чтоб не знали и мать,
Себя самого я, воочию,
На смелость решил испытать.
И к старому сельскому кладбищу,
При свете свидетельниц-звёзд,
Лазутчиком доблестным крадучись,
Мальчишечью волю понёс.
Дорогой по парку дремучему
Лежал мой намеченный путь,
Чтоб ветки акаций колючие
С него не давали свернуть.
И бУхало сердце, что колокол,
На всё мирозданье звеня,
И тень моя, следуя волоком,
Хватала за пятки меня…
Но, с липнущим страхом неладящий,
Затеей своей одержим,
Тащил я за вОрот на кладбище
Двенадцатилетнюю жизнь!
А там, над оградой ракушечной,
Скрывая за туями бок,
Луна, точно персик надкушенный,
Сочила светящийся сок.
И там с вампирической жаждою,
По царству могил и крестов,
Конечно же, мёртвые шастали,
На свежую падкие кровь!..
Ах, жуткие страхи-видения!
И ужас животный, когда
Ладошкой, сырой от волнения,
Толкнул я погоста врата.
Заждавшейся дьявольской скрипкою
В ночной гробовой тишине
Они металлически скрипнули,
Пронзая сознание мне...
И прочь от коварного кладбища
Я душу и пятки понёс!
Так пальцы мелькают на клавишах,
Когда вдохновлён виртуоз.
Скачками галопообразными
Летел я быстрее коня,
И тень моя, тень неотвязная,
Стрелой обгоняла меня.
Но сердце, пройдя испытание,
Теперь ликовало – сполна!
И звёзды всего мироздания
Не знали храбрей пацана.
Меня любила врач-нарколог,
Звала к отбою в кабинет.
И фельдшер, синий от наколок,
Во всем держал со мной совет.
Я был работником таланта
С простой гитарой на ремне.
Моя девятая палата
Души не чаяла во мне.
Хоть был я вовсе не политик,
Меня считали головой
И прогрессивный паралитик,
И параноик бытовой.
И самый дохлый кататоник
Вставал по слову моему,
Когда, присев на подоконник,
Я заводил про Колыму.
Мне странный свет оттуда льется:
Февральский снег на языке,
Провал московского колодца,
Халат, и двери на замке.
Студенты, дворники, крестьяне,
Ребята нашего двора
Приказывали: "Пой, Бояне!" –
И я старался на ура.
Мне сестры спирта наливали
И целовали без стыда.
Моих соседей обмывали
И увозили навсегда.
А звезды осени неблизкой
Летели с облачных подвод
Над той больницею люблинской,
Где я лечился целый год.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
